Оказывается, Жуков поручил Ватутину подготовить подробный доклад наркому о состоянии железных дорог всех приграничных военных округов.
— И что я выяснил? — спросил Ватутин и сам же ответил: — Массовую выгрузку войск они нам не обеспечат. Что касается немецких железных дорог, идущих по границе Литвы, то они пропускают более двухсот поездов в сутки, а наши литовские дороги к границам Восточной Пруссии лишь восемьдесят четыре.
— К сожалению, это так, Николай Фёдорович, — согласился Кирилл Афанасьевич. — Я уже говорил об этом Сталину, тот — Кагановичу, кое-что улучшилось, но кардинального улучшения в этом деле пока нет. Так и доложи Жукову. Если понадобится, пусть мне позвонит, я объясню ему. Ну а если ты всё же решишь подготовить наркому справку по железным дорогам, то она должна быть короткой и ёмкой, без «ах» и «ох» и всяких других эмоций, как это умеет делать генерал Василевский. У него на этот счёт талант, даже вождь, весьма строгий к докладам и разного рода справкам, хвалил Александра Михайловича.
— Хорошо, Кирилл Афанасьевич, я постараюсь сделать так, как вы говорите, — сказал Ватутин. — Потом вы посмотрите справку? Всё же она пойдёт к наркому…
— Нет вопросов, приходи, рад тебе помочь…
«Зря Мерецков ушёл с поста начальника Генштаба, — уже в который раз подумал Ватутин. — Умён, что и говорить, и работалось мне с ним легко и с желанием. А с Жуковым у меня что-то не ладится…»
Вскоре после того, как Мерецков сдал дела Жукову, его неожиданно вызвал в Кремль Сталин. Когда Кирилл Афанасьевич вошёл в кабинет вождя, тот о чём-то оживлённо беседовал с Молотовым, но, увидев Мерецкова, сердито спросил:
— Что же вы, став снова заместителем наркома обороны, перестали докладывать мне текущие дела по военным вопросам?
— Наверное, скромничает герой сражения с белофиннами, — улыбнулся Вячеслав Михайлович.
Мерецков, ничуть не смущаясь, заявил, что сам он и раньше не ездил в Кремль, а бывал там, когда его вызывали.
— А почему не принесли мне план создания механизированных корпусов?
Мерецков объяснил, что проект плана с его поправками он подготовил, собрался было доложить его вождю, но Жуков сказал, что сам это сделает.
— Пока он мне его не принёс, — хмуро вымолвил Сталин. — Но насчёт мехкорпусов я с ним беседовал. Он хочет иметь их вдвое больше, чем намечено. Я в тупике и не знаю, как быть.
— Мою точку зрения, вы, товарищ Сталин, знаете, — сдержанно заявил Мерецков. — Я от неё не отступился. Сейчас у нас новых танков крайне недостаточно. Из чего же создавать корпуса? К лету этого года планируемые мехкорпуса не будут готовы, а к сорок второму году они, пожалуй, появятся, хотя само по себе предложение Жукова заманчиво.
— По-вашему, когда мы сможем вдвое увеличить число мехкорпусов? — спросил вождь.
— К сорок третьему году, не раньше, и то если танковая промышленность не сдаст своих позиций в их производстве.
Сталин откашлялся.
— Вячеслав Михайлович уверяет меня, что пребывать вне войны до сорок третьего года мы не сумеем, и я разделяю его мнение. Нас втянут поневоле. Но, возможно, до сорок второго года этого не случится. А порядок формирования и ввода в строй механизированных корпусов мы будем ещё обсуждать. На что сейчас хочу обратить ваше внимание, — продолжал Сталин, — обучение войск! Политбюро считает, что Наркомат обороны мы усилили, возвратив вас туда, и мы ждём от вас, Кирилл Афанасьевич, активной деятельности. Чем вы намерены заняться?
Мерецков сказал, что совершит ряд поездок по военным округам, чтобы посмотреть, как и чему там обучают войска.
— Разумное решение, — одобрительно произнёс вождь. — Только будьте весьма строги к тем командирам и начальникам, кто плохо обучает войска. Принимайте меры на месте, у вас для этого есть все полномочия.
Мерецков понял, что приём окончен и он может идти. Он поднялся с места и, глядя на Сталина, сказал:
— Я начну свою работу с Ленинградского военного округа.
— У вас там есть крепкая поддержка — Жданов, так что действуйте!
Учения в Ленинградском военном округе, которым руководил генерал Попов, прошли успешно, и Мерецков остался ими доволен. Попова Кирилл Афанасьевич знал давно как вдумчивого военачальника, и хотя тот недавно принял округ, но успел сделать немало полезного.
— Маркиан Михайлович, ты меня порадовал, — весело произнёс Мерецков. — Командиры действовали на учениях по-боевому и поставленные задачи решили правильно. Хочу посоветовать наладить более тесное взаимодействие с Балтийским флотом. Флот здесь большой, и флот сильный. Пехота хоть и царица полей, но без боевых кораблей и судов ей водные преграды не преодолеть.
Попов был не робкого десятка, но человек самокритичный.
— Перед учениями я собирался побывать в штабе у адмирала Трибуца, но не смог и теперь сожалею, — признался он. На его скуластом лице появилась печаль. — Надо было на учениях высадить пару морских десантов, да не выгорело. — Он огорчённо вздохнул. — Тут вы правы на все сто процентов, и я не смею возражать. Учту на будущее.
