На арене появился Джек и склонился в поклоне. Я видела, что он бледен, как полотно его бриджей. Его глаза смотрели так странно, будто перед ним разверзлась земля. Он бросил косой взгляд туда, где стояла я, протянув к нему руку, как учил нас Дэвид. Лицо Джека было недоумевающим и обиженным, как у испуганного ребенка.
Я попыталась улыбнуться ему, дать понять, что сейчас он не должен думать ни о чем, кроме своего номера, но не смогла. Мои губы застыли в каком-то страшном подобии улыбки. Я скалила публике зубы, а не улыбалась. Джек посмотрел на меня так, будто ожидал от меня помощи, будто спрашивал меня, что же ему теперь делать. Будто не верил тому, что только что услышал.
Мое лицо застыло. Я едва видела Джека. Мы были далеко, очень далеко друг от друга, и оба знали, что после этого представления кончится наша прежняя жизнь, наша дружба, спокойные ранние утра и трудовые дни. Страшная ссора положит конец той жизни. И все долгие месяцы тренировок и триумф нынешнего представления окажутся напрасными.
Данди не уломать Роберта, а уступить она не захочет. Бедный Джек будет разрываться между двумя конфликтующими сторонами. И мне придется забрать ее отсюда, беременную, ленивую, не способную заработать ни фартинга. Она и я, да еще лошадь, да еще маленький кошелек с гинеями. Джек сделал грациозный жест, как бы переадресуя аплодисменты мне, но лицо его по-прежнему оставалось бледным и умоляющим.
Глаза Роберта на секунду задержались на нем, словно спрашивая, в чем дело. Затем он провозгласил:
— А также представляю вашему вниманию: Единственные Летающие Девушки в Мире. Ангелы без Крыльев: Мамзель Кэти. — Кэти вышла на арену, низко присела в поклоне, адресованном человеку из Лондона, и начала взбираться по лестнице, — и Мамзель Данди.
Данди вышла, не глянув на меня. Я стояла в футе от ее лестницы, как пугало протягивая руки к середине арены, где моя сестра с ослепительной улыбкой присела в поклоне. Я подошла придержать подножие лестницы, и она, глядя смеющимися глазами на меня, прошептала:
— Старая ворчунья! Я давно уже задумала это. Ты увидишь, как все будет здорово!
Не глядя вверх, я подождала, пока Данди перейдет с лестницы на платформу. Я никогда не смотрела вверх. После этого я оставила арену, уходя с высоко поднятой головой и бессмысленной улыбкой. Двери за мной захлопнулись, я прижалась лицом к их гладкой поверхности и застыла. Я всегда слушала, что происходит на арене. Сначала послышался вздох толпы, это означало, что одна из девушек соскользнула с платформы на трапецию. Потом громкое «а-а-ах!» зрителей возвестило, что она вернулась от толчка Джека обратно на платформу. Сейчас я знала, что моя сестра в безопасности. Опять восторженные хлопки зрителей: это Джек на своей платформе сделал стойку на руках. Зал замер в молчании. Значит, Джек укрепил на себе пояс, сунул ноги в специальные подставки и потер руки, как он это делал всегда.
Затем он красивым открытым жестом протянул руки навстречу девушкам, и это заставило толпу перевести взгляд на них. Я услышала громкое «о-о-ох!», когда Кэти, ухватившись за перекладину, скользнула в пустоту. Она всегда шла первой, я знала это. Публика затаила дыхание, и возглас Джека «Приготовилась!» я услышала так ясно, будто сидела в первом ряду. Я вцепилась пальцами в дверь и почувствовала, что кто-то находится рядом. Это был Ри.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Изнутри послышались возглас Джека «Ап!» и приглушенный стон толпы. Кэти оставила перекладину и мгновение летела в воздухе, затем раздался хлопок ладоней Джека о ее лодыжки и восторженный рев толпы, говоривший о том, что, подброшенная Джеком, Кэти снова схватила трапецию и вернулась на платформу.
Я взглянула на встревоженное лицо Ри, которое расплывалось, как и все вокруг меня.
— Ты почему-то вся в поту и дрожишь, — послышался его голос. — И лицо ужасно бледное. Ты больна, Меридон?
Я услышала движение толпы, означавшее, что девушки поменялись местами и теперь Данди взяла в руки перекладину трапеции. Затем она зацепилась за перекладину согнутыми в коленях ногами и при возгласе Джека «Приготовилась!» оттолкнулась от платформы. Теперь она летела к нему с торжествующей улыбкой, которая говорила Джеку, что она его поймала и теперь не отпустит, что она погубит его вместе с отцом.
— Тебе плохо? — продолжал тревожно спрашивать меня Ри. — Ты слышишь меня, Меридон?
— Ап! — крикнул в это время Джек, и я услышала в его голосе что-то странное, чего никогда не слышала прежде.
Туман в моей голове рассеялся, и мир вновь стал осязаемым и привычным.
— Дай мне войти туда! — крикнула я и, распахнув дверь, посмотрела вверх.
Как раз в это время их руки соприкоснулись, я видела крепкую, надежную хватку Джека. А затем он вдруг бросил Данди на всей скорости полета и со всей своей проклятой силой прямо на каменную стену амбара. Когда моя сестра летела туда, руками беспомощно хватая воздух, она вдруг завизжала страшным долгим, отчаянным визгом, который я мгновенно узнала, будто слышала за месяцы до того. Потом раздался глухой удар ее головы о стену и тело упало на пол. Эхо ее крика, многократно повторенное каждым человеком в толпе, раздалось в зале.
