[4]. — Она протянула ко мне руку. — С вас пятьдесят долларов, пожалуйста.
Я ничего не ответила.
Проигнорированная Мэрилин вернулась в серьезное настроение:
— Как и большинство великих идей, гениальностью метода является его простота. Все, что вам нужно делать, — следовать инструкции. Например, люди спрашивают меня, как мне удается выглядеть так сексуально. Очень просто. Я думаю о мужчинах или об одном определенном мужчине, к которому ощущаю влечение. Несложно выглядеть сексуально, когда вы думаете о человеке, к которому испытываете чувства. Внутренняя работа — вот что позволяет добиться высокого актерского мастерства.
Мэрилин захихикала.
— Что вас рассмешило, Мэрилин? — спросила я.
— Просто я вспомнила о том, что произошло сегодня на занятиях. Актер встал и представил сцену. Когда он закончил, Страсберг спросил его, кто тот парень, который испытывал чувства, в то время как он играл.
Парень сказал:
— Эта сцена заставила меня плакать.
— Хорошо, — сказал Страсберг. — Теперь заставьте плакать меня.
Мы обе рассмеялись, и я сказала:
— Я уверена, что ему никогда не приходилось говорить что-либо подобное вам, Мэрилин!
— В фильме «Автобусная остановка», — продолжала она, — когда Шери получает то, о чем я всегда мечтала: быть любимой без всяких условий, независимо от того, что я натворила в прошлом, я думала о Ли Страсберге, который по-отцовски заботится обо мне, в чем я всегда нуждалась и никогда не получала от других мужчин. Ему наплевать, что я посылаю весь мир подальше, а иногда и его самого, что я практически всегда опаздываю, горстями глотаю таблетки и слишком много пью или что на меня нельзя положиться, потому что я импульсивна, не всегда знаю свои реплики и иногда становлюсь рассеянной.
Что бы я ни делала, Ли никогда не кричит на меня. Он полностью принимает меня, без оговорок. Я чувствую его любовь всегда. В той сцене фильма «Автобусная остановка» я думала о том, чем он является для меня. Чувства, которые позволили мне выполнить лучшую работу в моей жизни. Многие из тех, кто видел этот фильм, говорили мне, что он производит неизгладимое впечатление.
Я понимала, что она имеет в виду.
— Если бы он был моим настоящим отцом! Моя жизнь сложилась бы совсем иначе, — сказала она сердито, вытирая слезы, бегущие по щекам.
Меня тоже охватило чувство глубокой печали. Если бы можно было прожить жизнь сначала, и у Мэрилин могло быть детство, которого она заслуживала! Если бы только! Если бы только!
Я также промокнула салфеткой несколько слезинок.
— Теперь о фильме «Автобусная остановка», — сказала Мэрилин, как будто не прошло несколько дней со времени нашего предыдущего сеанса. — Единственное, на что я могу пожаловаться, это Дон Мюррей. Он был очень хорош в главной мужской роли, хотя мне он совсем не нравится, и мне кажется, что он самонадеянный, высокомерный эгоист, убежденный в том, что солнце всходит и заходит благодаря его таланту.
Вы знаете, почему он так хорошо сыграл эту роль, доктор? Потому что я много работала с ним. Он не знал, что делать на съемочной площадке, пока я не объяснила, каким образом он должен говорить свои реплики и как смотреть прямо на меня. До этого вы бы подумали, что меня не было с ним в комнате. Вы можете поверить, он получил «Оскар» за исполнение этой роли, а меня даже не упомянули! Боже, это так несправедливо! Мне до сих пор обидно. А Мюррей с тех пор ни в одном фильме не был так хорош.
— Давайте вернемся к Страсбергам и тому огромному значению, которое они имеют для меня, — предложила Мэрилин. — Три дня в неделю, после того как я покидаю ваш кабинет, я иду к ним домой, где мы с Паулой проводим некоторое время на кухне. Я делюсь с ней моими проблемами, и она по-матерински утешает меня и угощает молоком с печеньем. Я люблю ее, но ничего не могу поделать с этим — Ли я люблю больше.
Потом Ли проводит со мной одно из индивидуальных занятий, ради которых я живу. Эти уроки — лучшие часы за всю неделю. После каждого занятия я ухожу обновленной, воодушевленной, наполненной жизненной силы и уверенностью, что Ли поможет мне стать великой актрисой. Мне жаль людей, в жизни которых нет своего Ли Страсберга.
После того как мой урок заканчивается, мне не хочется оставлять пленяющую атмосферу, поэтому я часто остаюсь на ужин. Я всегда чувствую себя желанной гостьей. Мы все усаживаемся вокруг кухонного стола, как настоящая семья. Негромко звучит классическая музыка. В комнате есть одна симпатичная деталь — лампа, подделка под Тиффани, которая стоит на стеклянном столе и покрывает наши лица бликами, как от драгоценных камней. Ли часто рассказывает откровенные истории и анекдоты, иллюстрируя их неуклюжими жестами, как плохой актер. Независимо от того, смешные они или нет, мы все смеемся над ними.
