— Вот мы и пришли, — сказал Мерсье.
— Пришли? — сказал Камье.
— Под конец как на крыльях летели, — сказал Мерсье.
— И где твой вид? — сказал Камье.
— У тебя глаз нет? — сказал Мерсье.
Камье вглядывался в разные горизонты, как всегда destrorsum[55].
— Не торопи меня, — сказал он. — Попробую еще раз.
— С берега лучше видно, — сказал Мерсье.
— А какого хера мы тогда торчим здесь наверху? — сказал Камье.
— У тебя нет сил еще на пару шагов?
Они сошли на берег. Там была скамейка со спинкой, готовая подхватить их. Они сели.
— Ну вот, — сказал Камье.
На канал тихо падал дождь, к немалому огорчению Мерсье. Но высоко над горизонтом облака растрепались в длинные черные пряди, тонкие, словно распущенные волосы плакальщиц. Природа в наиглубочайших своих проявлениях.
Я вижу сестру-соузницу нашу Венеру, — сказал Камье, — идущую ко дну среди останков небокрушения. Я надеюсь, ты не этого ради сюда меня приволок.
— Дальше, дальше, — сказал Мерсье.
Камье сделал из ладони козырек.
— Дальше к северу, — сказал Мерсье. — К северу, я сказал, не к югу.
— Подожди, — сказал Камье.
Немного туда, немного сюда.
— Это и есть твои цветы? — сказал Камье.
— Ты видел? — сказал Камье.
— Я видел несколько слабых отблесков, — сказал Камье.
— Тебе нужно приноровиться, — сказал Мерсье.
— Я мог бы увидеть и получше, если бы надавил себе пальцем на глаз, — сказал Камье.
— Блаженные Острова древних, — сказал Мерсье.
— Не много же им было надо, — сказал Камье[56].
— Ты подожди, — сказал Мерсье, — ты лишь едва увидел, но ты никогда теперь не забудешь, и ты вернешься.
— Что это за мрачная домина? — сказал Камье.
— Больница, — сказал Мерсье. — Кожные заболевания.
— Самое то для меня, — сказал Камье.
— И слизистой оболочки, — сказал Мерсье. Он навострил уши. Не все уж так — до воя — нынче вечером.
— Должно быть, еще слишком рано, — сказал Камье.
Камье поднялся и пошел к воде.
— Осторожно! — сказал Мерсье.
Камье вернулся на скамейку.
— Помнишь попугая? — сказал Камье.
— Я помню козла, — сказал Камье.
— У меня такое чувство, что он умер, — сказал Мерсье.
— Мы не много встречали животных, — сказал Камье.
— У меня такое чувство, что он уже был мертв в тот день, когда она нам сказала, что выпустила его за городом.
— Он не стоит твоей печали, — сказал Камье.
Он подошел второй раз к воде, некоторое время сосредоточенно всматривался в нее, затем вернулся к скамейке.
— Ну, — сказал он, — я должен идти. Прощай, Мерсье.
— Спокойного сна, — сказал Мерсье.
Оставшись один, он смотрел, как гаснет небо и темнота становится полной. Он не отрывал глаз от поглощенного горизонта, ибо знал по опыту, на какие тот еще способен последние судороги. И в темноте он мог также лучше слышать, мог слышать звуки, которые долгий день скрывал от него, человеческие шепоты, например, и дождь на воде.
1946