— О’кей, о’кей… — Логан нахмурился, быстро прогоняя в голове различные сценарии. — Ты берешь Ренни и едешь за ним. Стив и я остаемся на месте и продолжаем вести наблюдение за домом.
Теперь нахмурилась Джеки:
— Чего это я Ренни должна брать? Почему я не могу взять Стива?
— Потому что Ренни и я пили, помнишь? Вести машину мы не можем.
— Тогда ты поедешь со мной.
— И оставлю эту парочку наблюдать за домом? Я вроде как хочу, чтобы в каждой команде был хотя бы один здравомыслящий человек.
Констебль Стив изменился в лице:
— Эй, я все слышал!
— Без обид. — Логан приоткрыл дверь машины и выскочил в ночную тьму. — Давай тащи сюда свою задницу.
Через десять секунд они стояли в тени и смотрели, как Джеки и Ренни устремилась в погоню за Гимпом.
— Э-э… сэр, вы на самом деле думаете, что они одни должны следить за этим растлителем малолетних? — спросил Стив, тайком пробираясь к своей машине.
— Расслабься, он, наверное, просто вышел подрочить на детской площадке… или что-нибудь в этом роде. Да и вообще, — Логан показал на дом, где за задернутыми занавесками на втором этаже двигалась тень, — видишь вон того ублюдка наверху? Вот кто нам нужен в первую очередь. Если верить Колину Миллеру.
Ночь была темная и тихая — ему нравились такие ночи. А сегодня будет особенная ночь, такая, о которой стоит записать в дневнике: красный день календаря. Тихо посмеиваясь, он перешел через дорогу и прибавил ходу, почти пробежав мимо игровых площадок. Ему очень нравилась игра света и тени, когда он переходил от одного фонаря к другому. Эйрихол-авеню с обеих сторон была застроена очаровательными семейными гнездышками: мама, папа, двое деток. Счастливые, очень счастливые семьи. Спят себе в мягких постельках, смотрят свои счастливые семейные сны и ждут, когда настанет еще один счастливый семейный день. Несмотря на холод, его подмышки уже стали липкими от пота, и он перевесил тяжелый портплед с одного плеча на другое. Сегодня ночью можно будет позабавиться; так всегда бывает, когда смешиваешь дело с наслаждением. И на этот раз Брендан не будет на него сердиться. Не будет больше синяков под глазами. Да и вообще, очень скоро они уедут из Абердина и поедут домой, в Эдинбург. Он улыбнулся своим мыслям. Погода здесь слишком непредсказуемая: вот, например, только что сияло солнце, и вдруг забарабанил дождь, а иногда и то, и другое одновременно.
В самом конце улицы он остановился, чтобы посмотреть, куда он пришел. Сердце внезапно забилось, когда он увидел на противоположной стороне надпись: «ЭЙРВЕЛЛСКИЙ ДЕТСКИЙ ДОМ». Он зашел слишком далеко, не нужно ему было идти этой дорогой. Дом был меньше, чем тот, в который ходил он, где был ТОТ ЧЕЛОВЕК, которого Брендан ткнул ножом из-за него, но от этого он не перестал быть таким пугающим.
Его била мелкая дрожь, он повернулся и пошел в другом направлении, в сторону центра города, стараясь уйти как можно дальше от этого места. Всего лишь раз он оглянулся через плечо на громоздкий дом и его тихих сонных обитателей.
Через десять минут он, миновав кладбище, вышел на Спрингфилд-роуд. Увидев указатель, повернул направо, на Сифилд-роуд, а потом все прямо и прямо, до поворота на Андерсон-драйв. Остановился под фонарем, опустил портплед на траву у обочины. И зачем он напихал столько всего? Достал схему, которую нарисовал для него Брендан, — почти как маленькая карта, а на ней человеческая фигурка с головкой-смайликом идет по направлению, указанному стрелками, к большому черепу с костями, окруженному языками пламени. Это тот дом, который они разгромили, потому что старой леди не оказалось дома. Сегодня ей не так повезет, как в прошлый раз.
Рев сирены перекрыл тихое урчание машин на ночной улице, и его сердце остановилось. Мимо с ревом пролетела белая патрульная машина: включив синюю мигалку, она мчалась по направлению к круговой развязке. Не сбавив скорости, пронеслась мимо него и исчезла в ночи. Искали явно кого-то другого.
— Ну вот, — сказал Ренни, перелезая на переднее сиденье, и чуть не наступил Джеки на сломанную руку, когда она переключала скорость. — Как ты думаешь, он что-то замышляет?
— Убери свою жопу от моего лица и сядь! — отрезала Джеки. — Господи, я бы могла остановиться, понял? Надо было только меня попросить.
— Не хотел, чтобы ты его потеряла.
— Как, черт побери, я его могу потерять? Он идет пешком, и он что, нас обгонит?
— О’кей, о’кей, все, черт возьми, ты права. Извини. — Ренни защелкнул ремень безопасности и начал вглядываться в фигуру метрах в двухстах пред ними. Человек шел по тротуару, придерживая рукой висевший на плече портплед, на вид очень тяжелый. — Знаешь, с тех пор, как ты сломала руку, ты стала просто настоящей стервой.
— Я не ломала руку, понял? Мне ее сломали.
— Да это все равно: ты стала просто ужасной.
Она открыла рот, но ничего не сказала. Если быть уж совсем-совсем откровенной, то он, наверное, был прав.
