— Дней через пять заходите ко мне, у меня уже будет результат беседы с Иосифом Виссарионовичем, — заверил он Мерецкова.
Кирилл Афанасьевич вернулся в штаб окрылённый, но едва обсудил с начальником штаба характер предстоящих учений, как позвонил Жданов. Он был взволнован, но сказал кратко:
— Вы мне срочно нужны, Кирилл Афанасьевич. Приезжайте!..
«Что у него случилось?» — невольно подумал Мерецков, тут же оделся, попросил начальника штаба никуда не отлучаться и, сев в машину, поехал в Смольный.
— Вы уж извините, что я вас потревожил, но дело требует этого. — Жданов попросил Мерецкова сесть. — Мне только что звонил товарищ Сталин, и, когда он спросил, был ли у меня новый командующий военным округом, я поведал ему о нашей беседе. Я коротко выразил ему вашу тревогу: пока гарантия безопасности СССР на нашем северо-западе отсутствует. Ведь так?
— Да, я так вам и доложил, — подтвердил Кирилл Афанасьевич.
— Тогда Иосиф Виссарионович сказал, чтобы я вместе с вами объехал войска округа и убедился в правдивости ваших слов, а потом позвонил ему. Завтра с утра мы с вами отправимся в поездку. Не возражаете?
— Это то, что надо, Андрей Александрович! — воскликнул Мерецков.
Поездка по Карельскому перешейку, по погранзаставам, встречи с бойцами и командирами убедили Жданова в правоте Мерецкова. Теперь он сам развил бурную деятельность, чтобы помочь командованию округа решить назревшие проблемы. Когда они вернулись и Андрей Александрович проинформировал вождя по ВЧ, тот заявил:
— Делайте в округе всё, что считаете нужным. Деньги и необходимые материалы Мерецков получит. Так и скажите ему.
Весной и летом Жданов вместе с Мерецковым вновь обследовали южную часть округа. Что же их обеспокоило? Юго-восточнее и восточнее Чудского озера — совершенно открытая местность, нет никаких укреплений, что даёт возможность противнику нанести удар по СССР через прибалтийские буржуазные республики. Мерецков объяснил Жданову, что крайне важно создать укреплённые районы на псковском и островском направлениях, а на севере уже сейчас заняться дорогами.
Работа закипела. Мерецков не раз выезжал на стройки и был доволен тем, как трудились инженеры, которых лично подобрал второй секретарь обкома Штыков, в тесном содружестве с военными специалистами. Хотя у командующего время было рассчитано по минутам, он не забывал о главном — изучить противника, его силы и средства. Прежде всего его интересовало, какие войска финнов находятся вблизи нашей границы, их состав, численность, как они вооружены. И когда в конце июля его вызвал Сталин, он смог доложить ему подробности. Как выяснила наша разведка, на границе было сосредоточено пять финских оперативных войсковых объединений. К концу 1939 года их слили в Лапландскую группу генерала Валениуса (мурманское направление), Северную группу генерала Туомпо и Шведскую добровольческую бригаду генерала Линдера (Кандалакшское направление), 4-й флотский корпус генерала Хеглунда (беломорское направление). На петрозаводском направлении находилась группа генерала Талвела, а 5-ю армию генерала Эстермана и Аландскую группу нацелили на Ленинград. Характерно, что по замыслу финского военного руководства 5-я армия, опираясь на линию Маниергейма, должна была измотать войска Красной Армии в боях на Карельском перешейке, а затем нанести удар по Ленинграду.
— Сколько у финнов всего дивизий? — спросил Сталин.
— Пятнадцать, из них восемь на Карельском перешейке. — Мерецков хотел было развернуть карту, чтобы показать дислокацию дивизий противника, но вождь махнул рукой.
— Не надо, товарищ Мерецков, и так всё ясно. — Сталин подошёл к столу, взял трубку и закурил. — Положение на финляндской границе тревожное, не так ли?
— Я бы даже сказал «опасное», товарищ Сталин, так как Ленинград находится под угрозой обстрела. — Мерецков полистал свою записную книжку. — Тревожит меня и то, что финны продолжают строительство укреплений и дорог на своей стороне границы.
Сталина, казалось, его слова не удивили.
— Вы уверены?
— Мои разведчики всё это зафиксировали.
Сидевший за столом Молотов заметил, что, поскольку переговоры о заключении военного союза с Англией и Францией пока не приносят успеха, Германия готова ринуться на своих соседей в любую сторону, в том числе на Польшу и СССР. Финляндия легко может стать плацдармом антисоветских действий как для Германии, так и для других стран.
— Я хотел бы тебя, Вячеслав, опровергнуть, но не могу, ты прав, — с сожалением произнёс Сталин. — Со стороны Германии можно ждать серьёзных акций. — Он поднял озабоченный взгляд на Мерецкова. — Срочно подготовьте докладную записку на моё имя с изложением плана прикрытия границы от агрессии и контрудара по вооружённым силам Финляндии. Через две недели будьте готовы доложить на Политбюро этот план. Успеете?
— Постараюсь, Иосиф Виссарионович.
