Я так задумалась о прошлом, что не заметила, как вернулся Иван.
– Дремлешь, как кура на насесте, – заметил он, вытирая лицо и шею полотенцем. – Зря не стала работать.
– Не хочу.
– Ну, как хочешь. Жалко девчонку, не получается у нее. А отец настаивает. У них старшая девочка танцевала, очень хорошие были результаты, а полгода назад похитили ее, да так и не нашли.
Я почувствовала, как холодеют руки и по спине бегут противные мурашки ужаса.
– Как – похитили? – выдохнула я, машинально нашаривая на подлокотнике дивана сигареты и босиком направляясь на площадку.
– А вот так. Батя у них крупный тут деляга, ворочает винно-водочным бизнесом. Видно, не поделил чего с кем – вот девчонку и умыкнули. Он поседел за два дня, представляешь?
Господи, какой ужас... бедный Арик, бедная Гаяне... При всей моей ненависти к этой семье известие о кошмаре, приключившемся с ребенком, заставило меня сопереживать и сожалеть.
– Теперь вот Наринэ отдувается, а способностей почти нет. Я пытался отцу объяснить – он не слушает, словно ослеп и оглох.
Арик очень любил Манушак, я это хорошо помнила, и потерять любимицу для него было сродни... даже не знаю. У меня не было детей, но даже мне оказалось понятно его горе.
– Еще раз поговори. Объясни, что невозможно компенсировать утрату одной дочери слезами и мучениями другой. Ведь она же мучается, страдает – не получается у нее, а девочка гордая, ей стыдно не оправдать отцовских надежд.
– Стоп-стоп-стоп, – вдруг перебил мою пламенную речь Иван. – А ты откуда знаешь? Про гордость и надежды?
Я поняла, что сболтнула лишнего и отпираться поздно.
– Ванька, только, ради бога, никому, ладно? Это моя племянница, Вань. Дочь старшего Костиного брата.
Глаза у Ивана сделались совершенно круглыми от удивления:
– Так ты вот почему... а что – не хочешь, чтоб знали?
– Не хочу. И поверь – у меня есть причина.
– Ну, как знаешь.
Мы потанцевали с ним еще с час, а потом Иван отвез меня домой. На предложение подняться ответил смехом и отказом, но пообещал, что завтра непременно.
Через три часа я увидела его в ночном выпуске новостей в разделе «Криминальная хроника». Он лежал на ступеньках собственного подъезда с пулевым отверстием в затылке...
Я закрылась дома и не выходила неделю. Продукты в холодильнике таяли, но я настолько испугалась, увидев в новостях убитого Ивана, что аппетит пропал совершенно. Только однажды я совершила ночную вылазку в павильон за сигаретами, купив сразу три блока. Как одержимая, я писала какие-то обрывочные заметки, не подходила к окнам, хотя понимала, что шестнадцатый этаж все-таки дает какие-то преимущества. Ничего не происходило...
Почти ничего – если не считать неожиданного визита охранника со стоянки. Увидев его в «глазок», я оторопела – откуда адрес? Но потом сообразила – координаты владелец стоянки записывал в журнал на случай, если что-то экстренное произойдет с машиной. Джип я там больше не оставляла, но данные мои так и остались в журнале. Все просто...
– Я хотел узнать, все ли в порядке, – проговорил Леха. – Машинки вашей нет давно, я и забеспокоился.
– В порядке.
Ну, и чего стоит? Узнал, что хотел, – иди работай. С чего вообще такой интерес? Он потоптался еще пару минут и, поняв, что я не открою, пошел вниз. Меня это слегка насторожило, но потом я отмахнулась – не вечно же бояться каждого куста, как пуганой вороне. Совпадение.
Близился Новый год, но я не чувствовала праздника. Да и как? И тридцать первого числа я все-таки решилась и поехала на городской рынок.
До конечной точки маршрута оставалось всего два поворота, когда в узком переулке мне в лоб вывернул грузовик. Я ударила по сигналу, пытаясь убедить водителя сбавить скорость и прижаться вправо, однако вдруг увидела, как этот самый водитель на ходу выпрыгивает из кабины прямо в придорожный сугроб. В его облике я успела заметить что-то знакомое, но что именно – понять времени не было. Грузовик несся прямо на меня.
«Все, – поняла я мгновенно. – Вот она, смерть. Надо же – говорили – старуха с косой, а это – побитый жизнью ЗИЛ». Это была последняя мысль, посетившая мою голову перед столкновением.
Все тело – сгусток боли, голова чугунная и гудит, как пустой котел, глаза не открываются, сколько ни старайся. Что со мной, господи, где я?
С трудом разлепляю веки, чувствую страшную сухость во рту – хоть бы глоток воды...
Надо мной склоняется мужчина в белом. Ха-ха, в белом, думаю я. Ангел, не иначе. Он зачем-то берет мою руку, хмурится, надевает мне на плечо манжетку тонометра. Я в больнице, что ли?
– Высоковато, – бормочет мужчина, и я слышу что-то знакомое.
Приглядываюсь к нему, напрягая память, и – о, ужас!.. Это Максим. Максим Нестеров, мой бывший любовник, человек, с которым я прожила вместе несколько лет и которого прогнала...
– Ты?! – с трудом выговариваю я, еле разлепляя спекшиеся губы.
– Молчи, Маша, не надо... – перебивает он. Маша. Не Мария.
– Зачем?.. Зачем ты меня трогал? Меня все равно убьют – не здесь, так в другом месте...
