Его название я так еще и не знал, но именно эти лица были замешаны в истории с Кабанами и Скорпионами. Значит, и Белые Волки — их рук дело.
Я призадумался. Если Хакон пятый коготь, и маг Грэй тоже, то значит, это уровень лидеров клана. Мне даже стало интересно, а какой же коготь у Альфы? Неужели зверь седьмой ступени?
— Мастер Рульф, великий мастер Рагнар будет присутствовать? — спросила Хильда.
Старик не успел ответить, как его опередили.
— Хильда, а больше тебе ничего не надо? — послышался недовольный рык, — У Альфы больше дел нет, кроме как твоего примала встречать.
Кто-то весело ему поддакнул:
— А, может, великого приора еще вызвать из столицы? А то и самого прецептора?
Раздался нестройный смех. Голос показался мне знакомым, а когда Хильда зло рявкнула в ответ, я вспомнил говорившего.
— Дарем, заткнул бы свою глотку, а то мало ли, охрипнешь.
— Следи за языком, волчица драная!
Мастер Рульф поднял руки и громко сказал:
— Еще чуть-чуть, и вы опорочите дом нашего Альфы.
Я смотрел на Дарема, того самого мечника, который чуть не разрубил меня, когда мы с Хильдой шли за моим посвящением. Тот не стоял рядом с Грэем, у него была другая группа. Зато рядом я узнал того мага, который здоровался с Хаконом на улице, когда я плелся за его лощадью.
Ну, что ж, будем считать, что это еще один клан.
— Так, ну, я думаю, время терять не будем, — сказал наконец Рульф, оглядев собравшихся, — Все, кто хотел, наверняка присутствует, так что начнем.
Он прошел к каменной наковальне и сделал изящный взмах рукой, будто заправский фокусник. На его ладони засветился знакомый огонек духа.
Я поразился этому. Получается, маги в нулевом мире, если захотят, могут дух просто так выделять? Просто для меня это было чем-то, неподвластным здешним обитателям. Но, оказалось, что для магов даже стихия духа — всего лишь одна из многих.
— Абитур, подойди, — подозвал меня старик.
Я подошел, не спуская глаз с огонька в его ладони. Мастер Рульф аккуратно поднес ладонь к выемке в центре каменной плоскости. Огонек, будто живой, перескочил, устроившись в ямке.
— Положи ладони на камень, — сказал Рульф.
Камень, чуть зеленый от времени, оказался приятно теплым. Еще бы, весь день стоит под солнцем, прикрытый стенами от любого ветра. Шероховатый, он напоминал мне строительные бетонные блоки из детства. Та самая пора, когда безо всякой брезгливости любишь все трогать, и ощущать каждую выемку на простых предметах…
— Все знают, что сейчас кусочек Неба заключен в этом камне, где отстаивали правду тысячи наших соплеменников. И слова, сказанные здесь, не могут быть ложью, — громко сказал Рульф, — Небо видит все.
Огонек духа сидел в выемке между моими ладонями, подрагивал, словно на ветру, и я видел на ногтях своих больших пальцев отблески.
— Абитур Спика… — громко произнес старик, и в толпе послышались смешки.
Теперь я хотя бы понимал, почему имя Спика вызывало столько веселья. Но какое же невероятное совпадение, что Хильда назвала своего примала в честь своей прабабушки.
— …понимаешь ли ты, — продолжал Рульф, — что отстаиваешь слово клана Лунный Свет?
Я хотел было ответить, но с сомнением поднял глаза на старика. Все эти законы зверей… Мог ли я сейчас говорить без позволения?
Старик усмехнулся:
— На эти вопросы можешь отвечать, первушник.
— Да, я все понимаю, господин зверь.
Мастер Рульф, как и большинство зверей вокруг, поднял взгляд на небо. Долгое время он выискивал там какие-то одному ему известные знаки, а потом кивнул и задал следующий вопрос:
— Осознаешь ли ты, что правота клана ложится на твои плечи?
Я кивнул.
— Да, господин зверь.
Снова взгляд в небо и ожидание.
— А теперь, — старик чуть понизил голос, хотя в той тишине, что повисла над двором, его все равно было слышно, — Ответь перед Небом своей жизнью. Клянешься ли ты хранить верность клану Лунный Свет?
Я вдохнул и прикрыл глаза, вспоминая Рычка. Я дал ему обещание и забрал его месть. Так получилось, что непроизвольно это стало пока основной моей целью.
В Хильде я чувствовал рвение узнать правду о том, что случилось с Белыми Волками. И, насколько я смог узнать Волчицу, она не просто так интересуется. А значит, наши пути в этом сходятся.
А уж тем более, Хакон дал мне реальную свободу выбора.
— Да, — в конце концов решился сказать я.
Тишина. Я усмехнулся — как глубоко поражены моей честностью собравшиеся тут звери. Даже как-то забавно.
Пауза затягивалась, и я открыл глаза. Старик стоял, не сводя с меня глаз, и я сначала подумал, что сказал что-то не то. А потом до меня дошло, что он не двигается. Совсем. Остановившийся блеск в глазах, и борода его не подрагивает в такт дыханию.
Я повернул голову. Серые Волки, окружающие наш импровизированный алтарь, все застыли, как один. Их глаза устремлены на меня, но все выглядело, как инсталляция в музее восковых фигур.
Картину прояснили флаги. Они застыли, будто изображение поставили на паузу.
