й. Улыбнувшись, уже не по-уставному он заявил:
— Я уверен, что в армии меня не забыли, а коль так, то дело наше военное не пострадает.
Мерецков тепло пожал им руки, пригласил сесть.
— Вы оба назвали меня маршалом, но я генерал-полковник Максимов, — улыбнулся и Кирилл Афанасьевич. — Но это временно, в целях дезинформации противника. Что касается вас, то оба вы для меня ценный капитал, — добавил он. — Ну а если без шуток, то командармы вы достойные и о вас хорошо отзывался Верховный, когда я был в Ставке. И есть за что: оба служили в этих краях не один год, хорошо знаете регион. Сам я тоже служил на Дальнем Востоке, был начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. А командовал ею Василий Блюхер.
Беседа приняла живой, задушевный характер, и, воспользовавшись этим, генерал Чистяков спросил, правда ли, что Мерецков воевал в Испании.
— Пришлось повоевать, Иван Михайлович, — ответил Кирилл Афанасьевич, — и я об этом не жалею, потому что уже тогда узнал, кто такие фашисты. Гитлер и Муссолини помогали мятежному генералу Франко оружием и боевой техникой, а мы — республиканцам. Учили их воевать, сами не раз ходили в бой.
Их беседа затянулась. К Мерецкову вошёл генерал Крутиков и сказал, что члены Военного совета собрались и через полчаса можно начинать работу.
— А пока я проинформирую их о ситуации, сложившейся в Приморье накануне боевых действий наших фронтов.
— Хорошо, я сейчас освобожусь.
Схватка с японской военщиной приближалась.
На Дальнем Востоке было образовано три фронта. С запада наносил удар по Квантунской армии Забайкальский фронт маршала Малиновского, с севера — 2-й Дальневосточный фронт генерала армии Пуркаева, а с востока — 1-й Дальневосточный фронт маршала Мерецкова. К проведению Маньчжурской операции привлекались силы Тихоокеанского флота, которым командовал адмирал Юмашев. Руководство всей авиацией осуществлял Главный маршал авиации Новиков. Милитаристская Япония к лету 1945 года имела сильную армию — свыше 7 миллионов человек, более 10 тысяч самолётов и около 500 боевых кораблей. Только вблизи советской границы численность японских войск составляла свыше 1 миллиона 200 тысяч человек, объединённых в 49 стрелковых дивизий и 27 бригад.
— Это довольно внушительная сила, — сказал главнокомандующий войсками Дальнего Востока маршал Василевский, когда в Ставке шло обсуждение плана Маньчжурской операции. — Главная ударная сила японских вооружённых сил — Квантунская армия, которую специально готовили для войны против Советского Союза. Эту армию мы должны разгромить в короткий срок. Кое-кто предлагает применить к ней стратегию «удава», — продолжал маршал Василевский, — то есть наносить удары по Квантунской армии с нескольких сторон. Но эта армия, отступая, затянула бы оборону и постепенно уползала бы в Корею или в Китай. Нам, товарищи, стратегия «удава» ни к чему! Для нас приемлема стратегия нанесения серии глубоких ударов, с помощью которых мы рассекли бы Квантунскую армию на части, как это нередко делали на советско-германском фронте…
Мерецков тогда горячо поддержал главкома Василевского, внёс в проект плана и свои предложения и ничуть не удивился, когда их одобрили. Для Кирилла Афанасьевича не было открытием, как продуманно относился к предстоящей операции Василевский. Когда в 1940 году Мерецков возглавлял Генштаб, Василевский был заместителем начальника Оперативного управления Генштаба. Вскоре после начала войны он стал начальником Оперативного управления, а в июле 1942 года — начальником Генштаба, сменив на этом посту маршала Шапошникова. Борис Михайлович, передав дела Василевскому, говорил Сталину, что «у этого красавца мужчины большой военный талант, он далеко пойдёт и заткнёт за пояс не одного генерала».
Прав был маршал Шапошников, подумал сейчас Мерецков. Маршал Василевский блестяще проявил себя в войне с фашистской Германией, и не зря на его груди засияли два ордена Победы — столько же имели Сталин и Жуков и больше никто из военачальников.
Мысли Мерецкова вновь вернулись в Ставку. Он словно наяву услышал голос главкома Василевского:
— Все основные операции в боях с японцами должны носить комбинированный характер.
По его замыслу Забайкальский и 1-й Дальневосточный фронты наносили два главных удара: Забайкальский — из района Тамцаг-Буланского выступа через пустыни и горы; 1-й Дальневосточный — из Приморья через укреплённые районы, тайгу, горные хребты к Гирину. Если это удалось бы осуществить, говорил главком, то Маньчжурия и Квантунская армия оказались бы расчленёнными надвое, а Забайкальский фронт повернул бы на юг, к Ляоданскому полуострову.
Но не только это обеспечивало успех операции. Намечалось также осуществить вспомогательные удары: с северо-запада от Аргуни Забайкальский фронт наносил удар из района Даурии на юго-запад, а из района Благовещенска 2-й Дальневосточный фронт наступал на юго-запад. В результате войска обоих фронтов соединялись возле Цицикара, окружая и отрезая от баз японские войска на огромной территории.
