— Это Целеста?
— Да. Обитель богов.
— Получается, она всего лишь часть Медоса?
— Скорее, Медос — часть Целесты, Марк. Да, эта обитель — самая защищённая часть. И, впрочем, вот и они, защитники…
Я уже видел, что от высоких зданий к нам летят крылатые стражники. На белом фоне облачного неба они выглядели, словно рой хищных ос.
Хали вполголоса выругалась:
— Жалкие еретики, как быстро они забыли Каэля…
Я же оставался спокоен. Мысль о том, что мы стоим вдвоём против сотни вооружённых ангелов-стражников, совершенно не пугала меня.
Вернее, Перит во мне понял какой-то смысл всего сущего. И в сравнении с этим знанием все потуги этих детей, играющих в стражей, не более чем возня в песочнице.
Я снова поднял голову, глянув на облака, за которыми парила Целеста. Мне туда не надо…
Боги закрылись, думая, что их сила — лакомый кусок. Прости, Эзекаил, но ты слишком мелкая пешка во всём этом.
— Говорить буду я, — нервно бросила Хали, — Я попробую их убедить…
— Это уж как получится, — ответил я, потом покосился на её клинок.
Я смотрел на неё уже глазами проповедника. Огненная Плеть всего лишь сторона в этом конфликте, где нет правых.
Мне пришлось намекнуть Периту, что Халиэль — мой друг. И если его действия причинят ей вред, то проповедник отсюда никуда не сдвинется.
Тут Огненная Плеть оглянулась и радостно закричала:
— Да, мы не одни! Верные мои соратники, я знала, что вашу веру не сломят.
Я тоже посмотрел назад. Союзников было не так уж и много. Всего пара десятков, но, надо отдать им должное, они смело летели навстречу смерти.
— Сегодня всё решится, — с вызовом сказала Халиэль, — Эзекаил никогда не получит наши души.
Небеса над нами уже прочертили яркие белые лучи. Магия срывалась с клинков, врываясь во вражеские ряды, и ангелы стали падать и там, и там.
Огненная Плеть рядом вскинула голову, и пропела, оглашая округу звонким голосом:
— Славься, Каэль! — её клинок растянулся в извивающуюся плеть.
Она уже почти взмыла, но я вытянул руку… и обнулился.
— А-а-а-а! — Огненная Плеть свалилась, зазвенел упавший меч.
Она откатилась — её будто на миг скукожило, но сразу расправило обратно, до ангельских размеров. Крылья исчезли и тут же с хлопком появились, только перья взвились вокруг нас.
Я улыбнулся. Как бы Белиар сказал, пернатая.
— Ты что?! — Хали округлила глаза.
— Отзови своих, ангел, — коротко сказал я, — Сегодня не будет напрасных смертей.
Это я говорил? Или мой Перит? Или Абсолют?
— Ты стал другим, Марк, — вставая, отметила Халиэль.
Она держалась настороже и подходить не спешила, хотя и видела, что я всего лишь ноль. Только она знала — я Просветлённый ноль.
Сильверитовая вязь на доспехах немного холодила, но мне это не помешает. Я не собираюсь столько здесь находиться, чтобы умереть от излучения серебристого металла.
— Я уже не знаю, кто я. Мою душу разрывают предназначения, — ответил я, и сам удивился такой стройной речи, — Улетай, и поскорее.
Хали подобрала клинок, как-то странно на меня посмотрела, а потом сказала:
— Я впервые поняла смысл.
— Какой?
— Есть у нас пословица древняя, — Хали сделала движение рукой, и её золотистый клинок исчез, — Пусти нуля в Медос, он и Целесту обнулит.
В другой её руке появилась печать со словом Каэля. Улыбнувшись, я забрал своё, кивнул Плети, а потом повернулся и пошёл вперёд.
В спину мне ударил порыв ветра. Хали — понятливая девочка. Мне даже не надо было смотреть, что она делает, я будто видел всё пространство вокруг со всех сторон.
Огненная Плеть понеслась навстречу соратникам, чтобы спасти, уберечь оставшихся.
А я шёл, впуская внутрь все свои предназначения. Сколько надрывались оракулы, пытаясь понять, кто я?
Избранный.
Просветлённый.
Одержимый демоном и ангелом.
Вестник воли Абсолюта.
Я имел право судить и наказывать. И начну я с этих стражей, которые почему-то думают, что правы.
Если б это было так, то внизу, в Инфериоре, не было бы столько крови. Я слышал их зов, голоса миллионов нулей, умирающих внизу на строительстве проклятых Зиккуратов. В рабстве у зверей и людей, на самой тяжёлой и каторжной работе.
Потому что у них не было силы. А те, у кого была, обращали её против слабых.
Такую цену нули должны платить за то, что защищают этот мир? Они — выходцы из нулевого дня творения, пришли в этот мир, чтобы защитить. Чтобы у этой вселенной не было последнего дня.
Именно нулевая сила защищает Инфериор от Целесты и Тенебры. Именно из-за неё Апепы почти не видят Нулевой Мир.
Но боги могут ошибаться. Барьеры стоят не против людей…
«Марк, береги себя!» — в голове прозвучал голос Халиэль.
Обязательно, моя хорошая.
Да, Хали развернула своих. Много порядочных ангелов погибло, но ещё больше она спасла.
