— Что ты, ничуть. Но зачем тебе меч?
— Я видела, что тут творится. Со мной учтивы, но никто меня не слушает. Если они не замечают меня, может быть, заметят меч.
Не впервые женское сердце верно угадало, что надо, и угадало куда быстрее, чем сумел бы додуматься мужчина. Всего один день на совете — и она поняла главное: не имея своей власти, она никак не сможет повлиять на решение.
— Так что? Можно мне его забрать?
— Конечно, госпожа моя. Но как ты намерена с ним поступить?
Она покачала головой.
— Это я пойму, когда придет время. Так я пришлю Кадана?
— Я приготовлю меч к его приходу.
Покончив с делом, королева заговорила о другом.
— Мы прекрасно доехали, не то что прошлый раз... — Она замолчала, вспоминая, как ехала с Горласом и Утером. — И все же я никогда не забуду то путешествие. Тогда я впервые увидела Утера... с этого столько началось...
Мы вместе шли по узкой улочке к дому неподалеку, где она расположилась.
— Пообедай со мной сегодня, Мирддин, — предложила она, — если не собирался провести время как-то приятнее.
— У меня не намечено ничего другого, — ответил я, — и уж, разумеется, ничего более приятного. Твое приглашение, Игерна, большая для меня честь. И я принесу меч.
Она торжествующе улыбнулась.
— Ты правда не сердишься?
— Кто я такой, чтоб на тебя сердиться?
Она пожала плечами.
— Я просто на всякий случай.
Я вернулся к Градлону. Пеллеас ждал у дверей.
— Он здесь со своими людьми. Я не мог им помешать.
Я взглянул на пять крепкошеих, коренастых лошадок, привязанных к кольцам в стене.
— Кто «он», Пеллеас?
— Лот. — Пеллеас огорченно нахмурился. — Сказал, что хочет с тобой поговорить.
Выбора не оставалось. Я вошел в дом и увидел толпу северян. Лот стоял у очага, спиной к двери, держась руками за идущие к потолку железные цепи.
При моем появлении все смолкли. Лот обернулся — глаза его были цвета снега в густой тени: серо-синие и холодные, как зимние льдинки. Я стоял в дверях, а он смотрел на меня, как ни в чем не бывало.
Несколько мгновений я помедлил, потом вошел в комнату, ощетинившуюся скрытыми кинжалами и незримыми копьями.
Глава 18
— Ну, Мерлин Амброзий, Мирддин Эмрис, — сказал наконец Лот, — для меня это большая честь.
— Государь Лот, я тебя не ждал.
— Да уж ясное дело. Сдается, никто меня в Лондоне не ждал. — Он внезапно лукаво улыбнулся. — Но по мне так и лучше.
В комнате вновь воцарилась тревожная тишина.
Я нарушил ее словами:
— Выпьешь со мной? У Градлона отличное вино.
— Я не пью вина, — холодно отвечал он. — Нам на Оркадах эта роскошь не по карману, и я еще не вошел во вкус южных пороков.
— Меда? — спросил я. — Уверен, хозяин найдет и его.
— Пива, — ответил он, беспомощно разводя руками. — Как видишь, я люблю простые радости.
За шутливым нажимом на эти слова угадывался волчий аппетит, и мне подумалось о немыслимых извращениях. Однако он улыбнулся, как будто гордился сказанным. Да, вот настоящий сын своей матери. Я подавил порыв выбежать из комнаты. Надо узнать, что его сюда привело, и ради этого придется терпеть.
Я жестом показал Пеллеасу (он застыл рядом со мной, словно телохранитель) принести пива. Лот махнул одному из своих людей, и тот бесшумно вышел за Пеллеасом.
Я решил не затягивать бессмысленный разговор.
— Зачем ты пришел? — спросил я.
Прямота моя его позабавила.
— А ведь еще и пиво не разлили, — добродушно укорил он. — Что ж, братец, коли ты спросил, я отвечу. У меня была лишь одна причина покинуть благословенные пределы моего солнечного королевства. Без сомнения, ты можешь ее угадать.
— Остальные здесь для того, чтобы добиваться верховной власти, но я не думаю, чтобы ты надеялся получить ее для себя.
— По-твоему, я недостоин?
— По-моему, ты никому не известен.
— Своим тактом ты славишься на всю страну. — Лот отбросил голову назад и рассмеялся.
Вошел Пеллеас с чашами. Гостевую он предложил Лоту; тот взял ее, плеснул через край несколько капель богу домашнего очага, потом жадно и с явным удовольствием отпил.
Затем он передал чашу старшему из своих людей, утер пальцами рот и обратил на меня жгучий взгляд.
— Матушка предупреждала, что с тобой будет трудно. Я гадал, не утратил ли ты вкус к драке.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Он пожал плечами.
— Всю жизнь я слышу про Лондон. И вот мне вздумалось прокатиться по морю, и я сказал приближенным: «Давайте-ка съездим и сами посмотрим на это диво. Если понравится, может, там и останемся». Вообрази же мое изумление, когда я приезжаю и узнаю, что здесь выбирают короля.
Несмотря на насмешливый тон, я различил в его ответе крупицу истины: отплывая с Оркад, он не знал о выборах. Он прибыл сюда совсем с иной целью, о совете же узнал по пути или, как говорит, только в Лондоне. И все же я заметил, что мой вопрос так и не получил ответа.