— А сам Трибуц на тебя не выходил?
— Нет.
— Я поговорю с наркомом Военно-Морского Флота адмиралом Кузнецовым, — пообещал Мерецков. — Человек он молодой, но моряк отменный и найдёт что посоветовать Трибуцу. — Кирилл Афанасьевич помолчал. — Скажи, Маркиан Михайлович, какова ситуация на границе, тихая?
— Никак нет, — передёрнул плечами генерал. — Немецкие самолёты часто нарушают наше воздушное пространство, а сбивать их нам категорически запрещено. Отчего вдруг так?
— Товарищ Сталин считает, что из-за этого могут возникнуть трения с Германией, с которой, как тебе известно, мы заключили Пакт о ненападении, — пояснил Мерецков.
Попов не сдержался и заявил, что дело идёт к войне, неужели там, наверху, этого не видят?
— Поверьте, Кирилл Афанасьевич, у меня душа болит…
— У тебя ли одного, Маркиан Михайлович? — В голосе Мерецкова прозвучал укор, и у генерала недобро заныло сердце.
Мерецков стал собираться в дорогу. Он даже не принял приглашения командующего поужинать, сославшись на то, что его ждут в Киевском Особом военном округе.
Перелёт на «кукурузнике», как называли в войсках небольшой самолёт, занял всего час. Командующий Округом генерал Кирпонос в это время был во Львове, и обстановку Кириллу Афанасьевичу доложил начальник оперативного отдела штаба генерал Баграмян. Обобщая сказанное, Иван Христофорович заявил:
— Немцы сосредоточивают свои войска у нашей границы, товарищ замнаркома. Полагаю, это не к добру. Вчера я был у пограничников и всё это видел.
— Тогда и я хочу всё это увидеть, — улыбнулся Мерецков.
— Сомневаетесь? — усмехнулся в усы Баграмян. Он сто ял перед Кириллом Афанасьевичем высокий, его скуластое лицо было напряжённым, такое же напряжение читалось в лучистых глазах.
— Нет, но коль мне надлежит проинформировать руководство, я должен сам посмотреть и оценить ситуацию. Такое у меня правило.
— Хорошее правило! — вырвалось у Баграмяна. — Придётся и себе взять его на вооружение.
17
Утром, едва забрезжил рассвет, Мерецков на машине выехал во Львов. Он побывал в армиях округа, побеседовал с командармами, которые не скрывали своего беспокойства и в один голос заявляли, что немцы скапливают свои войска у границы. Кирилл Афанасьевич лично провёл длительное наблюдение с передовых пограничных постов и убедился, что немецкие офицеры ведут себя чрезвычайно активно, то и дело разглядывая в бинокль, что делается на сопредельной стороне.
«Да, крепко запахло порохом на границе», — подумал Кирилл Афанасьевич. Отсюда, не заезжая в Киев, он направился в Одессу, где его встретил начальник штаба округа генерал Захаров, давний друг и соратник по службе в Белорусском военном округе. Матвей Васильевич был так рад приезду Мерецкова, что подскочил к нему и, не соблюдая субординацию, обнял его за плечи.
— Вы уж извините, Кирилл Афанасьевич, расчувствовался, увидев вас, — произнёс он. — Я часто вспоминаю Белоруссию, где служил под вашим началом. Хорошо мы там работали!
Следом за ним Мерецков вошёл в штаб округа.
— Хочу посмотреть, Матвей Васильевич, как вы тут с генералом Чибисовым укрепляете округ. Кстати, где командующий?
— Никандр Евлампиевич убыл к авиаторам. Если он нужен, я могу ему позвонить.
— Не надо. — Мерецков сел на стул, снял фуражку. — Ты, наверное, помнишь, что во время войны с белофиннами я был командующим 7-й армией, а Чибисов возглавлял штаб. Хорошо он работал. Есть у него и чутьё военное… Ты с ним ладишь?
— Живём душа в душу! — улыбнулся Захаров.
Мерецков встал, подошёл к карте. Он что-то долго разглядывал на ней, потом обернулся и спросил:
— Где у тебя находится механизированный корпус генерала Малиновского? Почему-то я его не вижу…
— Вот его дислокация! — Захаров показал расположение корпуса на карте.
— Далековато от границы, — заметил Кирилл Афанасьевич. — Выведи его поближе к границе и сделай это во время учений. Понял?
— Сообразил…
— Как служит у тебя Родион Яковлевич? В Испании он крепко бил франкистов, я восхищался им.
Захаров сказал, что на генерала Малиновского можно положиться, своё дело он знает, люди у него подготовлены.
— Правда, есть одно «но»… — Матвей Васильевич замялся.
— Случилось ЧП?
Захаров повёл плечами, словно сбросил с себя оцепенение, на его простодушном лице появилась улыбка.
— Никаких ЧП! — Генерал глубоко вздохнул. — У Малиновского лишь на бумаге числится мехкорпус, а по сути у него только одна дивизия. Нужны танки, а их пока нет.
— Да, с танками у нас худо дело, пока промышленность не может дать нам больше, — грустно произнёс Кирилл Афанасьевич. — Начальник Генштаба Жуков запланировал сформировать до двух десятков мехкорпусов, а танков для них нет. Теперь уже и товарищ Сталин занялся этим вопросом. Сам ты небось видишь, какая заваруха на границе? Всё идёт к тому, что вот-вот грянет гром.