– Да она с ума сошла, – промямлила я. – Она что, не знает, что Роберт сделает, если кто из нас станет Джека обхаживать?
– Нет, – быстро сказала Дэнди. – Она Роберта толком и не видела. Он целыми днями лошадей учит, а мы работаем. Он ей не говорил, какие у него планы на Джека. Он с ней вообще почти не говорил.
Мы на мгновение застыли, молча глядя друг на друга, а потом неожиданно одновременно расхохотались.
– Ох, не надо! Не надо! – сказала я, держась за бока. – Ребра еще болят! Не смеши меня, Дэнди!
– Да он же из себя выйдет, когда узнает! – взвыла Дэнди. – Вот ей достанется! Вылетит обратно в работный дом! Какой бы там номер ни был!
Я перестала смеяться.
– Сурово, – сказала я. – Слишком дорогая цена за малость кокетства.
Лицо Дэнди окаменело.
– А кому какое дело? – спросила она. – Я ей не позволю на Джека вешаться. Если Джек с кем из нас и пойдет, то со мной. Я готова была холодность соблюдать, потому что отец его так велел, и ты меня уговаривала; но раз она так к нему жмется, будь я проклята, если позволю его увести!
– Дэнди, да ерунда это все, – поспешно сказала я. – Все, скорее всего, как ты и говорила: она пытается меня поддразнить, поставить на место. Она не знает, что мы за Джеком не бегаем. Что мы так работы лишимся. Я сегодня вернусь ночевать на конюшню. Тогда ей и скажу.
Дэнди упрямо откинула густые черные волосы.
– Лучше уж давай Роберту скажем, что она бегает за Джеком, и пусть возвращается туда, откуда явилась, – зло сказала она. – Мне не нравится, что она со мной в комнате живет. Не нравится, что она вешается на Джека. Я его первая увидела. И он меня увидел. Он меня приметил с того самого первого дня, Мэрри. У нас ничего не было, только чтобы его отцу угодить. Сама знаешь.
Я на мгновение задумалась. Вспомнила, как горячо смотрел на меня Джек, как спрашивал, вижу ли я его во сне. Вспомнила, как он смотрел на меня, когда я плавала, и как разозлился на мое безразличие.
– Он такая же кокетка, как и Кейти, – сказала я холодно. – Пойдет с любой девушкой, если она ему польстит, и засмотрится на любую, если та его к себе не подпустит. Я бы не удивилась, закрути он с ней.
Дэнди схватила меня за руку.
– Я серьезно, Мэрри, – поспешно сказала она. – Я его держала на расстоянии, потому что хотела посмотреть, как его отец себя поведет, а здесь все стало совсем по-другому. Я узнать хотела, можно ли изменить это чертово будущее, что Роберт ему уготовил. Но я его захотела, как только увидела. И до сих пор хочу.
Я отстранила ее от себя и внимательно на нее посмотрела. Я знала Дэнди, я наблюдала за ней и любила ее внимательно, как мать, и неустанно, как любовник. Я знала, что она не говорит всей правды. О чем она умолчала, так это о своей гордости и тщеславии. Она не могла вынести и мысли о том, что Джек пойдет на сеновал с хорошенькой светленькой нищенкой, хотя послушался отца и пальцем не притронулся к Дэнди за много искушающих месяцев. Дэнди была самой хорошенькой из всех, кого мы с нею знали, и одной мысли о том, что она спустится на второе место, было довольно, чтобы она взвилась.
– Ладно тебе, Дэнди, – попыталась я урезонить ее. – Я знаю, что он тебе нравится. Он милый парнишка. Тщеславный, как мартышка, но довольно милый. Но ты же знаешь, что на его счет думает Роберт; он для него хочет очень высокого взлета. Ты ничего не получишь, кроме поцелуев и возни. А ты можешь большего добиться. Когда станешь Мамзель Дэнди, будут вокруг тебя мужчины куда лучше Джека! Как говорит Роберт, не теряй голову, и замуж удачно выйдешь. Все лучше, чем поваляться в сене с парнем, чей отец тебя уничтожит, если застукает.
