Вскоре он вернулся в штаб и вызвал к себе Перемытова.
— Михаил Васильевич одобрил предложение Мерецкова, — бодро произнёс Ворошилов. — Он посоветовал слить мобилизационный и организационный отделы штаба воедино, назначить Мерецкова начальником объединённого отдела, Горбатова сделать его заместителем, а штат работников сократить наполовину!
— Так это же то, что надо, Климент Ефремович! — заулыбался Алексей Макарович. — Спасибо вам за поддержку!
Вернувшись к себе, Перемытов ознакомил Мерецкова с решением Фрунзе.
— Воплощай, Кирилл Афанасьевич, свой замысел на практике.
— Я сделаю всё как надо! — заверил Мерецков начальника штаба.
Кирилл Афанасьевич сумел внедрить в практику всё, что задумал. Получилось неплохо. Перемытов убедился, что у Мерецкова «голова варит». Он пошёл к Ворошилову и предложил назначить Мерецкова помощником начальника штаба округа. Своё предложение, вспоминал этот эпизод Кирилл Афанасьевич, Перемытов мотивировал так. В штабе почти все начальники отделов — бывшие генералы, и, когда он, Перемытов, бывший офицер, вносит какую-либо идею, они кривят презрительно губы и пытаются саботировать её: дескать, этот выскочка, ходивший в нашем подчинении, теперь тщится что-то такое нам показать; а на Мерецкова они смотрят как на человека, выдвинутого революцией, и спокойно ему подчиняются. Ворошилов отнёсся к этим соображениям внимательно, и Мерецков вскоре был назначен по совместительству помощником начальника штаба, а по политической линии — комиссаром. Казалось бы, под бременем трёх должностей он должен был задохнуться. А фактически лишь сейчас помнилось у него свободное время, и работа с мобилизационным планом пошла совсем по-другому. Центр её тяжести был переведён в войска.
Когда наконец реорганизация была завершена и Мерецков доложил о ней Перемытову, тот взял у него все документы и пошёл с ними к Ворошилову. Климент Ефремович долго рассматривал схемы, потом сказал, что немедленно доложит о них председателю Реввоенсовета Фрунзе. (В начале 1925 года М. В. Фрунзе был назначен председателем Реввоенсовета СССР, после того как Л. Д. Троцкий был снят с этой должности. — А. 3.).
Фрунзе одобрил схемы материального обеспечения войск Красной Армии на случай их развёртывания.
— Кто возглавлял эту работу? Товарищ Мерецков? — спросил он.
— Он, Михаил Васильевич, — ответил Ворошилов и добавил: — Правда, со мной консультировался…
— Способный штабист. — Фрунзе взглянул на командующего Московским военным округом. — Всех, кто трудился над этими документами, надо поощрить. Сами решите, кого и чем.
Естественно, Ворошилов сразу же поздравил Мерецкова с успешной работой, которую высоко оценил Фрунзе. Кириллу Афанасьевичу радоваться бы, а он сказал, что мог бы лучше отработать документы, но времени было в обрез.
— Сколько человек трудилось? — спросил Ворошилов.
— Со мной пятеро.
Всем пятерым командующий округом предоставил полуторамесячный отпуск, им были выделены путёвки в санаторий «Гурзуф». А Мерецков был премирован ещё и двухмесячным окладом.
Мерецков проникся глубоким уважением к Михаилу Васильевичу Фрунзе, уже тогда зарекомендовавшему себя полководцем с большой буквы. Когда Фрунзе проводил деловые совещания, Кирилл Афанасьевич старался впитать всё то новое по вопросам территориальной системы, мобилизации войск, что необходимо было сделать в округе. А когда проходили большие манёвры регулярных частей с привлечением территориальных, Мерецков проявлял свои способности в полную силу, и самой дорогой для него была похвала Фрунзе. Однажды после учений войск округа тот сказал:
— Хорошо вы потрудились, товарищ Мерецков. Военная реформа, которую мы проводим в Красной Армии, это наш броневой щит, о который разобьются все происки наших врагов. Главное в военной реформе — не забыть о рядовых бойцах, надо их хорошо вооружить, обеспечить всем необходимым, дать им в руки первоклассное оружие и боевую технику!..
Во всех военных округах и соединениях войск реформа проходила успешно. Опыт перестройки Красной Армии и Военно-Морского Флота и законодательство о прохождении военной службы были обобщены в Законе об обязательной воинской службе, принятом в сентябре 1925 года. Тогда же ввели в армии единоначалие — важнейший элемент всей военной деятельности. Мерецков был горд тем, что в повышении боевой мощи вооружённых сил была частица и его труда. «Для меня лично 1925 год был насыщенным, и я многое внедрил в войсках из того, что намечал», — без ложной скромности признавался Кирилл Афанасьевич.
Но 1925 год принёс Мерецкову и большое горе: после неудачной операции умер Михаил Васильевич Фрунзе. Ворошилов был тоже потрясён в тот день. Он вызвал Мерецкова и спросил, где Перемытов.
— Он у авиаторов, вернётся к вечеру.
— Тогда вы соберите группу людей руководящего состава, восемь-десять человек, и мы поедем в Боткинскую больницу.
Туда все приехали возбуждённые, никому не верилось, что умер полководец, чьё имя гремело на устах бойцов и командиров Красной Армии и Военно-Морского Флота. Ворошилов поднялся наверх, к главврачу, остальные ожидали его внизу. Вскоре Климент Ефремович, бледный и расстроенный, сошёл вниз.