Я ворвалась на арену, как взбесившаяся лошадь. Все вскочили, смотря в ту сторону, где лежала Данди, я пробиралась сквозь толпу, отчаянно извиваясь всем телом. Кому-то я наступила на ногу, кого-то оттолкнула плечом, и вот я уже увидела край ее розовой юбки и странно вывернутую голую ногу.
Где-то позади кричал Роберт:
— Отойдите! Отойдите все назад! Дайте девушке воздуху! Есть ли здесь хирург? Или цирюльник? Хоть кто-нибудь?
Я схватила за плечо какого-то ребенка и отшвырнула его, он упал и заплакал. В этот момент я уже была рядом с Данди.
Тут же все будто стихло вокруг.
Я положила руку на спутанную массу черных волос и повернула ее лицом ко мне. Ее плечи были еще теплыми и влажными от пота, но голова легко откинулась назад, потому что была сломана шея. Лицо искажала гримаса ужаса, а крик, казалось, еще дрожал в горле. Верхняя часть головы представляла собой жуткую массу раздробленных костей, но кровь больше не текла. Глаза так сильно закатились вверх, что видны были только белки.
Я осторожно опустила голову Данди и одернула задравшуюся юбку. Она лежала в странной, неестественной позе: плечи и голова — в одну сторону, ноги и бедра — в другую. Ее спина была так же изломана, как и ее шея. Она лежала как кукла из драгоценного китайского фарфора, поломанная неосторожным ребенком. И только в углу рта запеклась капелька крови.
Конечно, она была мертва. Она была мертвее всего, что я когда-либо видела. Моя любимая, единственная, сверкающая улыбками, как капля росы, так хитроумно интриговавшая сестра была теперь далеко отсюда. Если она вообще где-либо была.
Я взглянула вверх. Джек пытался расстегнуть пояс, но, видимо, его руки так дрожали, что он даже не мог удержать пряжку в пальцах. Когда наши глаза встретились, его рот приоткрылся, будто он хотел мне пожаловаться на то, что он сделал.
Я встала.
Толпа подалась назад от этого моего движения. Я ясно видела их взволнованные лица, двигающиеся рты, но я не слышала ни звука.
Ри стоял рядом со мной. Когда я обратилась к нему, мой голос звучал совершенно спокойно.
— Последи, пожалуйста, чтобы ее сожгли по всем правилам, — попросила я. — Как принято у нашего народа.
Он кивнул, его лицо было желтым от ужаса.
— Чтобы сожгли всю ее одежду и тарелку ее разбили, — продолжала я. — Не фургон, фургон принадлежит Роберту, — все так же ровно говорила я. — Но все, что она носила, одеяла, постельное белье тоже надо сжечь.
Он опять кивнул.
— И ее расческу. Ленты. И маленькую подушку.
Я отвернулась от изуродованного тела и сделала два шага. Там был Роберт, он протягивал ко мне руки. Но я взглянула на него так, будто никогда прежде не видела. И опять обернулась к Ри.
— Смотри, чтобы никто, кроме тебя, не прикасался к ней. — Тут я несколько встревожилась. — Это правильно, Ри? Таков обычай нашего народа? Я не знаю точно, как это делается.
Ри пытался мне ответить, но губы его дрожали.
— Я все сделаю как положено, — наконец удалось ему выговорить.
Я кивнула и пошла через арену. Вверху все еще боролся со своей пряжкой Джек, но я не смотрела вверх. Я пошла мимо Роберта и почувствовала, как он попытался остановить меня. Я сбросила его руку, даже не взглянув в его сторону, и подошла к двери, у которой стояла, как дура, когда Данди, смеясь, летела к своей смерти. Потом вышла наружу и отправилась к лошадям.
Я навьючила седло на спину Кея, и он подставил мне голову для уздечки. Я видела, как блестят металлические защелки, но не слышала их щелчка. Затем я затянула подпругу и повела его через поле к нашему фургону.
Постель Данди все еще пахла ею. Сладким запахом, не то подсолнуха, не то свежескошенной травы. Кругом были разбросаны ее одежда, заколки для волос, ленты, коробочки с пудрой и пустой флакон из-под духов.
Я сняла с себя костюм и вынула из волос ленты. Вместо этого я надела свою старенькую рубашку, безрукавку и бриджи. У меня была пара старых ботинок Джека, и я без колебания сунула в них ноги. Потом полезла под матрац и достала свой кошелек с гинеями, одну из них я положила Кэти на подушку. Она честно ее заработала, оставив Джека для Данди. Я сунула кошелек в карман бриджей и привязала его тесемку к поясу. Затем из дыры в матраце я вынула шнурок с золотыми застежками и надела его на шею. Сверху я накинула старенькую шерстяную куртку Роберта, а оказавшуюся в кармане кепку надела на голову, спрятав под нее волосы. В дверях фургона внезапно возникла Кэти.
— Меня послал Роберт, — прошептала она еле слышно. — Он говорит, чтобы ты шла в его фургон и полежала, пока он придет. Сейчас он выводит зрителей из амбара. — Тут она на минуту заколебалась. — Ри остался с телом Данди. Он накрыл ее накидкой.
У нее вырвалось короткое рыдание, и она протянула ко мне руки.