Она на мгновение заколебалась, но потом мы услышали, как хлопнул люк в комнате над конюшнями, и глаза Дэнди сверкнули.
– Ах, она шлюшка проклятая! – бросила Дэнди, вырвав у меня руку и бросаясь к конюшням.
Я попыталась бежать за ней, но у меня по-прежнему болели ребра и плечо. Когда я, хромая, добралась до конюшен, Джек сбегал по лестнице, натягивая куртку. Он одарил меня одной из своих косых плутоватых усмешек.
– Привет, Мэрри, – сказал он. – Дэнди выставила меня из вашей комнаты, сказала, что хочет переодеться к ужину. Увидимся.
– Что ты делал в нашей комнате, Джек? – спросила я, гадая, что он ответит.
Он подмигнул.
– Ты серьезная, как вол, Мэрри, – сказал он.
– Отец тебя не предупреждал насчет Кейти? – полюбопытствовала я.
Темные глаза Джека замерцали.
– Половина Уарминстера с ней путалась, – сказал он. – Отец и слов тратить не стал. Он знает, что я не дам этому помешать работе. И знает, что она не забрюхатеет. Знает, что это не любовь. Ему все равно.
На мгновение Джек улыбнулся.
– Ревнуешь, Мэрри? – тихо спросил он. – Думала, я целовал мягкие волосы у нее на затылке, лизал впадинку между лопатками? Хотела, чтобы с тобой так?
Я отступила, чтобы он четко увидел мое лицо в свете роговой лампы. Я знала, что оно спокойно, что глаза у меня ясные, бесстрастные.
– Нет, – сказала я. – Я не хотела, чтобы так со мной. Никогда не захочу. Ни ты, ни другой мужчина. Я гадала, насколько ты мужчина, сможешь ли пойти против отцовского слова или останешься девственником до конца своих дней, чтобы ему угодить. Теперь поняла, что у тебя встает только там, где он разрешит.
Джек от этой насмешки побагровел.
– От вкуса твоего я не в восторге, – изысканно сказала я. – Но не забывай, что отец тебе только ее и позволил. Сказал, что с Дэнди тебе нельзя.
Джек нетерпеливо вскинул руки.
– Дэнди! – воскликнул он. – Ты только о ней и думаешь!
– А ты о ней не думаешь? – тут же спросила я, быстрая, как притравленный ястреб.
Джек пожал плечами.
– Не особо, – легко сказал он. – Я без нее проживу.
– Хорошо, – ответила я.
И говорила я всерьез. Роберт Гауер был единственным в мире человеком, который согласился бы содержать и кормить Дэнди и меня, пока я, расшибленная и больная, не могла работать, а Дэнди еще не научилась ничему, что могла бы продать сама по себе. Мы зависели от него так же, как его слуги из работного дома. Теперь я знала, что Дэнди хочет Джека, и боялась, что она станет его ловить. Между нами и замерзшими дорогами Уарминстера стояло только одно – уважение Джека к желаниям отца.
– Не забывай, отец тебе на нее смотреть не велел, – настаивала я.
Джек пожал плечами и завел глаза в темнеющее ночное небо.
– Мэрри, ты как монашка. Не нужна мне твоя чертова сестра. Мне хватает валяния в сене. Кейти предложила за просто так. Буду заниматься этим с Кейти, к Дэнди не притронусь и десятифутовым лодочным шестом. Хорошо?
– Хорошо, – наконец сказала я.
Я изо всех сил надеялась, что будет хорошо.
11
Я думала, что увижу Кейти в разодранной рубашке и с расцарапанным лицом. Может, она и была отребьем из работного дома и уарминстерской шлюхой, но я не думала, что она превзойдет мою сестру в искусстве потасовки. Но когда я медленно взобралась по лестнице в спальню на чердаке, Кейти и Дэнди сидели бок о бок, расчесывали друг другу волосы и хихикали.
