– Вон туда, – обозначила направление вдова, беря Салли под руку в интимной, дружеской манере, и засеменила рядом в кружевном, обтягивающем короткую фигуру наряде.
Расположившиеся вдоль главной улицы современные гостиницы с яркими красными, желтыми и зелеными балконами были раскрашены пестро и безвкусно, словно краски брали наугад из детского набора.
– Гостиницы! – неодобрительно фыркнула вдова и потащила их дальше. – Отвратительные! И дорогие! Сто песет ночь, и это только за одного человека. А сколько еще дополнительных расходов. Сигареты. Телефон. – Она осуждающе покачала головой в черных кудряшках.
Марк незаметно послал Салли предупреждающий знак. Вдова уже подбиралась к разговору об арендной плате.
– Вот, смотрите! – Когда они свернули за угол и вышли на тянущийся вдоль океана бульвар, вдова ликующим жестом выбросила вперед руку. Перед ними плескался ярко-синий залив в окружении оранжевых холмов. – Вот мы и пришли. – Вдова Мангада отперла калитку светло-бежевой оштукатуренной виллы.
Салли стояла, открыв от изумления рот.
– Мечты сбываются, – сказала она Марку.
Дом с обвитой виноградом террасой на втором этаже утопал в рощице из пальм. Клумбы красной герани и белых маргариток горели в саду как небольшие костры; колючие кактусы росли вдоль выложенной плиткой дорожки.
Продолжая стрекотать о красоте местной природы, вдова провела молодых людей на задний двор, чтобы показать беседку, увитую виноградом, фиговое дерево с многочисленными зелеными плодами и прелестный вид на затянутые дымкой лиловые холмы вдали.
Внутри дом под каменной крышей был темным и прохладным. Вдова порхала по комнатам, открывала ставни, показывала сияющий ряд алюминиевых сковородок и прокопченную керосиновую плиту с одной горелкой на кухне, стопки тарелок и бокалы для вина в столовой. Она выворачивала ящики, рылась в буфетах. Салли, пребывавшая в восторге от открывающихся возможностей домоводства, была окончательно сражена маленькой спальней на втором этаже. У нее, как и у другой комнаты, побольше, был выход на балкон, откуда сквозь сень пальмовых листьев открывался вид на синие воды Средиземного моря.
– О, Марк, – взмолилась Салли. – Давай останемся здесь.
Черные бусинки глаз вдовы загорелись.
– Ничего лучше вы не найдете. Здесь превосходно. – Ее слова обволакивали их, как оливковое масло. – Я покажу вам город. Рынок. Все. Мы подружимся. Здесь вы не встретите такое безразличие, как в гостинице…
– Сколько это будет нам стоить? – спросил Марк как бы между прочим.
Вдова замолкла, колеблясь, как будто он заговорил о чем-то не совсем деликатном.
– Сто песет за ночь, – наконец произнесла она. И тут же заторопилась: – Но это за двоих. И еще дополнительно – обслуживание. У вас будет все необходимое…
– Обслуживание? – прервал ее Марк. – А это сколько?
– Сто десять.
Марк и Салли переглянулись.
– Это больше того, что мы можем себе позволить, – признался он.
Салли с тоской вспомнила проволочные венчики и половники, висевшие на кухне.
– Я буду сама готовить, – вызвалась она, хотя ее смущал непривычный вид доселе не знакомой керосинки. – Мы будем ходить на рынок и таким образом сэкономим.
– Мы писатели, – объяснил Марк вдове. – Все, что нам нужно, – это тихое место, где мы можем летом писать. Сто десять песет за ночь много для нас.
– А, вы писатели! – пришла в восторг вдова. – Я тоже пишу. Рассказы. Стихи. Много стихов. – Опустив подведенные синим веки, она поспешила успокоить их. – С вас, – подчеркнула она, – я не буду брать денег за обслуживание. Но вы должны понимать, – вдова бросила на них быстрый взгляд, – об этом никому ни слова. Все постояльцы платят за обслуживание. Это распоряжение правительства. Но мы – вы и я – будем друзьями. – Она послала им ослепительную улыбку, обнажив ряд крупных, выступающих вперед желтых зубов. – Я буду относиться к вам как к собственным детям – сыну и дочке.
Марк беспокойно переступал с одной ноги на другую, но, увидев нетерпеливое, восторженное выражение лица Салли, произнес со вздохом:
– Хорошо. Мы согласны.
Около трех часов дня Марк и Салли лежали на пустом пляже перед домом вдовы, обсыхая после купания в нежно-зеленых волнах прибоя. Утро они провели на крестьянском рынке, закупая провизию.
Салли, бросив взгляд на их балкон на другой стороне улицы, захихикала.
– Вдова сейчас возится в нашей комнате, вытаскивая для наших постелей вышитые простыни и дорогие покрывала. Как она говорит: «Специально для вас».
Марк, лежа лицом вниз на пляжном полотенце, скептически хмыкнул.
– Все-таки мне кажется странным, что она сдает комнаты после всех этих разговоров за ланчем о благородном происхождении, университетском дипломе и о покойном муже – выдающемся враче.
– Интересно бы послушать ее стихи, – задумчиво произнесла Салли, глядя на лишенный растительности остров посреди залива. На горизонте маячила необычной формы белая шхуна, словно явившаяся из старинной легенды. – Она рассказала мне, что у нее есть красивое описание лунного света на водах залива в Виллавьенто. Она назвала его «Блеск жемчуга».
