Женщина взмахнула руками, и в воздух вновь поднялись песчинки. Но на этот раз они не закрутились в вихрь, а стали превращаться в фигуры. Джонс с ужасом для себя узнавал в формирующихся силуэтах Мэри и виконта.
Перед глазами, словно он смотрел спектакль в театре, возникали сцены – настолько живые и реальные, что захватывало дух. Он увидел, как они смеются, идут вперед, держа друг друга за руки, как вместе преодолевают препятствия, поджидавшие их в этом мире.
Комок встал в горле. Картинки были настолько правдоподобными, что у него от напряжения свело мышцы на лице. Он узнал это чувство. Колючее, воспламеняющее все внутри, горькое и ядовитое. Ревность.
Профессор еще раз бросил долгий взгляд на клетку с пленником. Де Бизьер казался мертвым. Он полулежал, свесив на бок голову с пожелтевшими от песка паклями волос. Но даже в таком ужасном состоянии он оставался мужчиной, с которым Мэри прошла тяжелый путь испытаний. Он оставался мужчиной, который, несмотря ни на что, оказался для нее опорой на этом пути.
Джонс сглотнул. Тряхнул головой, словно отгоняя прочь сомнения, и с вызовом посмотрел в кошачьи глаза Бастет.
– Я верю Мэри. Она не оставит здесь любимого мужчину. А тебе не верю. Мы втроем сгнием здесь, если выпустим тебя.
– Ты прав, - женщина кивнула, а затем по-птичьи склонила голову на бок, - Мэри не оставит здесь любимого мужчину. Но все дело в том, что она не знает, что ее любимый мужчина идет за ней по пятам. Она не знает, что ты здесь. Но она знает, что ее друг, ее спутник, с которым они прошли все испытания царства Осириса, заключен в мою клетку. А теперь подумай хорошенько еще раз, смертный! Кто из вас троих останется здесь, если ты не успеешь к Осирису первым?
Последние слова она прошипела, как кошка, готовая броситься на собаку. Эти слова заставили Уильяма сдаться. Он обреченно вздохнул.
– Я попал в расставленную самим же собой ловушку, - с печалью в голосе произнес он, - будь по-твоему.
Глава 35
Дорога вилась меж высоких мраморных колонн, верхушки которых утопали в гуще уже знакомого серого тумана. Запах влажной земли впитался Мэри в волосы и кожу. Одежда насквозь промокла и прилипла к телу. Зубы стучали от пронизывающего холода и страха. И она не знала, от чего они стучат больше. Перед ней важно шествовал длинный человек с головой шакала. Его посох каждые пару секунд ударял о каменные плиты дороги, и этот звук был единственным в царившей кругом тишине. Он гипнотизировал, как метроном.
Мэри едва шевелила губами, произнося, как заклинание, одну и ту же фразу – «Я не сошла с ума». Но голос ее охрип и все, что вылетало изо рта, было лишь едва уловимым дыханием.
Она раз за разом прокручивала в голове все, что произошло с ней, стараясь убедить себя, что идущий перед ней Анубис, это не плод ее воображения, и что ее действительно ждет встреча с Осирисом.
Изредка тишину пронзали истошные крики билоко, после которых раздавался исполненный ужаса вопль, и Мэри замирала, оглядывалась вокруг, чтобы понять, откуда идут эти звуки, но не находила возле себя ни души.
После очередной такой остановки, она, вдруг, обнаружила, что сильно отстала от своего провожатого, и ускорила шаг. Стук ее каблуков заставил Анубиса остановиться и обернуться. Девушка усилием воли сдержала крик отчаяния и ужаса – физиономия бога внушала ей именно эти чувства.
Высокий, как скала, с огромной черной шакальей мордой, горящими огненными глазами, он заставлял ее чувствовать такой страх, какой прежде в жизни ей никогда не приходилось испытывать. И страх этот усиливал тот факт, что Мэри прекрасно было известно, что Анубис – проводник мертвых на суд Осириса, но никак не живых.
Все эти пугающие, терзающие душу мысли, ни на секунду не покидали ее маленькую головку после того, как Бастет передала ее в руки этого человеко-шакала.
– Поспеши, - протянул он низким басом, просверлив на ней своими пугающими глазами две огромные дырки. – Я потерял с тобой много времени. Мое дело - возиться с мертвыми, а не с живыми.
– П-п-прошу прощения, - выдавила девушка, которой пришлось буквально выталкивать слова из горла. Ее голос по-прежнему сипел, и только страх заставлял голосовые связки хоть как-то работать.
– Я понял, - продолжил Анубис, - тебя пугают звуки.
Мэри лишь кивнула, сглотнув вставший в горле комок.
– Ты не видишь, но мы здесь не одни, - изрекло божество, – ты идешь на великий суд, будучи живой, а все они, - он выписал в воздухе рукой полукруг, точно показывая на кого-то, - мертвые. Здесь тысячи душ Ба, ибо дорога к Осирису и для живых, и для мертвых одна.
– Но…, - Мэри протерла глаза и еще раз осмотрелась вокруг.
И в то же мгновение она кожей будто уловила шепот тысячи душ. Неразборчивый поток речи, мольбы, стоны, смех. Ко всем ее страхам присоединился еще один - оказаться лицом к лицу с мертвецами. Хотелось прыгнуть в свою теплую постель, спрятаться под одеялом и слушать, как напевает колыбельную нянюшка.