— Просветленный, — раздался голос.
Я ожидал услышать тот самый голос, который слышал до этого. Голос Абсолюта.
Но нет, это был другой голос. Простой, обычный, даже не трубный бас, как у перекачанных зверей. Я обернулся… Никого. Как же я отвык от такого обращения — «просветленный».
— Неужели ты забыл свою веру?
Я снова покрутил головой, а потом посмотрел на небо. Небо, как небо — яркое солнце в зените, редкие облачка. Погода так и шепчет…
— Кто ты? — крикнул я, понимая, что Серые Волки навряд ли меня услышат.
— Что ты делаешь здесь, просветленный? Разве не должен ты нести веру в Регнум?
Вздохнув, я понял, что определить источник голоса мне не удастся.
— Какую веру? — громко спросил я, — Разве ты не знаешь, кто я?
— А ты? Ты сам знаешь, кто ты?
Встречный вопрос поставил меня в тупик.
— Я Марк, — ответил я.
Лгать этому собеседнику я не видел смысла.
— И что ты делаешь в Регнуме, Марк?
— Ищу тринадцатого…
— Но почему тогда ты здесь? Чье слово ты решил отстаивать?
— Клана Лунный Свет, — сказал я, кивая в сторону Хильды и окружающих ее воинов.
— А мое слово? — вдруг спросил голос, — Разве не должен просветленный нести мое слово?
— Кто ты? — вырвалось у меня, — Ты Небо? Или ты Абсолют?
— Я был, я есть, и я буду, — произнес собеседник.
Повисла тишина. Голос молчал, и я не знал, что дальше говорить. Наверное, он ждет от меня каких-то объяснений. Но меня настораживало, что все мои чувства были при мне, никто не подавлял их.
Что это? Собеседник так пытается втереться в доверие? Ведь большинство высоких мер всегда обрубали у меня чутье, а особенно ангелы.
— Я не твой проповедник, — покачал я головой, — И твоей веры не знаю.
— А во что ты веришь?
Я скривился. Мне никогда не нравилось, когда лезут в душу. Кто бы это ни был, уж «тереть» с ним за религию я не собирался.
— Какая разница? — спросил я в свою очередь, так и крутя головой.
У меня росло убеждение, что мой собеседник — это нереально крутой ангел? Скрывается где-нибудь здесь, и действует своей магией. Я не знал, на что способны ангелы, но нулевой мир отучил меня удивляться.
Хали нет во мне, и, скорее всего, из-за этого я его не вижу. А значит, искать нет смысла.
— Что ты хочешь, Марк? — спросил голос, — Зачем ты здесь?
Я чуть не простонал. По второму кругу одно и то же. Мне угрожали смертью, если я солгу Небу, но я и не подозревал, что тут все гораздо хуже. Можно умереть от смертной тоски, когда тебя мучают глупыми вопросами.
Ладно. Хочет правды?
— Здесь я, чтобы отомстить за Рычка. За его род Белых Волков.
— А ты знаешь, к чему это приведет?
Я пожал плечами. Мне это было не слишком важно.
— Нет, не знаю, — сказал я, — А что, жизни Белых Волков были отданы зря?
— Тебя волнует жизнь одного зверя, или его рода? Скажи…
Вздохнув, я понял, что тут голос был прав. Белых Волков я не знал, только одного Волчонка.
— Да, только жизнь Рычка.
— Ты хочешь действительно увидеть, сколько жизней сгорает в Регнуме каждый день? — насмешливо спросил голос, — Род Белых Волков — капля в океане.
И я увидел. Мои глаза оказались будто в другом месте, я летел высоко над землей. Серые тучи, серая земля. Внизу что-то строится — возведен квадратный фундамент, положен первый ряд из блоков.
До меня не сразу дошло, какое это циклопическое сооружение. Сначала показалось, что блоки тянут муравьи, но потом я рассмотрел, кто же там копошился вокруг.
Тысячи хилых оборванцев, они тянули и толкали, перекатывая блоки по бревнам. Нули, несметное число нулей. Прямо под их ногами лежали тела умерших от изнеможения, и их не убирали — растворятся.
Рабы попадали под валки огромных бревен, падая от усталости, кого-то забивали звери, блуждающие надсмотрщиками среди этой толпы. А кто-то просто падал… И на его место сразу вставал новый. Нескончаемые вереницы рабов тянулись от горизонта. Рабочей силы хватит.
Что там строили, мне было непонятно. Храм, дворец, или гробницу? Хотя кому в Инфериоре нужна гробница?
Я вспомнил слова мастера Жени из Проклятых Гор: «Сломанных нулей здесь миллионы…» И его глаза, когда он выдохнул с ненавистью мне в лицо: «Я столько лет видел этих зверей, я от них наелся по горло…»
Настоящее чудо, что я смог вырваться из нулевой меры, но увиденная картина снова кинула меня в тот омут унижения. Сейчас я «стихушник сраный», но прав был мастер Женя: первушникам живется куда вольготнее, чем нулям.
Но что могу сделать я? Тем более, если нули в основе своей не способны на бунт? У них нет даже капли воли на это.
— У них нет надежды, — сказал голос, — Будет надежда — будет и воля.
Я стоял, борясь с противоречивыми чувствами. Сначала Абсолют, теперь этот, и у каждого свое задание. А меня спросили, что я хочу? Один мне хотя бы предложил сделку. А этот?