Я отхлебнул из чаши и передал ее дальше.
— И, раз уж ты здесь, что ты намерен делать?
— Если я не сильно ошибаюсь, это зависит от того, как со мной обойдутся.
— Со мной обычно обходятся так же, как я обхожусь с другими.
— Ах, для некоторых из нас все не так просто, дорогой братец. А жаль. — Он горестно хмыкнул. — Знал бы ты, сколько несправедливостей терпим мы, обычные смертные.
Пытался ли он меня задеть? Мне казалось, что да, хотя причин для этого я не видел.
— Неужто жизнь настолько тягостна для тебя? — спросил я, не ожидая никакой особой реакции. Однако Лота перекосило, словно я коснулся свежей и очень болезненной раны. Глаза его сузились, улыбка сделалась напряженной.
— Тягостна — не то слово, которое выбрал бы я, — сухо ответил он. — Где чаша? — Он выхватил ее у одного из своих людей и допил одним глотком. — Уже пуста? Тогда нам пора уходить. — С этими словами он направился к выходу.
В дверях он помедлил и сказал:
— Знаешь, Мирддин, я надеялся, наша первая встреча будет иной.
Он резко повернулся и двинулся прочь.
Когда хочу, я могу сказать так, что меня почти невозможно будет ослушаться. Таким голосом я и крикнул ему вслед: «Не уходи!«. Лот замер в дверях, потом медленно повернулся, словно ожидая увидеть у горла меч.
Эта неуверенность многое в нем объяснила. Он неопытный мальчишка, смело изображающий короля. Я сразу проникся к нему сочувствием.
Его серо-голубые глаза взглянули в мои, ища привычный обман, но не нашли.
— Как ты хочешь, чтоб мы расстались? — спросил он осторожно, испытующе.
— Друзьями.
— У меня здесь нет друзей. — Он ответил, не думая, но я понял, что он действительно так считает.
— Можешь остаться при своем мнении, — сказал я, — или принять мою дружбу и убедиться в своей неправоте.
— Я редко бываю неправ, Эмрис. Прощай.
Его люди вышли вслед за ним. По улице застучали копыта и вскоре затихли в отдалении.
Пеллеас закрыл дверь и повернулся ко мне.
— Опасный человек, господин мой Мирддин. Тем более опасный, что сам не знает, как себя вести.
Я знал, что Пеллеас прекрасно разбирается в людях.
— Не знает, как себя вести, верно. Однако не думаю, чтобы он желал мне зла. Быть может, он сам не знает, чего хочет.
Мой товарищ медленно покачал головой.
— Человека, который не знает своего сердца, лучше поостеречься. Держись от него подальше, господин мой. — И он произнес вслух то, что тревожило и меня: — Кто знает, насколько Моргана его искалечила?
Если встреча с Лотом меня смутила, то обед с Игерной, напротив, прошел чудесно. Она надела лучший наряд и в мерцающем золотом свете сотни свечей — свете, который, чудилось, излучает она сама, — казалась еще краше, чем прежде.
Она поцеловала меня, когда я вошел в комнату, где уже стоял стол, и, взявши за руки, отвела к креслу.
— Мирддин, я боялась, что ты не придешь, и мне придется тосковать в одиночестве.
— Ты напрасно тревожилась, госпожа моя. Если б ты столько раз ужинала всухомятку на дорожной обочине, ты бы ни за что не пропустила случай отобедать в уюте. А будь ты мужчиной, ты бы не смогла обидеть столь прекрасную даму, как та, которую я вижу перед собой.
Она по-девичьи зарделась.
— Дорогой Мирддин, — прошептала она, потом резко оборвала сама себя: — Ты не принес меч? — Она взглянула на мои руки, словно я прятал его в ладони.
— Я не забыл. Пеллеас принесет его позже. Я подумал, что лучше мне не выходить с ним на улицу — кто-нибудь может увидеть.
— Мудро. — Усадив меня, она повернулась к столу, наполнила вином два серебряных кубка, опустилась на колени рядом с креслом и протянула один кубок мне, словно служанка — господину. Я смутился, но она сказала, продолжая держать кубок: — Дозволь мне сегодня тебе служить. Пожалуйста. Это малая плата за все, что ты для меня сделал.
Я легонько покачал головой:
— Все, что я сделал? Госпожа моя, ты слишком высоко меня ценишь. Я не достоин твоей признательности.
— Разве? Тогда я тебе скажу. Когда все считали меня глупой девчонкой, ты обходился со мной, как с женщиной, равной любому мужчине. Ты всегда был моим верным другом, Мирддин. А настоящую дружбу в этом мире женщине так трудно найти. — Она холодными пальцами вложила кубок в мою руку. — Давай выпьем за дружбу.
Мы выпили, она встала и начала накрывать на стол. Я позволил ей за мной ухаживать, и она хлопотала с явным удовольствием. Грустно сознаться, но я не заслужил ее благодарности; сперва я помогал невесте Аврелия, затем — жене Утера. По правде сказать, я никогда не думал о ней самой, но так скудна была ее жизнь на каменистом мысу, что простая любезность выросла в ее глазах до невероятных размеров. Я подумал об этом, и меня захлестнул стыд.
Великий Свет, какие же мы слепцы! Истреби нас, мы неисправимы.
Ах, Игерна, доверчивое сердце, если б ты только знала. Хвала тебе, что ты чувствуешь привязанность к тому, кого должна презирать.