— Низов? — вырвалось у меня.
«О, червяк, если бы ты узнал историю господина Белиара, да застрянут его рога в заднице Апепа… Да ты, кусок, изошёлся бы от зависти!»
— Белиар из твоего мира, ты не знал?
Я покачал головой:
— Только то, что он там шалил в своё время.
— Самый знаменитый инкуб, — она облизнула острые клыки, — И весьма мастерский, за его плечами принцессы и жёны величайших властителей твоего мира.
— Чем же наш мир так приглянулся? И он там был, и ты…
— А разве не понятно? — Иштар удивилась, — Источник магии Абсолюта в твоём мире.
— Мире, построенном на костях…
— Именно. Абсолют, который не просто создал мир, а отдал себя в жертву. Чтобы его жители имели свободу, выбор… сильную волю! — она притянула меня и впилась губами в мои.
Горячий, как кипяток, язык прошёлся по моим дёснам. Я спокойно выдержал это, потому что раздумывал над словами Иштар.
«О, моя великая госпожа, прошу тебя, прошу… Хоть язычком коснись».
Наконец, наш поцелуй закончился, и она оторвалась, недовольно поморщилась:
— Ты — бревно.
Я кивнул, потом осторожно сказал:
— Аваддон хотел мою силу.
— Он идиот! — Иштар засмеялась, потом покосилась на бесов, сидящих на цепи.
Короткий взмах рукой, и слуги упали, скорчились в муках. Через несколько секунд высохли, как тот демон сверху, и отдали куцые светлячки духа своей хозяйке.
— Бесам верить нельзя, — демоница поморщилась, — Они служат, но предадут при первой возможности. Как вот эта мразь, например.
Она показала на копьё.
«О, великая моя госпожа, ты говоришь о каком-то недоразумении. Хозяин Белиар всё не так понял».
— Не так понял, и оказался в западне под Вольфградом, — хмыкнула Иштар, потом продолжила, — Да, Аваддон мечтает о силе Абсолюта. Но он ни хрена не знает, как её получить. Да никто не знает, что нужно делать.
Она зашагала вокруг, всплеснув руками.
— Убить двенадцать богов, или достичь Просветления… — Иштар вдруг улыбнулась, — Милый мой Дагон. Надо бы слетать к нему, уж он-то явно не бревно.
У меня чуть брови на лоб не полезли. Перед глазами сразу же прокатилась моя драка с демоном, охраняющим Апепа. Дагон, помнится, жаловался на Белиара, что тот увёл у него демоницу. Из-за этого я, в принципе, и пострадал тогда.
— Так это ты та самая…
— А что? — лицо Иштар снова оказалось близко, — Ты тоже хочешь завоевать моё сердце?
Я поджал губы. А демоница, выждав полминуты, от досады сплюнула.
— Бабы, которых ты трахал… Они от простуды не подохли потом?!
Впрочем, секундная слабость прошла, и она снова стала само очарование. Выставила одну ногу вперёд, задумчиво подпёрла подбородок.
— На чём мы остановились? Ах, да, наш Аваддоша загорелся идеей собрать тринадцать частиц. Он думает, что это ключ к силе Абсолюта.
— Вроде бы разговор шёл о двенадцати частицах, — задумчиво сказал я, — Все хотят силу, но никто не хочет терять свою личность.
— Ну, собрал он двенадцать. А теперь всё равно гоняется за тобой, — Иштар захихикала, а потом стала отстукивать мне по лбу когтем, — Никто. Не знает. Как. Стать. Абсолютом.
Она отчеканила это, прожигая меня красными зрачками.
Не стоит лишний раз просить о чём-то демона. Поэтому после паузы я сказал, будто бы размышляя:
— Вот только Эзекаилу в этой истории нет места.
Иштар улыбнулась:
— Ты и про него знаешь? — её бровь подпрыгнула, — Впрочем, ты бы не таскал слово бога за пазухой, если бы не знал.
Её палец упёрся в мой нагрудник. У меня мурашки пробежали по коже, когда я понял, что она знает о табличке.
— Мне она пока не нужна, — Иштар поморщилась, — Честно, честно.
Я только вздохнул. Так прям и поверил.
— Эзекаил — это просто предатель. Ангел, отворивший врата Медоса и впустивший армию Тенебры.
— Ну, сейчас он неплохо поднялся…
— Это хитрый ангел, с большими амбициями.
Павший серафим, как оказалось, за время службы в Медосе видел, как над ним сменился не один бог. А он так и оставался серафимом.
Почему Небо так распорядилось, и в чём провинился он, Эзекаил? Серафим не знал этого, но в его сердце поселилась зависть.
Когда война с Медосом закончилась проигрышем Тенебры, Эзекаилу грозило за предательство Чистилище, вечное прозябание в междумирье.
Поэтому он и сбежал в Инфериор. Да ещё и узнал перед этим секрет Каэля, что бог до сих пор чувствует вину перед братом. И стащил «слово», которое дало Эзекаилу такую власть, что он мог безнаказанно прятаться от Каэля.
— Эзекаил не желал становиться демоном, хотя серафим, с его-то силой, сразу обратился бы в верховного демона, — Иштар мечтательно закатила глаза, а потом покачала головой, — Но нет, ему надо только богом, и только в Целесту.
— Интересно, что же за слово-то такое…
— Ты, поднёбная душонка — бог? Или ты — дьявол?
Я слегка опешил:
— Нет.
