– Ничего, Джесси. Ты прав. Я не хочу, чтобы это было слишком очевидно, – облегченно вздохнул Бейли.
– Ну а чем же займешься ты, пока мы развлекаем Ферн? – поддразнил его Бинс.
– Я потанцую с Ритой, – ни секунды не медля ответил Бейли.
Друзья засвистели и засмеялись, а Бейли лишь усмехнулся и развернул коляску. Ферн только что вернулась и искала его взглядом.
– Присмотрите за ней, ребята. А я позабочусь о Рите, – кинул он им, обернувшись.
– Не волнуйся, – помахал ему Грант.
– Присмотрим, – подтвердил Поли. – А еще я найду Эмброуза. Кто-то должен присмотреть и за ним.
– Я могу остаться? – робко спросил Эмброуз.
Об этом трудно было просить, но он не мог уйти. Не сегодня. Они не спали почти всю ночь, до рассвета оставался всего час. Эллиот ушел в пекарню, а Джошуа и Рейчел примчались за дочерью, как только им позвонили. Прошло всего две недели с той ночи, когда они ездили в больницу к Бейли. По их испуганным лицами и слезам было видно: они готовились к худшему.
Ферн и Эмброуза допросили прибывшие на место офицеры полиции. Беккера Гарта увезли в больницу, а потом доставили в участок. Ферн отказалась ехать с врачами, но позволила полицейским сфотографировать ее ушибы. Она была в синяках и царапинах, и утром она будет от них страдать. Но сейчас она мирно спала, а Эмброуз стоял у их входной двери, держась за ручку и прося у Джошуа Тейлора позволения остаться на ночь.
– Я не хочу ее покидать. Когда закрываю глаза, вижу, как этот ублюдок тащит ее… Простите, сэр. – Эмброуз извинился – он не знал, каким еще словом обозвать Беккера Гарта.
– Ничего, Эмброуз. Я понимаю. – Джошуа Тейлор слабо улыбнулся, изучая его лицо. Эмброуз знал, что отца Ферн не интересовали шрамы. Он хотел понять намерения парня, очевидно влюбленного в его дочь.
– Я постелю тебе внизу.
Кивком он пригласил Эмброуза следовать за ним. Пастор двигался так, словно за последнюю неделю постарел лет на десять, и вдруг Янг вспомнил, сколько лет мистеру Тейлору. Он был на двадцать пять лет старше Эллиота, а значит, ему семьдесят. Эмброуз никогда прежде не вспоминал о родителях Ферн, не смотрел на них по-настоящему, как и на нее саму до той ночи на озере.
Ферн родилась у них поздно. Каково это – осознать, что станешь родителем, когда уже и не надеешься? Как непредсказуема порой судьба! Сколь неописуемо счастье от того, что в мире появилось это маленькое чудо, столь же безутешно горе, когда ребенок уходит из жизни. Сегодня Джошуа Тейлор едва не лишился своего чуда, а Эмброуз стал свидетелем чуда совсем иного.
Пастор достал из комода простыню, подушку и старый розовый плед, прошел в гостиную и начал стелить на диване так, словно делал это уже сотню раз.
– Не нужно, сэр. Пожалуйста. Я могу сам. – Эмброуз хотел избавить его от хлопот, но отец Ферн отмахнулся и продолжил подтыкать сложенную вдвое простыню.
– Вот. Тебе тут будет удобно. Иногда, когда мне не дают покоя мысли и я не хочу будить Рейчел, я спускаюсь сюда. Я много ночей провел на этом диване. Ты повыше меня, но, думаю, поместишься.
– Спасибо, сэр.
Мистер Тейлор кивнул и похлопал Эмброуза по плечу. Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился, уставившись на коврик у дивана.
– Спасибо, Эмброуз, – сказал он взволнованно. – Я часто переживал, что после смерти Бейли что-нибудь случится и с Ферн. Совершенно нелогичный страх, я понимаю, но их жизни всегда были так тесно переплетены. Энджи и Рейчел даже о беременности узнали в один и тот же день. Я беспокоился, что Господь послал нам Ферн с особой целью, с миссией и, когда она будет завершена, он ее заберет.
– Господь дал, Господь и взял?[69]
– Да… вроде того.
– Никогда не любил эти слова.
Пастор удивился, но продолжил:
– Сегодня, когда ты позвонил… даже прежде, чем ты заговорил, я знал: что-то стряслось. Готовился услышать худшее. Я никогда не говорил об этом Рейчел. Не хотел, чтобы она тоже боялася. – Джошуа посмотрел на Эмброуза большими карими, как у Ферн, глазами, полными слез. – Ты подарил мне надежду, Эмброуз. Может, даже сильнее укрепил мою веру.
– И свою, – признался Эмброуз.
Пастор вновь удивился, но на сей раз решил уточнить:
– Каким же образом?
– Я бы не услышал ее крика. Радио работало на полной громкости, был включен миксер. К тому же я теперь вообще не очень-то хорошо слышу. – Он криво улыбнулся, но через мгновение взгляд его стал серьезным. – Я услышал Поли, своего друга. Помните Пола Кимбэлла?
Мистер Тейлор кивнул.
– Он словно стоял рядом со мной и шептал на ухо. Поли предупредил меня – велел прислушаться. Он всегда говорил, что мы должны лучше прислушиваться.
Губы пастора задрожали, и он прикрыл рот рукой, явно тронутый признанием Эмброуза.
