— Хм, интересно. Продолжай.
— Его знакомые в средней школе, которых мы успели опросить, утверждают, что порой от него «несет жутью» и становится очень страшно.
— «Яки»?
— Да, я тоже так подумал. А его классный руководитель, имеющий ранг Ученика в фехтовании, подтвердил это. Судя по всему, он неплохо навострился осаживать сверстников с помощью «яки», не доводя при этом до драк. Одна из учительниц в его начальной школе рассказала, что его там часто задирали, а один раз даже избили. Видимо, чтобы подобное больше не повторилось, он и занялся боевыми искусствами, где и узнал про «жажду убийства». Ну а при его неконфликтном характере «яки» для него — идеальный вариант. При этом нельзя сказать, что он слабовольный ботаник. Все, с кем мы общались, утверждают, что он очень даже волевая личность.
Друзей в средней школе у него не было, максимум приятельские отношения. Некоторое время работал в клубе «Ласточка», кроме самого факта работы узнать ничего не удалось. Неизвестно даже, кем он работал, но точно не официантом и не барменом. Сам клуб когда-то имел плохую репутацию, но после очередного передела власти у местных банд заведение оставили в покое. А у владельца — Ацуси Хонды — настали трудные времена. Как я понимаю, в свое время банда, используя здание для собственных нужд, не позволяла клубу развиваться и получать прибыль, но и развалиться не давала. А после ее уничтожения заведение стало никому не нужно. Именно тогда там и появляется Сакурай-кун. Не знаю, как он втерся в доверие владельца, но после этого в клубе начинают происходить изменения. Меняется имидж: новое оформление, вывески, реклама. Появляются охранники, распускаются слухи о том, какое «Ласточка» прекрасное место. Хонда заранее договаривается с новой «крышей» о выплатах, а первые посетители, ставшие потом завсегдатаями, являются родственниками — братьями и сестрами — детей из средней школы, в которой учился Сакурай-кун. И все это говорит о незаурядном уме и пробивных способностях этого юноши.
— А также о его самостоятельности.
— Именно так, господин. Имеется мнение, что он является совладельцем клуба. Процент вряд ли высокий. А еще, являясь постоянным посетителем клуба, он имеет множество знакомств. Посетители «Ласточки» — люди обеспеченные. Там бывает много аристократов, как имперских, так и клановых. Сомневаюсь, что знакомства такие уж хорошие, но они есть. Я в этом уверен.
— Говоришь, плохие времена у клуба были? Действительно, очень интересный молодой человек. Это все?
— Нет. И даже не самое важное.
— Оу, ты меня заинтриговал.
— Думаю, Ииду-куна можно отпустить, мой господин, у него наверняка найдутся свои дела.
— Свободен.
Поклонившись, телохранитель медленно пошел в сторону выхода из сада. Дождавшись знака главы клана, Като продолжил:
— Вы уже знаете от вашего сына, что Сакурай-кун является соседом рода Кояма, но мне удалось уточнить, что соседом он является буквально — живет через забор от особняка главы клана.
— Это как?.. — начал Дай, но, остановившись, лишь кивнул: — Продолжай.
— Подняв известную нам информацию по кварталу клана Кояма, удалось узнать, что единственным обитателем квартала Кояма с фамилией Сакурай, является Бунъя Рафу, младший сын Бунъя Дайсуке, взявший фамилию жены.
— Стоп. — Сложив руки и закрыв глаза, глава одного из самых сильных кланов Японии ушел в свои мысли. — Вот, значит, как! И при этом он не состоит в клане. Интересно… Учитывая историю с его родителями, он не принадлежит ни роду, ни клану. Но почему старик не взял его обратно в клан? Родители от него фактически отказались… Стоп, еще раз стоп. Говоришь, живет на деньги родителей? От хитрецы-ы-ы! — протянул мужчина. — И не нам, и не вам! Что по его родителям?
— Местонахождение неизвестно.
— Правильно старик Бунъя орал: от этой стервы-простолюдинки ничего хорошего ждать было нельзя. И все же, чего они добивались, бросив, но не отказавшись от своего сына? М-да, одним движением обломали и род, и клан, — и замолчав на некоторое время, стал задумчиво рассматривать плывущие по небу облака. — А ведь у Бунъя сильная родовая способность.
— Согласен, мой господин. «Камонтоку» рода Бунъя нашему клану не помешал бы.
— Думаю, я просто обязан познакомиться с другом моего сына. И поговорить насчет распущенности современной молодежи.
Первое, что сделала Шина, когда проснулась, это замерла. Осторожно повозившись в кровати, с облегчением вздохнула и расслабленно вытянулась.
«М-да, не перестаю удивляться маме, кроме всего прочего, она еще и отшлепанную попу вылечить может. А ведь засыпать вчера на животе пришлось».
А все этот мелкий гаденыш. Ну да, сорвала она на нем злость, и что? Мог бы и в лицо все высказать. Ябедничать-то зачем? Вчера так вообще чуть с лучшей подругой не поссорилась. Из-за него, между прочим. Тем более фактически Кино права. Да, слабак, да, бедняк, да, живет на территории клана и получает на халяву защиту кланового квартала. И что с того, что в половине всего этого он не виноват? По факту-то так оно и есть! Как же ее все это бесит. И как итог дня — порка. В семнадцать лет! Просто замечательно.
