Помню, как он впервые ко мне пришел. Помню юношеское лицо, полное смущения и надежды. Он плохо соображал, что делает, дурачок, но он вбил себе в голову, что это последний шанс, и больше ничего не хотел знать. Конечно, мне было немного лестно, и я видел выгоду для нас обоих, иначе б не согласился. А так...
Как не сказал? Пеллеас, волчица. Я говорю о Пеллеасе, своем юном слуге. О ком же еще?
Вместе с Гвендолау и несколькими людьми Аваллаха я прибыл в Ллионесс посовещаться с Белином. Мы надеялись заключить союз, чтобы вместе противостоять осмелевшим варварам. Нам нужна была помощь тех, кто живет южнее Хабренской губы и вдоль южного побережья. Именно там, в укромных бухточках, высаживались ирландцы, а дальше путь на север и восток был свободен.
Мелвис с Аваллахом надеялись положить конец разбою, опоясав побережье цепью дозорных и сигнальных башен. Если ирландцев всякий раз будут встречать с оружием в руках, если их потери превысят размер добычи, они рано или поздно оставят грабежи и займутся чем-нибудь другим.
Мы рассказали Белину о своем плане. Убедить его было нелегко: он любил ирландцев не больше нашего, но привык сам быть хозяином себе и не желал ни с кем иметь дело. Однако в конце концов Майлдун принял нашу сторону и убедил Белина сделать это.
Накануне нашего отъезда ко мне пришел Пеллеас.
— Прости, господин мой Мерлин, что тревожу твой покой, — сказал он.
(Я в тот вечер рано ушел спать: уговаривать всегда трудно, и я за три дня изрядно устал.)
— Заходи, Пеллеас, заходи. Я собирался выпить кубок перед отходом ко сну. Присоединяйся.
Он принял кубок, но пить не стал. По лицу его я видел, что войти ко мне ему стоило немалых трудов и что речь пойдет не о безделице. Несмотря на усталость, я не стал его подгонять, а позволил не торопясь подобраться к сути.
Я присел на край кровати, а ему предложил стул. Он сел, держа кубок и глядя на вино.
— Что за места на севере? — спросил он.
— Дикие. По большей части лес, есть горы и пустоши, на которых растет только торфяной мох. Одиноко там, это да, но совсем не так страшно, как люди воображают. А что?
Он пожал плечами.
— Я никогда не бывал на севере.
Что-то в его голосе заставило меня спросить:
— Ты думаешь, я там живу?
— Разве нет?
Я рассмеялся.
— Конечно, нет, приятель. Диведд — сразу за Хабренским заливом, недалеко от Инне Аваллаха.
Он был явно обескуражен, а я продолжал:
— Тот север, о котором я говорил, далеко. До него надо ехать много-много дней. Это за Валом.
Он кивнул.
— Ясно.
— Просто я там жил.
Он вскинул голову.
— Да. Жил с фейном Сокола — одним из племен Обитателей холмов, они кочуют со своими стадами по всем тамошним краям. Но есть земли еще дальше на севере.
— Неужто?
— Да, есть. Там живут пикты. Это действительно страшный край.
— А правда, что пикты разрисовывают себя синей краской?
— Правда. Есть разные способы. Некоторые даже выкалывают на коже причудливые узоры — это самые яростные воины.
— Интересно, наверное, на них посмотреть, — с опаской произнес он.
— Тебе бы стоило взглянуть, — произнес я, догадываясь, куда он клонит.
Пеллеас со вздохом покачал головой — думаю, он отрепетировал это заранее.
И вновь я сказал то, что от меня требовалось:
— Почему же нет?
— Я никогда нигде не побываю! — произнес он громко и жалобно.
— Я даже в Инис Аваллахе не бывал!
Наконец-то мы подошли к тому, что он собирался сказать.
— В чем дело, Пеллеас? — спросил я.
Он так быстро вскочил со стула, что немного вина выплеснулось из кубка.
— Возьми меня с собой. Знаю, ты завтра едешь. Я бы стал твоим слугой. Ты король, у тебя должен быть кравчий. — Он помолчал и добавил с отчаянием в голосе: — Пожалуйста, Мерлин. Если я не выберусь отсюда, то умру.
Это прозвучало так убедительно, что мне явственно представилась картина: я уезжаю, а он падает и умирает. Я не нуждался в кравчем, но знал — у Мелвиса в доме место всегда найдется.
— Ладно, спрошу Белина, — сказал я.
Он снова рухнул на стул.
— Он меня не отпустит. Он ненавидит меня лютой ненавистью.
— Глубоко сомневаюсь. У короля есть другие заботы, кроме...
— Кроме благосостояния его собственного сына?
— Сына? — Я всмотрелся в него пристальнее. — О чем ты?
Пеллеас торопливо отхлебнул из кубка. Секрет выплыл наружу, и теперь он собирался с духом для предстоящего боя.
— Я сын Белина.
— Прости, — отвечал я, вспоминая нашу первую встречу. А я-то обращался с ним, как со слугой. — Я спутал королевича с челядинцем.
— Я челядинец и есть. Во всяком случае, я не королевич, — фыркнул он.
— Объясни, пожалуйста, толком. Я устал.
Он кивнул, не поднимая глаз.
— Моя мать — служанка в доме.
Я все понял. Он внебрачный сын Белина, и король его не признает. Пеллеас считает, что единственный шанс чего-то добиться в жизни — это уехать из Ллионесса как можно дальше. По той же причине, по которой король его не признает, он не захочет его отпустить. Я ему все это сказал.
