Были Кириллу Афанасьевичу ещё звонки, но дороже других было поздравление от Жукова.
— Кирилл, нашему маршальскому коллективу прибыло! Обнимаю тебя и крепко жму руку! Но твои новые победы ещё впереди! Будь здоров!
— Я рад тебя слышать, Георгий, спасибо, дружище! — поблагодарил Мерецков Георгия Константиновича и подумал: «На что он намекнул, говоря о новых победах? Наверное, Верховный опять меня куда-нибудь пошлёт. Что ж, я готов добивать фашистского зверя в его собственной берлоге».
Наступление войск Карельского фронта завершалось, и, пожалуй, этим жил сейчас Мерецков и этому радовался, как молодой лейтенант военного училища, которому только что вручили новенькие офицерские погоны. Кирилл Афанасьевич смотрел на карту, нахмурив брови. Ещё дня три жарких боев, и наступит конец, граница Норвегии уже рядом… После падения Киркенеса солдаты 126-го стрелкового корпуса вошли в город Найден. Комкор полковник Соловьёв вышел на связь с генералом армии Мерецковым и доложил, что немцы разбиты и воевать больше не с кем. Кирилл Афанасьевич засмеялся:
— Впервые за всю войну слышу доклад, что не с кем воевать! — Он нагнулся к карте, нашёл город Найден и громко сказал в телефонную трубку: — Полковник, оставайтесь на месте, вглубь Норвегии войскам не идти! Позже, если что-то изменится, вам дадут знать! — Положив трубку, Мерецков взглянул на генерала Крутикова. — На Военном совете надо обговорить вопрос, что делать дальше войскам фронта, и доложить наше мнение Верховному. Алексей Николаевич, к шести часам приглашай на Военный совет всех, кому положено быть на нём.
— Я это сделаю быстро, Кирилл Афанасьевич, — улыбнулся Крутиков.
На Военном совете Мерецков констатировал, что фронт свою операцию завершил. Немецко-фашистские войска разгромлены, а их остатки выброшены с советской земли. Войска оказали помощь Норвегии в освобождении её территории от гитлеровцев, и наступать вглубь чужой страны нецелесообразно.
— Нет возражений, товарищи? — спросил командующий. — Тогда о решении Военного совета я доложу в Ставку. А теперь приглашаю всех на ужин.
Кирилл Афанасьевич находился в Мурманске, когда ему позвонил Сталин.
— Товарищ Мерецков? — спросил он слегка охрипшим голосом. — Ставка согласна с предложением Военного совета Карельского фронта. Вглубь норвежской территории не продвигаться! Надёжно прикройте основные направления на фланговых рубежах, а сами выезжайте в Ставку.
Мерецков прилетел в Москву рано утром. Было прохладно, хотя багряное солнце уже выплыло из-за горизонта. Столица ожила, как огромный муравейник. На улицах полно транспорта и народа, чинно шагали патрули. У Белорусского вокзала стояла толпа военных. Лихо растягивал мехи баяна молодой усатый ефрейтор, а двое плясали под музыку «Яблочко». Когда «эмка» побежала по улице Горького, Мерецков заволновался: дома ли его Дуняша? Она уже не работала в санитарном управлении Карельского фронта, уехала домой две недели назад и в тот же день позвонила ему. Провожал её в Москву сын Владимир, теперь уже капитан.
— Куда едем, в Кремль или в Наркомат обороны? — прервал раздумья маршала водитель.
— Сворачивай на улицу Грановского, мне надо домой заехать…
В подъезде Мерецков неожиданно встретил маршала Будённого: он жил этажом выше.
— Откуда ты, Кирилл?! — воскликнул Семён Михайлович. — Когда тебе дали маршала, я звонил тебе, чтобы поздравить, но связь была перегружена, и я не дозвонился. Хоть сейчас давай пожму тебе руку! — Он слегка обнял Кирилла Афанасьевича за плечи. — А я забежал домой перекусить и через час улетаю на фронт к Рокоссовскому, в составе его войск сражается и мой кавалерийский корпус. Я ведь старый лошадник, к тому же, как ты знаешь, с января сорок третьего стал командующим кавалерией Красной Армии… Да, а как твой Карельский фронт?
Мерецков рассказал, что он завершил Петсамо-Киркенесскую операцию, его вызвал в Ставку Сталин и, видимо, речь пойдёт о Карельском фронте. Простившись с Будённым, Кирилл Афанасьевич подошёл к своей двери и нажал кнопку звонка.
— Кто? — послышался за дверью звонкий голос Дуни.
— Это я, Кирилл…
После поздравлений и расспросов Дуня упрекнула мужа в невнимании к сыну:
— Сухой ты стал, Кирюша. У тебя и пяти минут нет, чтобы поговорить с ним. Как же так, ведь ты командующий фронтом!
Кирилла Афанасьевича задели слова жены, но он сдержался. Сел на диван, привлёк её к себе.
— Потому и не могу часто навещать сына, что я командующий! — объяснил он. — У меня в подчинении тысячи таких парней, как наш Володя. У них тоже есть отцы и матери, но они не могут им звонить, лишь пишут письма, и сыновья не всегда вовремя их получают. А иные в боях гибнут. Я бы хотел написать их родным, выразить своё сочувствие, но у меня и на это нет времени.
Помолчали. Дуня сообщила, что вчера звонил Михаил Иванович Калинин, спрашивал, где сейчас находится Мерецков.