– После Ирака мне было… трудно… поверить, что впереди меня что-то ждет. Я даже усомнился, что в жизни есть смысл. Мы появляемся на свет, страдаем, наблюдаем за страданиями близких, а потом умираем. Все казалось таким… бессмысленным. Жестоким. Необратимым. – Эмброуз замолчал, позволив воспоминанию о голосе Поли согреть его изнутри, и, почерпнув в нем сил, продолжил: – Но теперь… я больше не могу говорить так однозначно. Я многого не понимаю… но лучше не понимать, чем не верить. – Эмброуз потер переносицу и посмотрел на Джошуа, предполагая, что тот ему возразит. – В моих словах есть хоть какой-то смысл?
Джошуа оперся о подлокотник и опустился в кресло, словно ноги ему внезапно отказали.
– Да. Да. Еще какой смысл, – тихо ответил он, кивая. – Еще какой.
Эмброуз тоже сел, утопая в старом диване.
– Ты хороший человек, Эмброуз. Моя дочь любит тебя. Я это вижу.
– А я люблю ее, – ответил Эмброуз и осекся.
– Но? – спросил пастор. Помогая людям много лет, он научился угадывать, когда кто-то не договаривал мысль.
– Ферн любит опекать. Я беспокоюсь, что мое… моя… – Эмброуз не мог подобрать слово.
– Потребность? – мягко подсказал Джошуа Тейлор.
– Мое уродство, – поспешно исправил его Эмброуз, – я беспокоюсь, что оно пробуждает в ней желание заботиться обо мне. Я отнюдь не красавец, пастор. Вдруг в один прекрасный день она увидит меня таким, каков я есть, и решит, что одной моей потребности в ней для нее мало?
– Однажды ко мне приходил твой отец. Его беспокоило то же, что и тебя. Эллиот думал, что, выгляди он иначе, твоя мать не оставила бы его.
Эмброузу стало больно за отца, в нем вспыхнула злость на женщину, которая списала его со счетов ради пустышки из рекламы нижнего белья.
– Могу я дать тебе тот же совет, что тогда дал и ему? – мягко спросил Джошуа Тейлор. – Порой красота или ее недостаток не позволяет нам по-настоящему узнать человека. Вот ты, например, любишь Ферн, потому что она красива?
Эмброузу нравилось смотреть на нее. Но он любил и ее смех, то, как она танцует или рассуждает об облаках, лежа на глади озера. Он любит ее самоотверженность, чувство юмора и искренность. Именно эти вещи делали Ферн красивой в его глазах.
– Полагаю, на свете много девушек, которые внешне гораздо привлекательнее Ферн. Но любишь ты ее.
– Ее, – с уверенностью ответил Эмброуз.
– Полно мужчин, более нуждающихся в заботе или более уродливых, чем ты. И все же ты первый, кто ей понравился. – Пастор Тейлор рассмеялся. – Если все дело в альтруизме, почему она еще не открыла приют для обезображенных и сбившихся с пути?
Эмброуз усмехнулся, и на мгновение мистер Тейлор посмотрел на него по-отцовски нежно. Благодаря позднему часу и общему страху за близкого человека разговор получился очень искренним.
– Эмброуз, Ферн уже знает, каков ты на самом деле. Вот почему она тебя любит.
36. Поступить в Пенн-Стейт
Ферн молча помогала Эмброузу собирать вещи. Она мало говорила всю неделю – смерть Бейли все еще мучила ее, нападение Беккера лишь усугубило ситуацию. Теперь, когда Эмброуз уезжал, она не могла себе представить, как будет просыпаться по утрам – впервые в жизни совершенно одна во всем городе. Эмброуз помогал ей справиться с утратой Бейли, но кто поможет ей пережить разлуку с ним? Она поймала себя на том, что снова и снова складывает уже сложенные рубашки, скручивает носки, перекладывает вещи с одного места на другое – Эмброуз не мог ничего найти.
– Прости, – извинилась Ферн в десятый раз за последние полчаса.
Она отошла подальше от чемоданов, боясь снова все перепутать, и начала заправлять кровать, просто потому что ей нечем было себя занять.
– Ферн?
Она продолжала разглаживать складки на одеяле и даже не взглянула на Эмброуза, когда тот окликнул ее.
– Ферн. Прекрати. Оставь. Мне все равно через пару часов снова ложиться, – сказал Эмброуз.
Но Ферн не могла остановиться. Ей нужно было что-то делать. Она вышла в коридор в поисках пылесоса. Эллиот работал в пекарне, заменяя Эмброуза, и в доме царила тишина. Ферн быстро отыскала пылесос, тряпки, чистящее средство. Она летала по почти опустевшей комнате, охотясь за пылью и протирая все вокруг. Эмброуз тяжело вздохнул, закрывая последний чемодан, и повернулся к ней, уперев руки в бока:
– Ферн.
– Да? – Она уставилась на стену, часть которой стала подозрительно светлой – Ферн слишком сильно ее терла.
– Брось тряпку и медленно отойди от нее, – скомандовал Эмброуз.
Ферн закатила глаза, но остановилась. Положив тряпку и банку с чистящим средством на стол, она, передразнивая Эмброуза, встала точно так же.
– Подними руки, чтобы я их видел.
Ферн подняла и заткнула пальцами уши, потом скосила глаза, надула щеки и высунула язык. Эмброуз захохотал и, подхватив ее на руки, бросил на кровать. Сам забрался следом, устраиваясь так, чтобы она не смогла из-под него выбраться.
– Вечно ты корчишь рожи, – улыбнулся он, проводя пальцем по ее переносице, губам и подбородку.