Однажды после обеда мы разговаривали, сидя вокруг стола, и я упала со стула от слишком большого количества принятых таблеток. Все были очень взволнованы, кроме меня, так как это случалось и раньше, и я знала, что в конце концов я всегда просыпалась. В общем, они отнесли меня на кровать. Мне приходилось видеть других известных актеров, таких как Фрэнчот Тон и Монтгомери Клифт, теряющих сознание за этим же столом. Ли обычно кричал на них, говорил, что поступать подобным образом со своим талантом преступно, что люди несут за свой дар такую же ответственность, как за своего ребенка.
Но по каким-то причинам, которых я не понимаю, со мной Ли был другим. Он не кричал и даже не читал мне наставлений, но относился ко мне с нежностью и пониманием. Пока я лежала там в оцепенении, с закрытыми глазами, он, должно быть, думал, что я слишком далека от того, чтобы уловить смысл его слов. И я нечаянно подслушала их разговор с Паулой.
— Мэрилин не выносит, когда к ней обращаются с критикой или гневом. Она чувствует себя отвергнутой. Но те же качества, из-за которых она страдает, делают ее великой актрисой. С ее необыкновенной ранимостью и чувствительностью она способна понимать суждения, фальшь и неосознанные помыслы других людей. Но из-за ее прошлого она не может выносить, когда ее осуждают… пока, — сказал Ли.
«Ах, вот почему он так добр к Мэрилин», — подумала я.
— Воодушевленная словом «пока», — продолжала Мэрилин, — я улыбнулась и заснула счастливой, с мыслью, что иногда стоит пережить ужасное прошлое, если теперь благодаря ему в моей жизни случаются такие прекрасные вещи, как знакомство и дружба с Ли.
— Кстати, доктор, — сказала она через плечо, направляясь к двери, — я просила его заняться со мной любовью. Он сказал «нет».
Она усмехнулась.
Я улыбнулась ей в ответ.
— Студенты из актерской студии были очень любезны со мной, — начала Мэрилин. — Они, казалось, были удивлены, что голливудская звезда посещает занятия вместе с ними, но старались быть со мной приветливыми. После занятий мы всей компанией ходили обедать. Мне поначалу было неловко, отчасти потому, что я была старше, чем любой из них. В действительности разница в возрасте была не так уж велика, просто я чувствовала себя более взрослой. Только когда Паула пошла вместе со мной, я смогла расслабиться и получать удовольствие от общения с ними.
Дальше Мэрилин рассказала мне, что когда пришла ее очередь выполнять упражнение по актерскому мастерству, она стояла перед небольшой группой студентов в панике. Страсберг попросил ее мысленно перенестись в тот момент из ее жизни, где она помнит, во что была одета, что видела, слышала и какие запахи ощущала. Мэрилин начала описывать, как она сидит одна в комнате, как в детстве, когда вошел незнакомый мужчина.
Внезапно Страсберг перебил ее:
— Нет! Не рассказывай, как ты себя чувствуешь. Расскажи, что ты слышишь и видишь.
Мэрилин собиралась несколько минут, а затем начала говорить.
Одна студентка, актриса Морин Стэплтон, сказала Мэрилин позже:
— Когда ты описывала свою одежду, то, что ты слышала, видела, и слова мужчины, напугавшие тебя, ты заплакала и так рыдала до конца сцены, что казалась почти сломленной горем.
Я думала: «Это настоящая Мэрилин Монро, ранимая, застенчивая женщина, которая однажды станет великой актрисой».
— Тогда же я совершила очень храбрый поступок, — похвасталась Мэрилин, хотя это было ей не свойственно.
— И что вы сделали? — спросила я.
— Ну, один студент в студии показал сцену. После этого актер Эли Уоллах поделился своим впечатлением:
— Я не думаю, что сцена представлена достаточно ясно.
Первый раз на занятиях в классе я подняла руку и высказала свое мнение:
— Я так не думаю, Ли. Мне кажется, что жизнь вообще не очень ясная штука.
— Молодец, Мэрилин, — сказала я. — Это потребовало немалого мужества.
Широкая улыбка озарила ее лицо.
Вскоре после этого Мэрилин позвонила и рассказала мне о том, что она преодолела отчаянные приступы страха перед участием в постановке по пьесе «Анна Кристи» Юджина О’Нила в актерской студии. Это была самая серьезная роль в ее жизни, которая требовала большого мужества. В конце концов, она была самой известной актрисой в мире, и плохая игра сделала бы ее предметом насмешек и навсегда обрекла бы ее на возврат в ряды глупых блондинок.
В студию набилась толпа народа: все обучающиеся пришли на ее представление, даже те актеры, которые не посещали студию на протяжении нескольких лет. Многие надеялись увидеть, как богиня большого экрана ударит в грязь лицом. Но она их перехитрила. Судя по отзывам, робко сказала она, ее выступление было превосходно — фактически, победа, — даже весьма критически настроенный Страсберг был взволнован.
Позже я услышала от другого пациента, который также был членом актерской студии и не знал о том, что Мэрилин посещает мои сеансы, восторженные отклики о сцене, после окончания которой вся студия взорвалась аплодисментами впервые за всю ее историю.