— Я ответила, и он попросил, чтобы ты, когда приедешь в столицу, позвонил ему. Наверное, тебе вручат орден. — Она ласково погладила его по волосам. — Ты же у меня самый боевой командующий… — Дуня хотела сказать ещё что-то, но зазвонил телефон, и она взяла трубку.
— Квартира Мерецкова. Кто говорит?
— Сталин говорит, а вы, наверное, жена товарища Мерецкова?
У Дуни захватило дух, она коротко отозвалась:
— Передаю трубку Кириллу Афанасьевичу.
— Вы что же, товарищ маршал, не сообщили мне о своём приезде?
— Не успел, Иосиф Виссарионович, я только что прибыл с аэродрома.
— В десять часов Ставка будет рассматривать вопрос о завершающих операциях на фронтах, так что вам надо быть. Ваши товарищи Жуков, Василевский, Рокоссовский уже прибыли в Москву.
В Ставку Мерецков прибыл раньше. Здесь он увидел Жукова, сидевшего в углу приёмной за столиком и просматривавшего какие-то бумаги.
— Привет, Георгий Константинович! — Мерецков ладонью коснулся его плеча.
Жуков вскинул голову.
— Кирилл? Когда прибыл?
— Рано утром.
К ним подошёл Рокоссовский. Высокий, стройный, с симпатичным лицом и живыми, поблескивающими глазами. Он поздоровался с Мерецковым в своей шутливой манере, назвав его «героем ледяного Севера».
— Что, Карельский фронт завершил свои боевые действия? — спросил он.
— Факт, завершил, — улыбнулся Кирилл Афанасьевич. — Теперь вот я остался без работы, — весело добавил он.
— У тебя будет новая и весьма серьёзная работа, — загадочно произнёс маршал Жуков. — Какая, я тебе не скажу, хоть ты мне и друг!
Увидев Верховного, Мерецков невольно напрягся, ожидая, что тот, как всегда, поздоровается с ним за руку, задаст один-два вопроса, а уж потом начнёт совещание. Но Сталин остался сидеть и никому не подал руку, кивком поздоровался со всеми. Член ГКО Молотов подал ему какую-то бумагу.
— Потом, Вячеслав, сейчас у нас будет серьёзный разговор, — отмахнулся от него Сталин, вернув листок. — Товарищи, нам надо решить, какие боевые операции проведёт наша Красная Армия на стратегических направлениях в начале сорок пятого года, — негромко сказал Сталин, окинув острым взглядом всех, кто сидел за длинным столом. — У нас есть время, и важно эти мощные наступательные операции тщательно подготовить и подобающим образом их завершить. Теперь уже всем ясно, — воодушевлённо продолжал вождь, — что скоро, уже скоро фашистская Германия будет разгромлена!
«Сейчас у вождя, видимо, нет таких серьёзных проблем, какие у него были в начале войны», — подумал Мерецков.
Октябрь 1944 года был на исходе. К этому времени Красная Армия провела ряд блистательных операций на всех фронтах и завершила изгнание гитлеровских войск с территории Советского Союза. Была восстановлена государственная граница СССР (за исключением Курляндии), и боевые действия советских войск частично перенеслись на территорию фашистской Германии и ряда восточноевропейских государств. Начальник Генштаба генерал армии Антонов в кратком обзоре показал на карте, где и какие фронты находятся в настоящий момент, какие рубежи они занимают. 1-й и 2-й Прибалтийские фронты расположились по линии Тукумс — Мемель — Юрбург, 3-й и 2-й Белорусский заняли оборону в районе Августовского канала, имея на реке Нарев два выгодных плацдарма. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов вышли в предместья Варшавы и Праги. Эти два фронта заняли три плацдарма в районе Сандомира. Когда Антонов на минуту умолк, Сталин произнёс:
— Пару слов надо сказать и о Карельском фронте. Товарищ Мерецков, тоже прибывший на это совещание, завершил Петсамо-Киркенесскую операцию, и завершил неплохо, теперь на Крайнем Севере установлен мир. Так, Кирилл Афанасьевич?
Мерецков встал. Ощутив на себе взоры участников совещания, ответил коротко:
— Так точно, немецкие войска на севере разбиты.
— Садитесь, пожалуйста, — Сталин закурил трубку. — Продолжайте, товарищ Антонов.
— Как видите, товарищи, для Германии наступила тяжёлая пора, — вновь заговорил начальник Генштаба. — Хочу вас проинформировать, что недавно был введён в действие указ германского правительства об образовании фольксштурма — народного ополчения, куда призываются немцы в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет. Это ополчение по приказу Гитлера возглавил лично Гиммлер. Он заявил: «Ополчение — моя резервная армия, и она готова громить войска русских на подступах к Берлину…»
— Ясно, что они пошли на это не от хорошей жизни! — бросил Жуков.
— Скоро этой фашистской своре придёт конец! — подал голос Рокоссовский, и Мерецков увидел, как он посмотрел на Сталина, видимо, ждал, что тот скажет.
Сталин, однако, заметил, что Германия всё ещё способна вести оборонительные сражения, поскольку в её вооружённых силах насчитывается около 7,5 миллионов человек, а в действующей армии — 5,3 миллиона, и большую часть этих войск гитлеровское командование держит здесь, на Восточном фронте.
— Факт неоспоримый. — Сталин попыхтел трубкой. — Но неоспоримо и то, что теперь Красная Армия превосходит врага по всем показателям, она способна до конца разг