— Братья мои, — произнес Хафган, воздев посох, — приветствую вас во имя Великого Света, Чей приход предрекли в этом священном кольце. — Кое-кто из друидов недовольно вскинулся при последних словах. Это не ускользнуло от Хафгана, который опустил посох и спросил: — Вам не по нраву мое приветствие. Почему?
Все молчали.
— Отвечайте, я хочу знать, — мягко, но властно произнес верховный друид. — Хен Даллпен?
Названный слегка развел руками — я, мол, здесь ни при чем.
— Мне показалось странным упоминание чуждого бога в священнейшей из наших рощ. — Он взглянул на соседей, ища поддержки. — Может быть, кто-то еще думает, как я.
— Если так, — резанул Хафган, — пусть говорят.
Несколько человек согласились с Хен Даллпеном, другие закивали, но всем было не по себе. К чему клонит Хафган?
— Как давно мы ждали этого дня, о братья? Как давно? — Серые глаза оглядели собравшихся. — Слишком долго, сдается мне, раз успели позабыть, зачем мы сюда пришли.
— Нет, брат, мы не забыли. Мы знаем, зачем пришли. Для чего так несправедливо нас укорять? — осмелел Хен Даллпен.
— Почему несправедливо? Или верховный друид не вправе наставлять тех, кто стоит ниже?
— Так наставь нас, мудрый брат. Мы слушаем. — Это произнес друид, стоящий рядом с Блезом.
Хафган поднял посох и, обратив лицо к небесам, издал протяжный горловой стон. Странный звук сменила тишина. Хафган оглядел собравшихся.
— С древних времен мы взыскали знания, дабы постичь истину всех вещей. Так ли?
— Так, — нараспев отвечали друиды.
— Что же мы медлим сегодня, когда нам возвестили истину?
— Мы знаем много истин, учитель. Какую из них возвестили сегодня? — спросил Хен Даллпен.
— Окончательную Истину, Хен Даллпен, — мягко ответил Хафган. — И она такова: Великий Свет мира сошел с престола небес и призывает всех служить Ему духом и делом.
— Великий Свет, о Котором ты говоришь, знаем ли мы Его?
— Знаем. Это Иисус, Которого римляне зовут Христом.
Друиды зашумели. Хафган обвел глазами собравшихся. Многие смущенно отвели взгляды. Он продолжал:
— Почему Его имя вас так пугает?
— Пугает? — переспросил Хен Даллпен. — Нет, ты неправильно понял, мудрый предводитель. Мы не боимся твоего заморского божка. Просто мы не видим причин поклоняться Ему здесь.
— Ни здесь, ни где бы то ни было! — объявил другой. — Тем более, что Его служители оскорбляют нас, высмеивают перед народом, принижают наше умение и всячески хотят истребить Ученое братство.
— Они не понимают, Дрем, — мягко объяснил Блез. — Они невежественны, но это не меняет истины. Все, как сказал Хафган: Великий Свет здесь, и нам Его возвестили.
— Вот поэтому он здесь? — Тот, кого Блез назвал Дремом, злобно обернулся ко мне. Я видел недоброжелательные взгляды остальных и понимал, отчего нас так неприветливо встретили.
— Он вправе быть здесь, — сказал Хафган. — Он сын величайшего барда из всех, когда-либо живших.
— Талиесин изменил нам! Он бросил братство, чтобы служить Иисусу, а сейчас ты, сдается, склоняешь к тому же нас. Что же нам, отринуть древний обычай и бежать к заморскому Богу потому, что так сделал Талиесин?
— Не потому, что так сделал Талиесин, — сдерживая гнев, выговорил Блез, — но потому, что так правильно! Он был выше нас всех и потому распознал истину с первого взгляда. Уже это доказывает ее подлинность.
— Хорошо сказано, Блез. — Хафган сделал мне знак войти в круг. Блез ободряюще кивнул, я нерешительно подошел. Хафган положил мне руку на плечо и поднял жезл. — Перед вами тот, кого мы так долго ждали, Поборник Света, который поведет воинство против Тьмы. Я, Хафган, архидруид Кор Гарт Греггина, провозглашаю это!
Последовала тишина. Даже я усомнился, стоило ли такое говорить. Многие ученые братья насупились, вспоминая обиды, причиненные христианскими священниками, другие явно выражали недоверие. Однако слова прозвучали, их было не вернуть. Я стоял, внутренне трепеща не только от волнения, но и от услышанного: Поборник... поведет воинство... Тьма...
— Да он еще мальчишка! — фыркнул Хен Даллпен.
— А ты хочешь, чтобы он появился на свет взрослым мужем, как Манавиддан? — спросил друид рядом с Блезом. Значит, среди ученых братьев есть и наши союзники.
— Откуда мы знаем, что он — сын Талиесина? Кто это подтвердит? — спросил кто-то из недоверчивых. — Ты там был, Индег? А ты, Блез? А ты, мудрый предводитель, ты там был? А?
— Там была я. — Это прозвучало неожиданно, потому что к этому времени все успели позабыть про мою мать. — Я была там, — продолжала она, выступая вперед. Да, за этим она и пришла: не только чтобы слышать, как ее сына провозгласят перед ученым братством, но и чтобы сгладить затруднения, которые, как теперь стало понятно, предвидел Хафган.
«С этого дня, — сказал Хафган, — тебя начнут узнавать». Осторожный лис постарался, чтобы все прошло как можно более гладко.