«Тогда в Кремле и в Генштабе мы разработали хороший и дерзкий план операции, — подумал сейчас Мерецков. — Теперь же важно осуществить его на деле». С этой целью он решил лично побеседовать с каждым командармом, чтобы они знали, что им делать. Конечно, Кирилл Афанасьевич не исключал, что в ходе боевых действий ситуация может измениться — в этом случае командарм обязан найти иное решение в процессе операции…
Командующих армиями начальник штаба фронта генерал Крутиков собрал утром. В кабинете маршала Мерецкова развесили карты и схемы, испещрённые разноцветными стрелками. Кирилл Афанасьевич прошёл вдоль стола, за которым сидели генералы.
— Я хотел бы ещё раз напомнить вам, товарищи, что наши войска на Дальнем Востоке объединены в три фронта и руководить всеми войсками будет главком маршал Василевский. Начальником штаба у него генерал-полковник Иванов, членом Военного совета генерал-полковник Шикин. Каковы же задачи каждой армии 1-го Дальневосточного фронта? Ваша армия, генерал Белобородов, сосредоточена западнее Ханки на 135-километровом участке фронта. — Маршал взял указку и подошёл к большой карте, висевшей на стене. — Основными силами на левом фланге вам надлежит прорваться долиной Мулинхе к старинным каменноугольным копям, вот сюда, — указка маршала ткнулась в чёрный квадратик. — Это Приханкайская низменность. В начале её растут тополя и ивы, а чуть выше — густые заросли сирени и лещины. В этом районе держит оборону мулинско-муданьцзянская вражеская группировка. В полосе главного удара армии — непроходимая тайга, манёвр по фронту, как видите, исключается, а силу удара можно наращивать лишь за счёт манёвра из глубины. — Мерецков сделал паузу. — Что вам надлежит сделать? Послать вперёд сильные передовые отряды. В их составе должны быть танки, сапёры и бойцы-автоматчики. Танки будут валить деревья, сапёры — ликвидировать завалы, а бойцы сделают настил из веток деревьев, утрамбуют их, и получится неплохая дорога шириной до пяти-шести метров. По ней свободно пойдут войска и тяжёлая боевая техника.
— Опять эти пути-дороги, — пробурчал генерал Белобородов. — Пока сделаешь их, выдохнешься.
— Кругом тайга — иного выхода нет, — осадил его Мерецков. — Зато нанесёте внезапный удар, которого враг не ждёт.
Перейдя к анализу обстановки на участке фронта, где расположена армия генерала Крылова, Мерецков отметил, что 5-й армии предстоит прорвать Пограничненский укрепрайон японцев, возведённый на горных хребтах, а также Волынский укрепрайон.
— Я уже создал в армии три сильных передовых отряда, — сказал генерал Крылов. — В них танки, горная артиллерия, инженерные войска. Сначала на сопках прорвём вражескую оборону, а затем станем продвигаться по болотистой местности, чтобы перерезать пути отхода японцам и разгромить их войска по частям.
— У вас, Николай Иванович, всё получится, — улыбнулся Кирилл Афанасьевич. — Весной вы нечто подобное уже делали, когда прорывали в Восточной Пруссии укрепрайоны Ильменхорста и Хайльсберга.
— Было такое, товарищ маршал, там мы в достатке хлебнули лиха, да и потери понесли немалые. — В голосе генерала чувствовалось огорчение.
— А что вы скажете мне, Кирилл Афанасьевич? — С места поднялся командарм 25-й генерал Чистяков.
«Шустрый генерал, мог бы и подождать, пока сам ему скажу», — усмехнулся в душе Кирилл Афанасьевич. Чистяков был невысокого роста, полный, с круглым и отчего-то красным лицом: то ли волновался, то ли разомлел от жары.
— Вам надлежит атаковать Дуннинский укрепрайон, — маршал показал его на карте. — Полоса наступления — до трёхсот километров. К тому же вы будете взаимодействовать с кораблями Тихоокеанского флота. Да, а мощные передовые отряды вы уже создали?
— Естественно, создали, правда, тяжёлую технику получили не все отряды, — обронил Чистяков.
— Поторопитесь, Иван Михайлович, — предупредил Мерецков. — Вам как кислород они нужны. Почему? Отрядам придётся внезапно, глубокой ночью переходить границу вместе с главными силами, а потом они будут играть роль тарана, расчищать войскам дорогу. — Маршал взглянул на командарма 35-й генерала Захватаева. — Никанор Дмитриевич, а вы почему голоса не подаёте? Задумались о чём-то…
Генерал сказал, что он вспомнил свою 4-ю гвардейскую армию и загрустил.
— Вы приняли эту армию у генерала армии Захарова? — поинтересовался Кирилл Афанасьевич.
— Да, Георгий Фёдорович ушёл заместителем командующего 4-м Украинским фронтом, а мне передал свою армию. С ней я и закончил войну на западе.
— А как здесь будешь воевать, Никанор Дмитриевич? — доверительно улыбнулся Кирилл Афанасьевич. — Твоя армия расположена к северу от озера Ханка на двухсоткилометровом участке фронта. Перед нею — река Уссури, а дальше — вытекающая из озера Ханка река Сунгача. На этих водных рубежах левый фланг армии могут прикрыть корабли Амурской военной флотилии, но зона их действия, естественно, ограничена. А за рекой находится болотистый район. Вот я и думаю, что для вашей армии труднее: штурмовать укрепления или форсировать участки, где воды больше, чем земли?