— Но попытаться-то можно? — взмолился он. — Пожалуйста!
— Попытаться можно.
— Так ты его попросишь?
— Попрошу. — Я встал и забрал у него кубок. — А теперь иди, я лягу спать.
Он встал, но к двери не двинулся.
— А если он откажет?
— Утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаю.
— Может, я зайду за тобой утром? Пойдем к нему вместе.
Я вздохнул.
— Пеллеас, предоставь это мне. Я сказал, что помогу, если получится. Пока ничего больше обещать не могу. Подожди до утра.
Он согласился без охоты, но мне не показалось, что он расстроен. Тем не менее наутро с первыми петухами Пеллеас стоял у моих дверей и с нетерпением ждал, куда качнется его судьба. Отделаться от него было невозможно, и я обещал пойти к Белину, как только будет удобно.
Однако случай поговорить с королем наедине представился только перед самым отъездом. Я посчитал, что без посторонних глаз скорее добьюсь успеха, и терпеливо ждал, несмотря на жалобные взгляды Пеллеаса.
— Позволь перемолвиться словом, — обратился я к Белину, когда мы выходили из зала. Гвендолау, Барам и остальные уже вышли во двор, а мы немного отстали.
— Да? — неприветливо отозвался Белин.
— Речь пойдет об одном из твоих слуг.
Белин остановился и взглянул на меня. Если он и догадался, к чему я клоню, то не подал виду.
— Что такое, господин мой Мерлин?
— Я недавно стал королем, и своих слуг у меня нет.
— Поэтому ты решил взять моего? — Он холодно улыбнулся и потер подбородок. — Ладно, скажи, кто это и, если я смогу без него обойтись, забирай.
— Ты очень щедр, господин, — сказал я.
— Так кто это? — рассеянно спросил Белин, снова направляясь к дверям.
— Пеллеас.
Белин резко повернулся и впился глазами в мое лицо, пытаясь понять, что именно мне известно.
— Насколько я понимаю, у него нет определенных обязанностей, — добавил я, чтобы разрядить молчание.
— Нет... определенных нет. — Он лихорадочно соображал, взвешивая возможные последствия. — Пеллеас... ты говорил с ним об этом?
— Да, в двух словах. Я не очень распространялся, решив прежде посоветоваться с тобой.
— Разумно. — Он снова отвернулся, и я решил, что разговор окончен. Однако он продолжал. — И что Пеллеас? Как, по-твоему, он согласен?
— Думаю, что сумею его уговорить.
— Тогда забирай. — Белин шагнул к дверям и замялся на пороге, словно передумал.
— Спасибо, — сказал я. — Обещаю, что буду хорошо с ним обращаться.
Король только кивнул и пошел прочь. Мне показалось, что он вздохнул свободнее. Возможно, такое решение стало для него выходом.
Пеллеас, разумеется, был вне себя от радости.
— Собирай вещи и седлай коня, — сказал я. — Времени в обрез.
— Я оседлал коня, перед тем как идти к тебе.
— Ты очень в себе уверен, не так ли?
— Я верил в тебя, господин, — весело отвечал он и побежал за пожитками.
Если я думал, что на этом все треволнения закончились, то ошибался. Не успел Пеллеас убежать, как я почувствовал на себе чей-то взгляд. Я обернулся и увидел, что зал больше не пуст. В самом его центре стоял кто-то, с головы до ног закутанный в черное.
Моим первым побуждением было бежать, и словно в ответ на мои мысли из-под черного покрывала раздалось:
— Стой!
Закутанная фигура приблизилась. Длинный черный плащ и высокие сапоги украшала причудливая вышивка черной и золотой нитью, черные перчатки закрывали руки почти до локтя, голову венчал колпак с полупрозрачным черным покрывалом, совершенно скрывавшим лицом.
Странная фигура остановилась подле меня, и мне показалось, что каменный пол проваливается под ногами, течет, как жидкая глина. Я схватился рукой за косяк.
Глаза из-под черного покрывала внимательно изучали мое лицо — я различал их блеск.
— Мы встречались раньше? — Жуткая фигура заговорила неожиданно вкрадчивым голосом. Женским голосом.
— Нет, госпожа, я бы непременно запомнил нашу прошлую встречу.
— Тем не менее полагаю, что мы друг другу известны.
Разумеется, она была права, потому что я прекрасно знал, с кем разговариваю. Не догадайся я сам, мне подсказал бы страх.
— Моргана, — имя само вырвалось у меня.
— Приятная встреча, Мерлин, — любезно отвечала она.
При звуке моего имени я испытал приятный чувственный трепет, словно человек, поддавшийся запретному удовольствию. О, она владела многими силами и знала, какую когда применить. В этот миг я и впрямь испытывал к ней влечение.
— Как поживает моя дражайшая сестрица? — спросила она, приближаясь на полшага и приподнимая покрывало. Теперь мы стояли лицом к лицу.
Моргана была прекрасна и очень напоминала Хариту, однако я меньше всего думал в тот миг о матери. Я впился глазами в совершенную с виду и неотразимую красоту.
Говорю «с виду», потому что не убежден, что тут обошлось без наваждения. Разумеется, дочь Дивного Народа, она обладала природным изяществом своего племени. Но этого мало. Моргана была прекрасна, как неземное видение: безупречное, безукоризненное совершенство черт.