— Ну, значит, ни ты, ни я не сможем прочесть слово, — Иштар смотрела на меня так, что я почувствовал себя тугодумом.
В общем, скооперироваться Аваддону и Эзекаилу труда не составило. Дьявол получил ключ к разуму бога через чувство вины, что дало власть в Инфериоре, а Эзекаил всего лишь ждал своего часа, чтобы заманить Каэля в ловушку.
— Но, если Аваддон мог управлять разумом Каэля… То ставить на его место Эзекаила, более строптивого бога, как-то глупо.
— Мы думаем, — демоница зашептала, — Что Эзекаил продал душу Аваддону.
Я чуть не крякнул от удивления. Тогда понятно, в чём выгода. Каэль всё же хоть как-то сопротивлялся, а Эзекаил уже весь до мозга костей свой.
— Возможно, продал именно за это заклинание, — кивнула демоница, — Ловушка для бога.
Та ночь, когда в Древнем Перевале случилась битва павшего серафима и Каэля, так и стояла у меня перед глазами. Как Эзекаил просчитал, что я вернусь к нему? Почему он не схватил меня в первый раз, когда я был ещё первушником?
Может, для обряда-ловушки нужна частица Абсолюта, набравшая силу?
— И Аваддон, и Эзекаил положили на кон всё, — закончила Иштар, — Никто не может применять магию Абсолюта, и оставаться безнаказанным.
— Что-то пока остаются, — проворчал я.
— Так ты же затем здесь? — улыбнулась демоница, — Аваддон уже чует, что его дни сочтены.
— У меня своя цель.
— Обернись, частица, на свой путь.
Я промолчал. Меня раздражало то, что в словах Иштар было очень много логики.
Да, я пролетел по Инфериору, как метеор. Поднялся из нулевой меры в человеческую за рекордные для Инфериора сроки.
Под мою руку попали и демон, и приор. И оба, если посмотреть с объективной точки зрения, злоупотребляли магией.
При этом сам Вотан, если поверить ему, был частицей Абсолюта. Получается, он отступил от своей миссии и получил по заслугам.
— Так, поднёбная душонка? Ты видишь, что я права?
— Что же ты хочешь от меня? — наконец, спросил я, — Если я такой опасный, и наказываю преступников…
— Ну, я-то ничего не делала, — Иштар улыбнулась, подняв руки, — Ну, если не считать баловства в Вавилоне.
Потом снова её пальцы взялись за мой подбородок.
— Вот только… Если Белиар считал, что частицу Абсолюта можно использовать, я тоже попытаюсь.
Наша игра в гляделки продолжалась долго. Она ходила вокруг меня, целовала, прижималась грудью, тёрлась ягодицами. И каждый раз заглядывала в глаза.
Не скажу, что я сохранял полное хладнокровие. Уж лучше бы меня пытали розгами и зачарованными колючками, там хотя бы можно погрузиться в омут боли, и закрыться в нём.
Здесь же, едва я погружался в себя, становилось ещё хуже. Все мои шесть перстов человека хотели эту демоницу, и даже стихии огня и духа крутились вокруг, нашёптывая хотя бы протянуть руку, чтобы заценить…
Зеркала у меня при себе не было, но Хродрик обмолвился, что я похож на «нуля, который рожает Апепа». Это меня рассмешило, оборвав все чары демоницы, после чего Иштар вырвала у меня копьё и закинула его за трон.
«Великая госпожа-а-а…»
Я с сожалением проводил взглядом полёт оружия.
— Так будет лучше, — Иштар схватила мою правую руку и положила себе на грудь.
Мои ноги подкосились, когда я понял, какой удар по воле получил. Я осел на колени, кровь застучалась теперь не только в мужском органе, но и в висках.
— Ты хочешь меня?
— Я… думаю… Нет!
Зря я решил, что нашёл в её лице союзника. Демоница пришла в ярость и хлестнула меня когтями по лицу.
Пролетев несколько метров и врубившись в мощёный пол, я с улыбкой подумал, что хотя бы теперь моя правая ладонь снова принадлежит мне.
Терпеть корруптовые кандалы оказалось мучительнее, чем зачарованные верёвки в своё время. Вечный ожог с дымом, бьющим в нос запахом палёной плоти.
Меня раздели, забрав всё, что нашлось за пазухой. И подвесили на стену, рядом с маленьким окошком, откуда всё время поддувал нестерпимый жар.
Иштар держала меня в замковой темнице, и первый день приходила каждые полчаса, вставая в соблазнительные позы. Бесы сразу открывали кандалы, толкали в спину прямо к хозяйке, и держали мои веки открытыми, чтобы я смотрел. Навалившись скопом, они протягивали мои руки, чтобы я трогал.
Не сразу демоница поняла, что сделала ошибку — она так и не дала воды. Только жажда спасала меня от её приставаний, ведь когда в горле пересохло, особо не до женских прелестей.
На второй день принесли воду. Иштар, недовольно морщась, влезла в чан по пояс и стала себя омывать, оглаживая тело. Бесы расковали меня, а потом оставили нас в камере двоих. Этот день прошёл для меня под двойным прессом — мне жутко хотелось пить, но нельзя было приближаться к прекрасному телу.
Странно было то, что Иштар говорила о времени, которого «у нас» будто бы не было. При этом держала меня в темнице уже третий день. Иногда, проваливаясь в забытье, я вспоминал об этом, и долго пытался понять женскую логику.
Одновременно, оставаясь один в камере, я пытался позвать Инфериор, но тот молчал. Зато