– Не позволяй этой выдумщице себя дурачить, – предупредил Марк. – Она может разве что сочинять ужасные испанские любовные истории для глянцевых журналов.
Вечером Салли изо всех сил пыталась разжечь покрытую копотью керосинку. Тем временем Марк лежал наверху, докрасна обгоревший на пляже, и излучал тепло, как воскресное жаркое. Салли успела лишь нагреть сковороду с оливковым маслом, когда в дверях возникла вдова Мангада. Уже через мгновение она оказалась рядом и подкрутила фитиль керосинки.
– Не так сильно, – пожурила она Салли. – Иначе фитиль быстро сгорит. Что ты готовишь? – И с любопытством уставилась на горку ломтиков картофеля и лука – то, что Салли приготовилась жарить.
– Ах, – воскликнула вдова. – Сейчас покажу, как мы это делаем.
Салли терпеливо ждала, пока вдова нагрела сковородку, высыпала туда картофель и лук и не переставая болтала, советуя Салли заказать ежедневную доставку молока, ходить на рынок пораньше, чтобы купить свежую рыбу, и следить за тем, чтобы ее не обвесили: хитрые крестьяне не гнушаются пользоваться камнями вместо гирь.
Когда картошка и лук подрумянились, вдова взбила в чашке два яйца и вылила в сковородку.
– Когда вы с мужем были днем на пляже, приходили смотреть большую комнату, – весело проговорила она, помешивая еду, и, казалось, ее ничто не заботило, кроме этого блюда из картошки и лука. – Разговор зашел о балконе с выходом из большой комнаты, и я сказала, что им могут пользоваться все.
Салли вдруг почувствовала боль в животе, словно кто-то неожиданно нанес ей удар ножом. В их крошечную комнату, где не было места даже для письменного стола, свет проникал только с террасы – через застекленную дверь. Если там появятся чужие люди, у них с Марком вообще не будет личной жизни.
– Но это совершенно невозможно, – Салли заговорила твердым и уверенным тоном, стараясь скрыть замешательство.
Вдова, казалось, была полностью поглощена тортильей, которую выложила на тарелку. Слушая Салли, она ловко перевернула тарелку вверх дном, опрокинув получившуюся лепешку вновь на сковороду, чтобы поджарить с обратной стороны.
– Другие туристы могут загорать на пляже или в саду, – продолжала Салли, – но мы не можем писать на публике. Этим мы можем заниматься только там, где тихо, на нашем балконе. Вы ведь тоже писатель, – напомнила Салли вдове ее собственные слова, удивившись, как легко скатилась до лести. – Уверена, вы понимаете, как важна для работы полная тишина.
Вдова послала Салли ослепительную улыбку, которая, однако, не могла скрыть ее испытующего взгляда. Затем почти сразу же залилась безудержным смехом, будто над шуткой, понятной им обеим.
– Ну, конечно, я все понимаю, – произнесла она успокаивающим тоном. – Когда в следующий раз меня спросят про балкон, я отвечу: ничего не выйдет, я сдала его двум американским писателям. Только они могут им пользоваться.
Довольная Салли понесла наверх тортилью и бутылку вина. У нее было чувство, что она обхитрила вдову в новой для нее игре.
Как только она закрыла за собой дверь спальни, Марк простонал:
– Ты послушай!
– В чем дело? – спросила обеспокоенная Салли. Она вышла на террасу, чтобы поставить поднос на стол. Уже стемнело, и над заливом взошла большая белая луна. С бульвара, тянувшегося вдоль океана, доносились громкие голоса, словно там собиралась толпа для участия в каком-то массовом мероприятии.
Салли не отрываясь смотрела вниз. Разодетые иностранные туристы прогуливались по бульвару, с любопытством поглядывая на их балкон. Вдоль невысокой стены, отгораживающей бульвар от берега, сидели испанские служанки в белых униформах, успокаивая визжащих детей. Ослик вез шарманку. Продавцы толкали перед собой тележки с кокосовыми орехами и мороженым.
– Это местный центр вечерней жизни, – пожаловался Марк. – Богатые бездельники собираются здесь, чтобы поболтать и поглазеть друг на друга. Ведь днем у них сиеста. Неудивительно, что пляж был сегодня так восхитительно пуст.
– Ну, если такое творится только по вечерам, – успокоила его Салли, – будем раньше вставать и работать утром. – Но ей тоже было немного не по себе, и, разливая вино по бокалам, она старалась не замечать любопытных взглядов с бульвара. Вдова поместила на балконе объявление: «Сдаются комнаты».
– Я чувствую себя живой иллюстрацией к этому объявлению, – ворчал Марк.
– Оно повисит только час-другой, – сказала Салли, глядя, как Марк принимается за тортилью. Жуя, он пробормотал что-то одобрительное. – Ты лучше послушай, какой coup d’état[40] мне удалось провернуть, – гордо продолжала она и рассказала, что балкон теперь принадлежит исключительно им.
– А я уже начал беспокоиться, – сказал Марк. – Наша хозяйка себе на уме.
На следующее утро Салли проснулась рано из-за гула и шелеста волн. Осторожно выбравшись из постели и стараясь не разбудить Марка, который, все еще красный как рак, спал, обмотавшись простынями, она прошла по коридору в ванную комнату, чтобы умыться. Но единственный кран с холодной водой не работал. Салли смутно помнила, как накануне, во время потока инструкций и полезной информации, вдова повернула ручку странного голубого ящичка на кухне, сказав, что там находится мотор, который запускает воду.