– Чем? – наиграно округлил глаза Ряшин.
– Вот вы намекнули Вере Ивановне, что анализ крови Полины показал, будто она принимала наркотические вещества. Не могли бы вы мне сказать, что это было.
– Во-первых, я только высказал предположение. Во-вторых, зачем вам знать, что нашли в крови Полины? И, в-третьих, вам, бывшей студентке юрфака, должно быть известно, что на этапе следствия всякая утечка информации недопустима.
– Ну как же….– замялась я. – Я же вам столько всего рассказала! Я даже могла бы поделиться своими соображениями, кто Полину снабжал наркотиками.
– Да ну! – присвистнул Ряшин. – Интересно. Тогда вы просто обязаны мне обо всем рассказать.
– Нет! Если только…
– Вы меня шантажируете? – спросил Ряшин, не дав мне закончить фразу. – Не хотите рассказывать – не надо. Сегодня купить наркотики можно даже в аптеке, если, конечно, знать, что покупать.
– Полина не наркоманка! – возмутилась я. – Она не стала бы себя намеренно травить! А на счет шантажа, то вы неправильно меня поняли.
– Вот как?! Извините. И спасибо вам, Виктория Викторовна, за содержательную беседу и кофе, – поблагодарил Антон Петрович, поднимаясь из-за стола. – Обещаю вам, придет время – и вы все узнаете. Адресочек бабульки дайте. Вы ведь ее подозреваете в гибели Полины?
Я едва не поперхнулась от подобной наглости, но спорить с полицией не стала – адрес Таисии Николаевны дала, вернее рассказала, в каком доме искать ее квартиру.
Антон Петрович направился к выходу. Я хотела его окликнуть – он забыл о сумке Артема, которая хранилась у меня в шкафу, – но потом передумала. Вспомнит – вернется.
Глава 18
Я очень рассчитывала на разговор с Ряшиным, но вышло так, что в кабинет я вернулась ни с чем и в дурном расположении духа.
Настроение еще больше испортилось, когда я увидела такую картину: Даша и Влада, в недавнем прошлом два недруга, обсуждали подающую надежды молоденькую исполнительницу, чью песню в данный момент так часто крутили по радио.
– И зачем вы облили Полину грязью? – с порога спросила я, перебив их светскую беседу.
– Кто? Мы?!! – делано возмутились мои коллеги.
– Вы! С ваших слов можно было понять, что Полина – это психопатка, сумасшедшая, истеричка и вообще социально опасный элемент.
– Ну что ты, Вика! Ты нас неправильно поняла, – принялась успокаивать меня Даша. – Полина за несколько дней до смерти была немного взвинчена – это правда.
– Да? Немного взвинчена? А не ты ли сказала Ряшину, что она довела Артема до такого состояния, что он под колеса грузовика шагнул?
– Это я сказала, – поправила меня Влада, отводя глаза в сторону.
– Ты все слышала? – догадалась Даша.
– Да, слышала! Уж извините! А ты, – накинулась я на Владу, – почему ты не сказала, что Полина лечилась у бабки? Мы же вместе ходили к соседке? Утаиваешь от следствия важную информацию?!
Даша перевела взгляд на Владу, как будто спрашивая: «Это правда?»
Влада надулась.
– Я тебя не хотела подставлять. И вообще, откуда мне знать, чем лечила Полину эта бабка. Таблетками? Травами? Может, заговорами? Ты сама раскопала, что старушка была шарлатанкой, – с обидой напомнила мне Влада. – Тебе и докладывать следователю.
Я повысила на нее голос – и ей это не понравилось. Не понравилось это и Даше.
– И правда, Вика, какие к нам могут быть претензии? – заступилась она за Владу. – Я считаю, что полиция во всем разберется. Хотя, что тут разбираться? Полина находилась на крыше одна. Ее к краю никто не толкал. Сама решила – сама спрыгнула.
– Сомневаюсь, – пожала я плечами.
– В чем именно ты сомневаешься? – поинтересовалась Даша.
– Во всем! И вообще, не мешайте мне – я работаю!
Я села за свое рабочее место и демонстративно отгородилась от них монитором компьютера. Девушки переглянулись и умолкли. Возможно, их мучили угрызения совести, или просто решили поработать.
Как я не старалась, а работа у меня не клеилась. Заполняя таблицу, я постоянно сбивалась, начинала заново и снова сбивалась. Я отодвинула от себя клавиатуру, понимая, что мысли мои работают в совершенно ином направлении, а потому мучить себя не стоит.
«А собственно, что произошло? Ряшин не сказал, что показал анализ Полининой крови? Это следовало ожидать – тайну следствия никто не отменял. Пусть будет так. Мы пойдем другим путем, – подбодрила я себя. – Будем руководствоваться тем, что имеем».
Для начала я решила расставить точки над i, то есть выяснить, кем был Артем на самом деле. А еще не давали мне покоя часики «Патек Филипп» и их даритель.
– Скажите Вере Ивановне, что я поехала на объект, – бросила я Даше и Владе, снимая пальто с вешалки.
Объектами мы между собой называем рестораны, за которые отвечаем.
– Может, ты сама ей скажешь, – вяло предложила Даша.
– Скажу, если она на месте, – ответила я, зная, что еще двадцать минут назад Веры Ивановны в «Трех самураях» не было.