– Он сует руку мне под рубашку! – услышала я голос Кейти.
Дэнди радостно хихикнула.
– Я ему говорю: «Уж не знаю, что ты там ищешь, Джек!»
Дэнди закатилась хохотом, услышав это замечание.
– Откуда тебе знать! – протянула она. – А он что?
– Берет меня за руку и сует ее себе в бриджи! – с торжеством сказала Кейти.
– И? – продолжила Дэнди.
Острое, голодное личико Кейти стало жадным.
– Горячий, – сказала она. – И твердый, как жеребец перед кобылой.
Глядя на лицо Дэнди, я увидела, как по нему прошла тень крайней зависти. Но она весело рассмеялась.
– Жалко, что я вошла и все веселье вам испортила! – прощебетала она. – Ты бы ему отдалась, если бы я не вошла?
– Ой да! – тут же ответила Кейти. – Мне тоже хотелось!
Они с Дэнди обнялись и покатились со смеху. Темные глаза Дэнди, встретившиеся с моими поверх светлой головы, были холодны, как лед.
– Удивляюсь, как он посмел, – заметила она. – Когда мы с Мэрри стали работать в балагане, его отец прямо сказал, чтобы никаких ухаживаний.
Кейти улыбнулась усталой знающей улыбкой.
– Да разве это ухаживания, – сказала она. – Так, немножко повеселиться. Ухаживаниями это не назовешь. Мы с ним оба в этом деле не новички. И о любви говорить не стали бы. Мистер Гауер мне сказал, чтобы я в деревне себя вела как следует. А про дом не говорил.
– Так тебе плевать на Джека? – резко спросила Дэнди.
Кейти лениво рассмеялась и завела руки за голову, чтобы заколоть свои светлые волосы.
– Минуту назад было не плевать, – лениво сказала она. – Тогда хотелось с ним этим заняться. А теперь все равно. Если придет нужда, могу пробраться в «Куст» в деревне. Знаю там пару парней. Встретимся с ними где-нибудь за изгородью, чтобы мистер Гауер не узнал. Они мне еще и пенни дадут.
Дэнди улыбнулась, и улыбка ее была не теплее льда на ведре.
– А ему откажешь? – спросила она. – Я на него глаз еще прошлым летом положила. Отец его сказал «нет», он и не осмелился. Но глаз я на него положила всерьез. Откажешь ему, если снова придет? Сделаешь мне одолжение, Кейти?
Кейти откинула красивую головку и расхохоталась.
– Нет! – сказала она. – Сил не хватит! И я же ему руку в бриджи запустила, Дэнди, там все в самый раз. Не смогу я ему сказать «нет».
– Я заплачу, – терпеливо ответила Дэнди. – Заплачу тебе больше денег, чем ты сможешь заработать за всю жизнь.
Кейти фыркнула.
– Откладывала пенни, да, Дэнди? Копила, что давали за езду верхом?
– Я тебе заплачу гинею, – сказала Дэнди.
Услышав, как я ахнула, она отвела глаза.
– Заплачу гинею, если пообещаешь, что не станешь с ним. Гинею отдам в Уитсане.
– Где ты возьмешь гинею? – спросила Кейти, невольно поразившись.
– У нас она уже есть, – гордо ответила Дэнди. – Ты же знаешь, у Мэрри свой конь. Дела у нас идут лучше, чем ты думаешь. У нас на двоих десять гиней, и еще несколько шиллингов на расходы. Ты только из работного дома, тебе не понять, каково это, когда, как у нас, есть свой номер. Ты не видела, как Мэрри с лошадьми работает. Она может кучу денег заработать. Мы с Робертом Гауером только до конца года. А на будущий сможем пойти, куда захотим. Как бы то ни было, гинея у меня есть. И она будет твоей, если не тронешь Джека.