— Я выносила его и видела, как он родился. — Моя мать вошла в священный круг и встала рядом со мной. Так я стоял — по одну руку она, по другую Хафган — среди недовольных друидов, чувствуя, как вокруг бурлит природная сила рощи. Немудрено, что на меня что-то нашло, и я выкинул то, о чем и сейчас вспоминаю не иначе как с изумлением.
Друиды смотрели, нимало не убежденные.
— ...родился мертвым. Талиесин песней пробудил жизнь в бездыханном теле... — говорила Харита.
Воздух вокруг задрожал, таково было напряжение силы. Камни священного круга из серых стали синими, словно из наэлектризованного воздуха сгустилась стена мерцающего стекла; направленная на меня неприязнь друидов вместе с моим присутствием разбудила спящую мощь омфалоса – центра силы, над которым насыпали холм.
Я видел обитателей Иного Мира, которые расхаживали среди камней. Один из них, высокий, с лучезарным ликом указал на Седалище друидов, где сидел перед тем Хафган. Я впервые видел Древнего, но отчасти ждал этого и потому не удивился. Никто больше его, понятно, не видел; я тоже не подавал виду, что происходит нечто необычное.
Древний указал на каменную плиту в точке наибольшего сгущения силы. Я взглянул. Она, как и все остальные, была теперь синей и немного светилась. Я вскочил на камень и услышал за спиной изумленный вздох. Лишь верховный друид мог коснуться этой плиты и то, разумеется, не стопой!
Однако я стоял на плите, и она поднималась в воздух — сила сгустилась настолько, что подняла камень вместе со мной. Отсюда, с высоты, я заговорил — вернее, через меня заговорил Древний, потому что слова были не мои.
— Слуги Истины, довольно выть! Слушайте! Воистину вы счастливы между мужами, ибо ныне исполняются пророчества. Многие жили и умерли с мечтою об этом дне.
Что вы дивились, когда мудрейший из вас возвестил вам Иисуса Христа, Который есть Путь и Истина? Не вы ли всемерно стремились к истине, что же ослепли теперь? Поверили вы, видя парящий камень? — Я видел, что они не верят, хотя многие испуганы и ошеломлены. — Может, вы поверите, если все камни пустятся в пляс?
В тот миг я и впрямь верил, что мне это по силам, надо лишь хлопнуть в ладоши, или крикнуть, или подать какой-то иной знак — и камни сами вылезут из земли, чтобы закружиться в бешеном танце.
Я верил, поэтому хлопнул в ладоши и громко крикнул. Голос показался мне чужим, так гулко раскатился он по долине, отдаваясь в соседних лощинах и балках; задрожали сами камни магического кольца.
И тут один за другим камни полезли из земли.
Они выдергивали свои основания, словно зубы из десны, волоча за собой грязные комья, и повисали в воздухе. А повиснув, древние камни начинали поворачиваться.
Они кружились сперва медленно, потом все быстрее и быстрее — каждый камень, проносясь над землей, вращался вкруг собственной оси.
Друиды смотрели в ужасе и изумлении, кто-то кричал от страха. Я про себя подумал, как это красиво: тяжелые синие камни вертятся волчком, пролетая в сияющем воздухе, словно во сне.
Может быть, это и впрямь был сон. Если так, он пригрезился нам всем, ибо мы смотрели во все глаза, разинув рты от изумления.
Камни пронеслись раз, второй, третий. Со своего места на Седалище друидов я услышал собственный голос, чужой, высокий. Он то ли пел, то ли смеялся тому, что камни танцуют в воздухе.
Я снова хлопнул в ладоши, и камни рухнули на землю. Она заколебалась под их тяжестью, пыль поднялась столбом, а когда рассеялась, стало видно, что некоторые камни встали в прежние ямы, а другие остались лежать, где упали. Один-два раскололись на куски, и кольцо утратило былую правильность.
Камень, на котором я стоял, опустился на свое место, и я сошел на землю. Блез бросился ко мне — лицо его горело изумлением. Он схватил бы меня за плечи, если бы Хафган не остановил его словами:
— Не трогай его, пока не пройдет авен.
Блез шагнул назад, взглянул на Седалище друидов и указал на него пальцем.
— Да будет это знаком истины для тех, кто усомнится в виденном сегодня!
Я взглянул, куда он указывал, и увидел свои следы, глубоко впечатанные в Седалище друидов.
Так Великий Свет возвестили Ученому братству. Одни уверовали, другие нет. Хотя никто не мог отрицать увиденного, некоторые приписали чудо иному источнику.
«Это Ллеу-Солнце!» — говорили одни. «Матонви! — уверяли другие. — Кто еще мог бы такое совершить?»
Под конец Хафган вышел из себя.
— Вы зовете меня мудрым предводителем, — горько произнес он, — но не хотите идти за мной. Ладно, отныне ступайте кто куда хочет. Я не останусь главным у таких глупцов и невежд!
С этими словами он двумя руками поднял жезл и переломил его через колено, потом повернулся спиной и зашагал прочь. Ученое братство было распущено.
Мы пошли за Хафганом — Блез, Харита, я и еще два-три человека — в лощину, где ждали дружинники. Здесь мы сразу свернули лагерь и двинулись на юг к Ир Виддфа. Хафган хотел еще раз взглянуть на великую гору и показать нам место, где он родился.