– Перестань, я тебя прошу. Пока ты со мной, ничего не случится.
– Ты не знаешь... ты просто ничего не знаешь... – Голос сорвался, я закашлялась, заплакала, и Нестеров сделал мне укол, после которого я уснула.
Просыпаться страшно. Я лежала с закрытыми глазами и думала: а вот если я их открою – а рядом сидит Костя, что тогда? Он убьет меня здесь, в палате, или заберет к себе? Лучше бы здесь – потому что я прекрасно знаю, какое чудовище на самом деле мой лощеный с виду супруг и как ему ничего не стоит каждый день отрезать от меня по кусочку – как от его любимой бастурмы. Нет, уж лучше пусть здесь, раз – и все...
Максим зашел снова, я узнала его по запаху туалетной воды – он был удивительно постоянен. Раз он здесь – значит, можно открыть глаза.
Лицо Нестерова выражало решимость, он подвинул к кровати стул, уселся, своим видом давая понять, что не уйдет, пока не выяснит все, что ему интересно, и так и заявил:
– Рассказывай.
– Что... что ты хочешь?
– Правду.
– Какую правду ты постоянно требуешь от меня, Макс? И тогда, и сейчас?
– Мария, я тебя очень прошу – расскажи, чтобы я мог помочь.
Мне стало смешно:
– Помочь? Ты – мне? Ну да...
– Почему ты не веришь? Я вызову милицию, тебе обеспечат охрану...
– Ох, Макс, Макс, ты все такой же идеалист... Костиных людей не остановит отряд ОМОНа, если они решат попасть в твою больницу, а ты говоришь – милиция... Да и не даст мне никто никакой охраны – с чего? Кроме моих слов, ничего нет – а вряд ли то, что я скажу, нормальным людям не покажется, мягко говоря, бредом.
– И что ты предлагаешь? – Максим снова взял мое запястье, привычным жестом положил пальцы и посчитал пульс.
– Оставить меня в покое.
– Ну, нет! – усмехнулся Макс. – Ты свалилась мне на операционный стол тридцать первого декабря после стольких лет отсутствия – и я теперь должен отступить? Даже не проси.
– Нестеров, ты забыл, из-за чего мы расстались. И забыл, что я сделала потом. Я не хочу быть обязанной тебе.
Эта фраза преследует меня – уж слишком часто ее повторяю, ну, да ладно. Зато честно.
Максим, однако, не разделял моего мнения, что тоже вполне очевидно: ему-то как раз интересна именно моя зависимость от него. Судя по гипсу на обеих ногах, я еще и физически оказалась в капкане.
– Маша, – внушительно заговорил Нестеров, стараясь поймать мой взгляд. – Маша, я тебя очень прошу, спрячь на время свою гордость и независимость. Я не буду претендовать на что-то, это глупо и непорядочно. Я просто хочу помочь.
Как объяснить человеку, что в данной ситуации вреда от него будет больше, чем пользы? Мало того – он подставит собственную голову под удар. Я и так уже виновата в смерти Германа, Ивана, Задорожного, собственного отца – и кто знает, кого еще убрали с дороги головорезы моего супруга, пытаясь достать меня? К чему мне еще и гибель бывшего любовника? Как донести до Максима простую мысль о том, что бывают ситуации, в которых бессильна не только медицина, но и господь бог?
Но Нестеров ждал, и мне пришлось вкратце выложить ему историю с гибелью Германа, книгой, Костиной охотой на меня и сегодняшней аварией, подстроенной настолько грубо и топорно, что просто удивительно – обычно мой муж просчитывал свои ходы на три вперед. И когда я проговаривала все это вслух, до меня вдруг дошло, кого я увидела выпрыгивающим из кабины. Это был тот самый Леха, охранник со стоянки, именно его тельняшка под расстегнутой курткой так врезалась мне в память. С ума сойти – такое впечатление, что весь город куплен Костей и каждый человек может оказаться связан с ним. Еще один сюжет для книги...
Лицо Макса вытянулось – ну еще бы, он-то считал меня ни на что не годной, кроме как «ногами дрыгать», как он определял род моих занятий в свое время.
– Н-да... – протянул он, взъерошив волосы. – Все не так просто, как я думал... Но ничего – просто так я тебя не отдам.
Я только усмехнулась. А что я должна была сказать, что мне ни к чему его геройская смерть?
– Я устала, Макс. Можно, я посплю?
– Собираешься погибать с гордо поднятой головой? – неловко съязвил он и сам, похоже, устыдился, поднялся торопливо и вышел, плотно закрыв дверь палаты.
Спать я не стала. Какой уж тут сон... В голове менялись картинки, мелькали лица, обрывки слов, фраз. Интересно, мою сумку из машины кто-нибудь забрал? Там все документы, мой блокнот, в который я периодически записываю какие-то мысли. Наверное, забрали – вроде бы положено...
Интересно, где телефон? Я не помнила, куда сунула трубку: в карман шубы, в сумку, просто кинула на пассажирское сиденье. Попросить хорошенькую кудрявую медсестричку поискать и принести? Вряд ли станет – все-таки праздник, хлопоты... Да и к чему мне телефон? Я что, жду звонка? Да, жду... жду, как никогда прежде. Неужели он не почувствует и не позвонит? Неужели никогда не узнает, что со мной случилось? Неужели Марго так и будет считать, что я просто уехала и пропала? Господи, как больно плакать...