А родители еще и намекали, что ей извиниться надо. Ей! Перед ним! Перед этим слабосильным ябедой! Ну уж нет. Прямо ей никто этого не говорил, а значит… доносчик! Вот как с ним после этого обращаться? Нет, в чем-то она, конечно, перегнула палку, про нахлебника, пожалуй, не стоило. И она даже извинилась бы со временем. Но вот горящая огнем попа вчера перечеркнула всякую возможность этого. Правда, если родители узнают… А ведь могут, раз он жаловаться начал. Эх, значит, придется. Но сделать это надо по-особенному, чтоб, значит, он все сразу понял, и при этом не слишком грубо. А потом на пробежку! И спарринг! Уж она ему сегодня покажет, как он любит говорить, кузькину мать. Он ей за все ответит. Зря она, что ли, так рано встала?
Потянувшись всем телом, Шина резко отбросила одеяло и вскочила с кровати. Представленный в воображении спарринг зарядил ее бодростью и предвкушением. Жаль, и его выпороть нельзя — это действительно будет перебор.
Девушка спустилась на первый этаж. Из кухни доносились чудеснейшие запахи. Все-таки мама у нее лучшая. Мужчины в семье, да что уж там, не только мужчины, еще и не думали вставать, а она уже на ногах и на кухне. Как только все успевает? Впрочем, и выгоду она свою имеет. Ей позволено гораздо больше, чем многим и многим. Что уж там говорить, если она сохраняет за собой право быть единственной женой наследника клана. Да, мама у нее зверь, всех этих мужланов в кулаке держит.
«И не только мужланов, — подумала Шина, потрогав пальцем свою попку. — Подлечить-то подлечила, но беседа с ней была едва ли не страшней, чем с дедом».
Сходив в душ и переодевшись в спортивный костюм, зашла на кухню, надеясь перехватить что-нибудь вкусненькое. Завтрак-то еще не скоро.
— Доброе утро, мам.
— Доброе, Шина. Ты, я смотрю, на пробежку собралась, — не оборачиваясь, поздоровалась с дочерью Кагами.
— Да, давненько я не бегала.
— Могла бы и подольше поспать.
— Хочу Синдзи с собой… пригласить.
— Вот как? — даже обернулась на эти слова мать. — Тогда напомню тебе: сначала дело, потом развлечения.
Как поняла Шина, это был еще один намек на извинения.
— Я на тренировку иду, какие еще развлечения?
— Я имею в виду спарринг, девочка моя, — сказала Кагами, поворачиваясь обратно к плите. Помешав в одной из кастрюль, развернулась, выкладывая на стол овощи.
А Шина в этот момент ликовала — похоже, мама была на ее стороне и почти официально разрешила хорошенько наподдать Синдзи. Да ради этого она даже извинится, как следует.
— Хорошо, мам, я запомню!
— И еще одно, Шина, если я увижу на нашем соседе синяки, то рассержусь, — заметила Кагами, покручивая в одной руке помидор, а в другой нож. — Ты ведь не хочешь, чтобы твоя мать сердилась? Краснела почем зря, нервничала.
Шина тревожно замотала головой:
— Нет, не хочу.
— Ну вот и отлично. — И поправив тыльной стороной руки прядь волос, мать вернулась к нарезанию овощей.
— Но, мам, это же спарринг, как без синяков-то? — попробовала найти лазейку Шина.
— А ты постарайся.
И таким вкрадчивым был ее голос, что Шина сразу решила: ну его на фиг, этот спарринг. В конце концов, это не навечно, можно и подождать недельку, пока родители не успокоятся. Или пару неделек. Или вообще что-нибудь другое придумать.
— И какое это тогда развлечение… — пробурчала Шина.
Но мать услышала.
— Цели спарринга бывают разные, Шина, и тебе как девушке это должно быть известно.
«И что я теперь, не девушка, что ли, раз не знаю?» — возмущенно подумала Шина.
И как будто что-то почувствовав, Кагами подняла голову и взглянула ей в глаза.
— Что?
— Ох, дочка, какая же ты становишься глупая, когда речь заходит о Синдзи, — качнув из стороны в сторону головой сказала Кагами. — Знать бы еще почему? — ухмыльнулась она, смотря на возмущенную мордашку дочери.
— Пойду я, — проворчала, так ничего и не перехватив, Гений клана Кояма, — а то время идет, а Синдзи спит.
Шина тяжело вздохнула. Раздражение, накопившееся за этот, еще даже не окончившийся день, могло побить ее личный рекорд в этом плане. И ведь даже не выплеснешь негатив. Школа не то место, где это можно проделать. Тем более ей как представительнице клана Кояма не к лицу проявлять чувства у всех на виду…
«Чертов Синдзи! — яростно подумала Шина, ударив кулаком по туалетной двери. — Да и Кино хороша! Вот кто ее за язык тянул, а? Нет, я, конечно, понимаю, что отчасти она права но… все демоны христианского ада, я же не лезу с ее недостатками к другим! Каков бы ни был Синдзи, ее это касаться не должно».
Порывистым движением отбросив прядь черных волос, Шина подошла к зеркалу и посмотрела в глаза собственному отражению.
«И все же, даже так Синдзи переше