Но я все равно, проходя мимо двери ее кабинета, дернула за ручку и с чистой совестью покинула наш офис.
Ресторан «Кабуки» меня не интересовал – я взяла такси и поехала в «Фудзияма-холл» в надежде на то, что Дмитрий Александрович уже на своем рабочем месте. Никто другой помочь мне не мог, поскольку все личные дела сотрудников ресторана хранятся в сейфе директора. Чтобы было понятно, должности начальника отдела кадров нет ни в одном из наших ресторанов.
– Дмитрий Александрович, к вам можно? – спросила я, просунув голову в его кабинет.
– Вика? Заходи.
– Дмитрий Александрович, дайте мне личное дело Артема Петрова. Надо оформить некоторые формальности в связи с его уходом.
– Он же умер, а не ушел.
– Для бухгалтерии это неважно. Важно, что теперь его не надо облагать налогами, – вздохнула я. – Бухгалтерия – сухая дисциплина, отвергающая эмоции. В отчете для налоговой инспекции не пишут, умер человек или перешел на другую работу. Нет работника – и точка!
– Вот и понимай: человек сводит счеты с жизнью или смерть подводит счета, – мрачно протянул Дмитрий Александрович. – Бери, – он протянул мне файл с вложенным в него личным делом Петрова Артема Ивановича. – Делай, что там у вас полагается.
Я схватила файл и побежала к выходу. На пороге ресторана, горя от нетерпения, я вытащила из дела анкету, написанную Артемом собственноручно.
В графе родители была указана только мать – Петрова Светлана Никаноровна. Данных об отце Артем решил не раскрывать. Меня это совсем не смутило. Такое часто бывает, когда родители разошли или вовсе не были женаты. А вот то, что школа, которую оканчивал Артем, находилась в населенном пункте, где он родился, меня весьма порадовало. Артем с момента рождения до получения школьного аттестата никуда не переезжал – это весьма упрощало сбор информации об отце Артема. Облегчало задачу еще то, что мать с сыном жили в поселке городского типа, а в маленьких населенных пунктах, как правило, все обо всех знают. По крайней мере, концы всегда можно найти. И совсем меня окрылило то, что этот поселок находится в получасе езды от города.
Через двадцать минут я уже сидела за своим столом и мучительно соображала, какую весомую причину выдать строгой начальнице, чтобы та отпустила меня с работы.
В кабинет вошла Вера Ивановна, чтобы посмотреть, на месте ли мы и чем занимаемся. Есть у нее привычка – раз в день обязательно удостовериться в том, что ее подчиненные при деле. А мне к этому времени ничего в голову так и не пришло.
Наверное, в этот момент у меня было такое страдальческое лицо, что Вера Ивановна сама спросила:
– Вика, ты здорова?
Даша и Влада, помня мой утренний всплеск эмоций, отрицательно покачали головами.
– Если честно, то не очень, – обхватив ладонью горло, сказала я.
Вера Ивановна окинула меня строгим взглядом. Я покраснела и, как оказалось, весьма кстати.
– Похоже, у тебя температура. Ты вся горишь! Иди домой. Нечего заражать девочек!
Господи, да разве ж я против?! Стараясь не выдать свой радости, я опустила глаза и молча стала втискиваться в пальто.
Мне очень повезло: автобусы на малую родину Артема ходили каждые полчаса. Мне даже ждать не пришлось. Только я подошла к нужной мне платформе, как был подан автобус.
На месте я, не уходя с вокзала, спросила, есть ли здесь адресное бюро. Женщина-кассирша как-то странно на меня посмотрела, но ответила довольно вежливо:
– Милая, у нас отродясь никакого адресного бюро не было.
– Как же мне человека найти? – озадачила я кассиршу.
– Иди в полицию, в паспортный стол. Там наверняка знают, – надоумила меня она, а потом подробно рассказала, как туда пройти.
По пути я зашла в магазин и купила коробку конфет, чтобы отблагодарить работника паспортного стола в том случае, если мои поиски окажутся плодотворными.
Все оказалось рядом.
– Здравствуйте. Помогите мне! – с порога взмолилась я.
– Что случилось? – поинтересовалась толстушка, укутанная в оренбургский платок.
– Моя соседка умирает. – Легенду об умирающей соседке, которая хочет проститься с сестрой, я придумала, когда тряслась в автобусе. Отчего я выбрала соседку, а не, скажем, тетю или бабушку, легко объяснить: мне так никто не будет ставить в упрек, почему мои родственники не поддерживают отношения. Мои родственники поддерживают отношения, а за соседей я не отвечаю!
– Звоните в «скорую», – отфутболила меня паспортистка.
– Вы меня не поняли. Моя соседка умирает и хочет, чтобы я разыскала ее сестру. Знаете, лет пятнадцать назад они по глупости горшки побили. Не общались, не звонили, не писали. Адреса позабывали! А теперь на смертном одре моя Мария Никаноровна прощения хочет попросить у сестры. Вы уж помогите мне, иначе я не знаю, как ей в глаза посмотрю, когда вернусь ни с чем.
– Имя сестры соседки знаете? – прониклась ко мне жалостью женщина.
– Конечно, знаю. Петрова Светлана Никаноровна.
– Сейчас посмотрю, – вздохнула паспортистка и уткнулась в компьютер. – Что-то нет вашей Светланы Никаноровны.