Мурашки побежали по телу. Волоски встали дыбом, во рту пересохло. По позвоночнику пополз противный ледяной слизняк, а его брат-близнец пробрался в желудок, который тут же отозвался на появление непрошеного гостя болезненными спазмами. Она смотрела вокруг широко распахнутыми глазами, силясь увидеть то, что живой видеть не может. Ей казалось, что если она увидит их и поймет, что же такое - мертвые души, то будет уже не так страшно.
– Идем, - приказал Анубис, после чего отвернулся и продолжил шагать вперед, сопровождая движение уже знакомым постукиванием посоха.
«Только бы выбраться отсюда», - молилась про себя девушка, - «только бы выбраться».
Ей вдруг начало казаться, что мертвые трогают ее волосы и руки, тянут за край рубашки, дышат в затылок. С каждым мгновением находиться в этом месте становилось все невыносимее. Ко всему прочему она не знала, что ее ждет на суде. Наверняка, Осирис не отдаст ей запросто так золотого скарабея. В голове всплыли университетские лекции – весы, перо Маат, взвешивание сердца, чудовище, пожирающее грешников….
Между тем, впереди показались огни горящих факелов и высокие золотые ворота под охраной пары привратников в масках крокодилов. Мэри даже представить боялась, что скрывется под этими масками.
Это были настоящие великаны, и даже Анубис на их фоне казался лилипутом. Ростом они были почти с ворота. Посмотрев на кулак одного из стражников, сжимающий копье, Мэри подумала, что этот кулак способен раздавить ее, как букашку, или даже обрушить целое здание только лишь щелчком пальца.
Анубис остановился перед ними, трижды стукнул посохом по полу, после чего великаны расступились и поклонились, открывая двери перед путниками. От движения их массивных тел в воздухе поднялся ветер.
Чем шире открывались ворота, тем светлее становилось вокруг. Слух уловил звуки арфы, щебетание птиц, чей-то заливистый смех.
– Что это? – спросила Мэри, - что за звуки?
– Входи, и сама все увидишь, - ответил ее провожатый, первым вступив под своды первого из залов обиталища Осириса.
Как только леди Бэнкс оказалась за воротами, она потеряла дар речи. Над головой больше не было темноты и промозглого тумана. Вместо этого она увидела ясное небо и играющее лучами солнце. По обе стороны от дороги протекали реки, буйно поросшие камышом, сразу за которым зеленели луга и леса. С пышных крон верхушек деревьев взлетали стайки дивных птиц, чьи звонкие трели радовали слух.
Тут и там то возникали, то исчезали, словно дымки, люди в белых одеяниях. Они смеялись, плескались в воде, кружили в танце. Мэри не верила своим глазам.
– Это поля Иалу, - заговорил ее провожатый, - последнее пристанище праведных душ. Здесь они вкушают блаженство вечной жизни. Но попасть на эти берега можно только после суда. Идущие на суд души видят поля, потому что Осирис хочет, чтобы они оставили за этими воротами страх и смело шли к нему навстречу.
Леди Бэнкс вдруг замерла, почувствовав, как внутри разрастается болезненный комок, прямо в области солнечного сплетения. Сердце защемило, в груди стало горячо, а в голове пронеслась единственная мысль – «отец».
Где он сейчас? Здесь ли, или в каком-то другом раю, если он существует? Или же его душу поглотило ужасное чудовище?
– Даже не думай, - прервал ее размышления Анубис, - я услышал твои мысли. Даже не думай позвать его.
Бог медленно поднял в предупредительном жесте руку и качнул шакальей мордой, из его ноздрей вырвалось что-то наподобие лошадиного фырканья.
– Но почему? – спросила девушка, к которой в этот момент вернулась храбрость, а заодно и голос. – Я всего лишь хотела попросить у него прощения, и самой простить его. Возможно, это принесет покой его душе!
– Живым нельзя тревожить усопших, таков вековой порядок. Ты пробудишь дух Ба, прервешь либо его блаженство, либо вечные муки, и он уже никогда не даст тебе покоя. Ты будешь жестоко наказана за это.
Человек с головой шакала еще раз смерил девушку горящим взглядом, от чего у нее пересохло в горле, а затем отвернулся и медленно зашагал вперед, мерно ударяя посохом по земле.
Мэри глубоко вздохнула, смахнула невесть откуда взявшуюся на щеке слезинку, и, стараясь больше не смотреть по сторонам и не видеть возникающих тут и там обитателей полей Иалу, последовала за Анубисом.
Неподалеку показались еще одни золотые ворота, которые так же, как и первые, охраняли двое стражей в крокодиловых масках.
– Тебя ждет сложное испытание в этом зале, - не оборачиваясь, произнес Анубис, прежде, чем трижды постучать посохом.
– Какое? – спросила Мэри, но ее провожатый уже исполнил ритуал и входил во вторые ворота.
На этот раз они оказались перед лицом женщины, на голове которой красовалась золотая корона в виде половинки солнца с треугольными лучами. Она стояла чуть поодаль от дверей и протягивала к входящим руки. Ее лицо было мягким, а взгляд успокаивающим. Мэри немедленно захотелось подойти к ней и вложить свои ладони в протянутые руки. Это казалось настолько естественным, и она так нуждалась в этот момент в поддержке и тепле, что тут же ускорила шаг.