А эти подпёрыши, позор Медоса, уже обратили свой взор на меня. Рой ангелов увеличивался, приближаясь. О да, они знают, кто таки просветлённые, и наверняка близко подлетать не будут. Справятся и на расстоянии.
Рядом вспыхнуло пламя — луч с клинка одного стражника влепился в площадь в паре метров от меня. В щёку ударила волна жара, но я даже не поморщился.
Они уже сделали ошибку. Лишь только бог Каэль приблизился к разгадке истинной природы Просветлённых, но не успел.
Я даже не удивился, откуда знаю всё это…
Снова ударил луч, ещё ближе. Вспыхнул ещё один, прямо надо мной, вонзился в пол где-то за спиной. Играются, как кошка с мышкой, чувствуют свою силу.
Душу кольнула тревога, и я на миг увидел картину будущего — Халиэль падает, получив в спину горящую стрелу. Кажется, среди этих летунов кто-то слишком меткий.
К счастью, сегодня я имел не только дар велария, но и власть менять будущее.
— Ну, дерьмо нулячье, — огрызнулся я, — В Медосе нелётная погода… В районе Целесты были замечены просветлённые бури.
Мой проповедник не выдал никакого удивления моим словам, а я просто вскинул руку. Что-то незримое стало распространяться от меня вперёд.
И ангелы посыпались. Вот она, сотня высших небесных мер, вдруг лишилась своих крыльев, и теперь падает. Я повёл рукой, и словно взрезал вражеский строй. Луч обнуления диаметром с сотни метров двигался, оставляя за собой пустое небо.
Обнулённые ангелы, падая, вновь возвращались в меру, у них вырастали крылья. Но я двинул рукой уже гораздо ниже — и снова падают золотые гроздья с неба.
Я шёл, выставив обе руки, и, как дирижёр, вычищал перед собой пространство.
Пара плазменных лучей ударились совсем рядом, один обжёг мне щёку, заставив слегка поморщиться. Кто-то, видимо, сориентировался, успел выстрелить точнее, но я не дал больше права на ошибку.
Звон доспехов достиг моего уха. Это они, когда наделены силой, небесные стражники, а по моей воле просто обнулённые рыцари, рухнувшие с огромной высоты.
Низвергнутые больше не двигались и не поднимались…
Я шёл мимо павших ангелов. Золото, измазанное в крови, словно издевательски искрилось под светом Целесты. Ещё секунду назад эти воины были прекрасны, а теперь их крылья переломаны, руки бессильно сжимают рукояти клинков. В лужах крови под ними отражаются облака, которые опять начали расступаться.
Подняв глаза, я снова посмотрел на Целесту, появившуюся в прорехе облаков. Ничего, Эзекаил, потерпи чуть-чуть.
— ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ!
Оглушительный голос бога прогремел над округой. Там, между облаками, что-то ярко вспыхнуло, мелькнул огненный силуэт.
Я улыбнулся и пошёл дальше.
А это не тебе решать, Эзекаил. Ты всего лишь один из двенадцати богов, а сколько их было до этого, тебе даже в Целесте не скажут. Закрывшись барьером от людей, вы сами обрекли себя на поражение.
— Путь к Небу у каждого свой, — прошептал я, повторяя слова Халиэль.
Если б Огненная Плеть знала истинное значение этих слов. Это не Небо отвергает человека. Это человеку не дают спросить у Неба, закрыв перед ним двери храма.
Высокие золочёные шпили ангельских зданий впереди приближались. Они поблёскивали, словно подмигивали мне. Но вот по ним пробежала тень, а следом солнечный зайчик — где-то за плотной завесой облаков двигалось огромное светлое пятно. Эзекаил двигался надо мной.
Ну, мы ещё посмотрим, кто кого…
Я чувствовал зов Неба. Каждый седьмой перст, попадая в Медос, чувствует его.
Там, за шпилями города, уже разгоралось сияние…
Город ангелов был прекрасен. Высокая архитектура, не привязанная к земле. Здесь жили именно крылатые создания, и они могли входить в свои дома с любой высоты.
Перекрёстки украшались статуями богов и ангелов. Неимоверной высоты фигуры поднимали мечи — когда-то они все сражались за Небо.
Моё земное сознание удивлялось, как был этот город похож на многие рисунки из учебников. Археологи раскапывали древние города, гадали, откуда у стольких народов Земли общие черты.
Если б они знали, что всё пришло из Нулевого мира…
Когда я вышел из пустого города, обойдя последний прекрасный капитолий, то увидел сияние.
Я словно попал в ту пустыню с белым песком. Пустой, безжизненный приорат.
А впереди стоял Эзекаил. Исполинская огненная фигура возвышалась на горизонте, поднимая пылающий меч. Вот бог провёл клинком, и песок в пустыне вспыхнул, разгораясь, словно там было разлито масло.
— Остановись, — голос Эзекаила было слышно везде, в каждой точке пространства, — Остановись, и ты будешь жить.
Я смотрел не на него. Позади бога весь горизонт занимало абсолютное белое сияние. Словно лист бумаги, через который светит солнце. И, куда не взгляни, везде было оно, Небо.
— Зачем тебе Небо, просва? — в голосе бога проклюнулась тревога.
Он чуял мою силу, поэтому и стоял так далеко. Он видел, что я сделал с ангелами.
— Я имею право спросить у Неба, — негромко ответил я, — кто будет следующим Богом.