— Героя Урала, Туркестана и Перекопа с нами больше нет, — ломаным голосом произнёс он и смахнул со щёк покатившиеся слёзы.
В Колонном зале Дома союзов, где был установлен гроб с телом Михаила Васильевича Фрунзе, Мерецков стоял в почётном карауле, и слёзы блестели на его глазах.
Ночь он провёл неспокойно, сон никак не шёл к нему. Все мысли были о нём, о Фрунзе. Так с ним бывало не раз, когда в Гражданскую войну он терял близких ему людей.
Утром Мерецков прибыл на службу и узнал, что в Красной Армии произошли новые назначения. Председателем Реввоенсовета СССР стал Климент Ефремович Ворошилов, а Московский военный округ возглавил видный военный деятель Георгий Дмитриевич Базилевич, получивший боевое крещение в рядах Красной Армии в августе 1918 года. Тогда на Нижней Волге сложилась трудная для советской власти обстановка. Защитники Царицына едва сдерживали натиск белоказаков. В это время неподалёку от Саратова, в Камышине, в группе представителя Высшей военной инспекции находился Базилевич. Ему-то и было поручено доставить в Царицын боеприпасы. Георгий Дмитриевич создал из камышинских рабочих строевые роты, вооружил их. Они погрузили на пароходы боеприпасы и пробились к Царицыну сквозь белогвардейские заслоны. В бою с врагами Базилевич был восемь раз ранен. Но особо он проявил себя на посту командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Летом барон Врангель попытался высадить из Крыма десант на Кубани, в тыл красным войскам, но решительным ударом Базилевич сбросил десант полковника Назарова в море, за что был награждён орденом Красного Знамени. В 1924 году Базилевич стал помощником командующего войсками Московского военного округа. Здесь Мерецков и познакомился с ним. Как-то после совещания в штабе Кирилл Афанасьевич пригласил его к себе в гости. Георгий Дмитриевич не отказался, однако спросил:
— Кирилл, у вас ведь дома малыш, не помешаю?
— Как можно так говорить, вы для нас с женой будете дорогим гостем!
— Ну, если так… — улыбнулся Базилевич.
Они вошли в квартиру, и Мерецков весело сказал:
— Дуняша, у нас гости!
Жена вышла из детской, прикрыв за собой дверь. Увидев Базилевича, она смутилась, вмиг поправила причёску и подошла к нему.
— Я Евдокия Петровна или просто Дуня! — И протянула ему руку.
— А я Георгий, помощник товарища Ворошилова! — Он пожал ей руку, застыв у порога. — Кирилл Афанасьевич пригласил меня в гости, и я, как видите, прибыл.
— Вот и хорошо! — одобрительно воскликнула хозяйка. — Садитесь, пожалуйста. Малыш спит, и я буду вас кормить.
Она быстро накрыла стол. Кирилл Афанасьевич принёс из кухни водку и шампанское.
— Мы с вами, Георгий Дмитриевич, закончили рабочий день, а потому вправе употребить горючку!..
За столом завязалась оживлённая беседа. Хмельное дало себя знать. Но если Базилевич с первых же минут был весел, разговорчив и сыпал шутками, то Кирилл Афанасьевич поначалу был сдержан — в гостях у него находился не кто-нибудь, а правая рука командующего Клима Ворошилова, человека необычайно популярного в Красной Армии, — но потом и сам стал рассказывать о себе, о том, какая судьба выпала ему на нелёгком, как он выразился, «солдатском» поле. Глядя на мужа, Дуня радовалась: на службе у него дела идут хорошо, а большего она и не желала.
— В жизни, Кирилл, я лёгких путей не выбирал. — Базилевич произнёс это тихо и, как показалось Мерецкову, с грустью. Он перешёл на «ты». — Тебя вражеская пуля жалила в боях три раза, а меня восемь раз шарахнуло! Так оно и должно быть, ведь я на девять лет старше тебя, Кирилл! Ещё до революции на Юго-Западном фронте в пятнадцатом году я был поручиком и командовал ротой. Два года не вылезал с переднего края и получил «в награду» шесть ранений! Да, что и говорить, досталось мне…
У Мерецкова с Базилевичем, теперь уже командующим войсками округа, сложились доверительные отношения. Не раз под его руководством Кирилл Афанасьевич разрабатывал и проводил войсковые учения под Москвой, чаще всего в Гороховецких лагерях. Базилевич вникал во все вопросы глубоко, «видел дальше и больше, чем многие из нас», отмечал Кирилл Афанасьевич. Разборы учений, которые делал Базилевич, были для Мерецкова своеобразной школой, где он «обретал то, что необходимо командиру, если он хочет стать зрелым военачальником».
Кому-кому, а Мерецкову на хороших военачальников чертовски везло! Более трёх лет он бок о бок работал с Базилевичем. На смену ему в округ пришёл Иероним Петрович Уборевич. А сблизился с ним Кирилл Афанасьевич при необычных обстоятельствах. Когда Уборевич принял дела, он двое суток знакомился с комсоставом округа, но Мерецкова, в то время исполнявшего обязанности начальника и комиссара штаба округа, почему-то не вызывал. Наконец к нему явился адъютант Уборевича и принёс пакет.