— Попутно форсируйте подготовку войск, чтобы они могли на всякий случай нанести контрудар. Ускорьте развернувшееся в округе строительство. Всё это важно держать в строжайшей тайне. И ещё, — продолжал Сталин. — Держите в курсе дела товарища Жданова… Если вам потребуется консультация по финнам, обращайтесь к товарищу Куусинену. Вас Молотов с ним познакомил?
— Да, вчера я встречался с Отто Вильгельмовичем. Мне он понравился: весьма эрудированный политик.
— В Коминтерне мы слабых политиков не держим, — усмехнулся Молотов.
В Ленинград Мерецков вернулся воодушевлённый. Сразу же прибыл в Смольный, где его ожидал Жданов.
— Ну, как товарищ Сталин отреагировал на ситуацию на советско-финляндской границе? — спросил Андрей Александрович, едва Кирилл Афанасьевич появился в его кабинете.
— С тревожным чувством. — Мерецков подробно рассказал Жданову о беседе с вождём. — Над планом я начинаю работать с утра. Мне дали на это две недели, я справлюсь гораздо раньше. Всё-таки не один год проработал на штабных должностях, руку набил, — добавил он.
Жданов предложил ему ещё раз побывать на строительстве оборонительных сооружений, чтобы ускорить это дело, как и потребовал вождь.
Над планом Мерецков работал так, как никогда ранее. Он подумал, что если уж сам Сталин дал ему такое ответственное задание, значит, и он уверовал в то, что финны замышляют вооружённый конфликт. Теперь уже было ясно, что их подогревает к этому фашистская Германия, сами они не рискнули бы пойти на такой шаг.
Поздно вечером, когда Мерецков собрался идти домой, ему позвонил начальник Генштаба Шапошников. Он был сдержан и сух, только и спросил, готов ли план, если готов, то Кириллу Афанасьевичу надлежит завтра к десяти утра быть в Кремле у товарища Сталина.
— У меня документ готов, Борис Михайлович, и завтра рано утром я вылечу, — сдержанно проговорил в трубку Мерецков. — К вам в Генштаб зайти?
— Не надо, я тоже буду в Кремле, там и увидимся с вами, — торопливо ответил Борис Михайлович.
«Видно, сердится, что не Генштабу, а мне поручено подготовить план нанесения удара по финнам», — решил Кирилл Афанасьевич.
Прилетев в Москву, Мерецков прямо с аэродрома поехал в Наркомат обороны. Маршал Ворошилов был на месте и встретил его с улыбкой.
— План у вас? — спросил он, здороваясь.
— У меня. — Кирилл Афанасьевич хотел было взять документ из папки, но нарком возразил:
— Сейчас вместе поедем в Кремль.
В кабинете Сталина всё прошло так, как проходило не раз, — объективно, по-деловому, если не считать, что Мерецкова, кроме вождя, слушали Ворошилов, Молотов и другие члены Политбюро. Когда Мерецков излагал свой план, никто его не перебивал, и это, отметил про себя Кирилл Афанасьевич, было ему на руку. Предложенный документ о прикрытии границы и контрударе по финнам в случае их нападения на СССР одобрили, правда, Молотов высказал мысль, чтобы контрудар был нанесён в максимально сжатые сроки. «Когда я стал говорить, что нескольких недель на операцию такого масштаба не хватит, мне заметили, что я исхожу из возможностей Ленинградского военного округа, а надо учитывать силы Советского Союза, — отмечал позднее Мерецков. — Я попытался сделать ещё одно возражение, связав его с возможностью участия в антисоветской провокации вместе с Финляндией и других стран. Мне ответили, что об этом думаю не один я, и предупредили, что в начале осени я опять буду докладывать о том, как осуществляется план оборонных мероприятий, после чего разрешили отбыть в округ».
На обсуждение документа Сталин почему-то не пригласил начальника Генштаба Шапошникова, и это огорчило Мерецкова. Ему казалось, что вождь чем-то был недоволен, хотя прямо это не выразил. «У Бориса Михайловича светлая голова, и он мог бы что-нибудь подсказать», — думал Мерецков. Тогда же он узнал, что план контрудара, разработанный Генштабом, Сталин отверг. Шапошников считал операцию против финнов делом непростым и полагал, что она потребует нескольких месяцев напряжённой и трудной войны даже в том случае, если империалистические державы не ввяжутся в столкновение. На компромисс с вождём Борис Михайлович не пошёл, и это свидетельствовало о его трезвом уме и военной дальновидности. Сталин, однако, считал, что контрудар по финнам должен быть скоротечным и растягивать его на длительный срок нецелесообразно. Маршал Ворошилов безоговорочно поддержал вождя. В чём же была суть предложений Мерецкова? Главные силы Ленинградского военного округа объединялись в 7-ю армию двухкорпусного состава (19-й и 50-й корпуса), которая должна была сокрушить линию Маннергейма и разгромить главные силы финнов. Сталин, ознакомив Шапошникова с документом Мерецкова, сказал:
— Я хотел бы знать ваше мнение.
Борис Михайлович без обиняков заявил, что на фронте протяжённостью более полутора тысяч километров боевые действия должны будут вести ослабленные по своему составу и вооружению 8-я армия комдива Хабарова, 9-я армия комкора Чуйкова и 12-я армия комдива Фролова.
— Если не укрепить эти войска, успеха не добиться! — резюмировал начальник Генштаба.