— Думаю, что он конечно же что-то замышляет, — сказала Джеки наконец.
Потом замедлила ход, остановила машину у обочины и выключила свет, чтобы человек отошел подальше.
— И как ты полагаешь, что он задумал? Весь в черном, портплед: кого-то грабить собрался?
— Нет, зачем ему тогда такая тяжелая сумка? С такой сумкой он ничего с собой унести не сможет. Может, это что-то вроде перевозки наркотиков? Несет товар своим посредникам?
Решив, что приятель Тычка уже достаточно удалился от них и не сможет заметить следовавшую за ним машину, Джеки снова включила фары и выехала на пустую дорогу. Она медленно поехала мимо полей, пресекла круговую развязку и выехала на Юнион-гроув.
— Знаешь, — сказал Ренни, — тут сегодня одну старушку прихватили. Она использовала маленьких детей как наркокурьеров. «Ангельская пыль», марихуана, крэк. Все что хочешь.
— Да? А может быть, наш мальчишка хочет занять это место, раз оно сегодня освободилось?
Ренни ухмыльнулся:
— Экстренный выпуск, экстренный выпуск! «В свободное от работы время полиции удалось разрушить коварные планы наркобарона из Эдинбурга!»
Джеки улыбнулась:
— Я уж как-нибудь без этого обойдусь.
Глава 40
Гимп остановился на полпути к Юнион-гроув, напротив неопрятного многоквартирного жилого дома, и внимательно осмотрел улицу, чтобы удостовериться, что за ним никто не наблюдает. Джеки включила радио, до отказа повернула ручку громкости, так что даже уши заболели и машина завибрировала: какой-то диджей из ночной смены на «Радио-1» крутил в эти ранние утренние часы танцевальную музыку — и проехала мимо, не обращая внимания на человека с громадной сумкой, набитой наркотиками. Кажется, это сработало: изогнувшись в кресле, Ренни в боковом зеркале увидел, как Гимп вытащил из кармана ключ, открыл дверь в подъезд и вошел внутрь.
— Он вошел!
— Хорошо.
Джеки выключила радио, резко развернула машину, медленно поехала к дому и встала недалеко от входа. Они сидели в темноте и наблюдали за зданием.
— Ну и что сейчас?
— Сейчас мы ждем.
В машине наступила тишина, прерываемая только гудением Ренни, фальшиво напевавшего мелодию из сериала «Эммердейл».
— Э-э… Джеки, — сказал он, закончив пение. — А разве мы не должны его задержать, пока наркота еще при нем? Ну, в смысле, если наркотиков у него не будет, за что тогда мы будем его арестовывать?
Джеки поморщилась и выругалась. Ренни был прав. Она открыла дверь и вышла на тихую ночную улицу.
— Ну, а ты чего ждешь, выходи давай.
Дом стоял темный, не видно было даже света на лестничной клетке над грязной дверью в подъезд. Чего уж тут удивительного: почти два часа ночи, все уже давно улеглись и спят в своих кроватях. Кроме Гимпа и еще кого-то, с кем он должен встретиться. Джеки хмуро взглянула на грязный гранит:
— Эта женщина, которую арестовали за наркотики… как ты думаешь, это ее дом?
Ренни пожал плечами. Тогда она щелкнула выключателем рации, висевшей на плече, и попросила у дежурной части проверить адрес старой женщины, которую арестовали за организацию детсадовского наркокартеля. Из динамика захрипел знакомый голос, и Джеки убавила громкость, чтобы Гимп не услышал. Сержант Эрик Митчел спросил ее, почему вдруг она этим заинтересовалась и почему она пользуется полицейской волной, если ее смена уже закончилась.
— А, да… — сказала Джеки, стараясь побыстрее выдумать какую-нибудь дипломатическую ложь. — Я подвозила домой сержанта Ренни, и мы увидели подозрительного человека, зашедшего в дом по Юнион-гроув. Я хотела узнать, это тот же самый адрес или нет. Я узнала в вошедшем человека, которого раньше уже арестовывали по подозрению в распространении наркотиков.
— Ты что, специально тренировалась? — задал вопрос ее собеседник. — Тут надо очень потрудиться.
— Слушайте: этот тип какой-то подозрительный, у него с собой большой портплед, и мы думаем, что он набит наркотиками. Так вы дадите мне этот адрес или нет?
Прошла минута, но сержант Митчелл все-таки подтвердил, что адрес именно тот самый. И никакого совпадения здесь нет.
— Прислать вам подкрепление?
— Нет, мы с ним справимся. Просто подготовьте бумаги на объявление благодарности в приказе, о’кей?
Сержант Митчелл ответил, что он посмотрит, чем может помочь.
Дверь в подъезд была открыта — Гимп заблокировал замок, — поэтому они беспрепятственно вошли в небольшой тамбур, и их подошвы зашуршали по коврику из кокосового волокна. Здесь было темно, и стало еще темнее, когда Ренни бесшумно закрыл входную дверь. Свет еле-еле пробивался сквозь маленькое окошко над входной дверью, но желтые уличные фонари все равно не могли справиться с темнотой. Они открыли еще одну дверь, деревянную, и на этот раз за ней оказалась одна кромешная тьма. Что-то коснулось волос Джеки, и она чуть не завопила, правда, вовремя поняла, что это была рука Ренни, который шарил перед собой в темноте.
— Какого черта ты делаешь? — зашипела она.