Джулианна МаклинМерцающий огонь
Julianne MacLean
A Fire Sparkling
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright © 2019 by Julianne MacLean Publishing Inc.
This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency
Светлой памяти Чарльза Юджина Дусэ
Что есть любовь? Безумье от угара,
Игра огнем, ведущая к пожару…[1]
Пролог
Потрясающие виды открываются, когда летишь на высоте девяти тысяч метров над Атлантикой, где-то между Лондоном и Нью-Йорком. Я откинулась на спинку сиденья и окинула взглядом омытые лучами солнца пушистые белые облака. Наконец можно спокойно все обдумать: новости прошедшей недели и то, что ждет меня впереди.
Через два часа мы приземлимся в Нью-Йорке. Я пройду таможню и встречусь с отцом, который отвезет меня в Коннектикут – на ферму к бабушке. Мой рассказ, вероятно, потрясет ее до глубины души.
Меня зовут Джиллиан Гиббонс, а моя бабушка недавно отпраздновала свой девяносто шестой день рождения. У нее по-прежнему живой, острый ум, однако тело сделалось хрупким. Она худая, с синими прожилками вен на иссушенных руках и ковыляет так, будто опасается, что земля вот-вот уйдет у нее из-под ног.
Я представляю ее такой, какая она сейчас, – и не могу поверить, что когда-то давно, в молодости, задолго до моего рождения она была очень и очень сильной. До этой недели мне в голову не приходило, через что она прошла во время войны – и чем пожертвовала. Но теперь я знаю, какой храброй, неутомимой и решительной она была.
И все же мне не по себе из-за того, что она всю жизнь скрывала от нас правду. Я до сих пор не могу осмыслить это – как и мой отец. Но мы должны простить ее – как же иначе? Обязаны простить, зная ее историю.
А еще я должна простить себя – за свои ошибки. Если уж моя бабушка собрала воедино осколки своей жизни, то я сумею и подавно.
Я опускаю шторку иллюминатора, чтобы защититься от слепящих лучей солнца, и закрываю глаза. Надо чуть-чуть вздремнуть до того, как объявят о скорой посадке. Мне и правда не помешало бы поспать.
Часть перваяДжиллиан
Глава 1
Я должна была это предвидеть – почувствовать дрожь земли в ожидании стихийного бедствия. И тогда знала бы, что делать с рухнувшими стенами собственной жизни. Но я не сориентировалась – и выбрала побег. Не оценила ситуацию, не стала искать выход, а просто сорвалась с места. Провела полночи на заднем сиденье желтого манхэттенского такси. Одна часть меня хотела ехать в нем всю ночь напролет – мимо Хартфорда, до самой бабушкиной фермы. Другая стеснялась появиться на пороге ее дома в неурочный час. А как перепугался бы мой папа! Ведь он тоже жил на ферме – присматривал за бабушкой. Что бы он подумал, открыв дверь и разглядев в предрассветном полумраке меня – заплаканную, со следами туши на лице?
Бедный папа. Явившись на ферму посреди ночи, я бы по нему словно катком проехала. Он и так сильно обо мне беспокоился. Потому что я росла непростым ребенком – особенно после того, как потеряла маму. Она умерла от рака молочной железы в девяносто пятом – и с тех пор отец воспитывал меня в одиночку.
На самом деле… все было несколько сложнее. Но говорить окружающим, что она скончалась от болезни, оказалось легче, чем признать правду: возможно, мама смогла бы побороть рак – если бы прошла курс лечения. Я долгие годы несла на себе этот крест – мой крест.
Отбросив в сторону белоснежное гостиничное одеяло и непрошеные воспоминания о маме, я села на край кровати и потерла глаза. Пришла пора взглянуть в лицо наступившему дню. Не то чтобы я вчера много выпила – всего-то два бокала шампанского, – но сегодня меня настигло похмелье. Вероятно, его усилили мои ночные рыдания вперемежку с приступами гнева. Как только я еще не вскочила и не начала крушить номер.
Что мне сейчас было нужно, так это душ. Встав с кровати, я прошлепала в ванную. Как хорошо! Наконец струи теплой воды вымыли из моих мыслей душераздирающий образ Малкольма с той молоденькой блондинкой.
С трудом верилось, что всего двадцать четыре часа назад жизнь казалась мне почти идеальной. Я была влюблена в удивительного мужчину, с которым собиралась обручиться, создать семью и провести вместе долгие годы. Мне думалось, будто я все-таки нашла свое счастье. Что ж, наверное, не судьба. Не суждено мне было стать матерью. Может, кто-то всесильный дразнил меня, позволяя ненадолго воспарить к облакам и насладиться открывающимся оттуда дивным видом только для того, чтобы тут же швырнуть обратно на землю и ткнуть лицом в грязь.
Я вышла из душа и остановилась у окна, за которым хмурилось серое ноябрьское небо. Ветер разворошил кучу опавших листьев на краю парковки, закружил их маленьким смерчем и разбросал по асфальту. В точности как недавние события разметали мою жизнь.
Я достала мобильный, стиснула зубы и набрала бабушкин номер. Отец поднял трубку после первого же гудка.
– Джиллиан? – В его голосе прозвучало странное воодушевление.
– Угадал. Прости, что так рано. Надеюсь, я тебя не разбудила?
– Нет, ничуть. Вообще-то ты очень вовремя. Не сплю уже несколько часов – собирался тебя набрать, но тоже боялся разбудить.
Меня охватило смутное беспокойство: отец не звонил мне просто поболтать. Мы были не слишком близки – обычно он связывался со мной, если хотел сообщить что-то важное.
– Ничего не случилось? – спросила я. – С бабушкой все в порядке?
– Да, не переживай. Пустяки. – Он запнулся. – Но все-таки ты позвонила первой. Так что давай начнем с твоих новостей. Как вчерашняя вечеринка?
Отвернувшись от окна, я подавила любопытство и села на кровать.
– Не очень, если честно. – Некоторое время я молча грызла ноготь большого пальца. Как рассказать отцу грязную, унизительную историю моей разрушенной личной жизни? Одна только мысль об этом меня ужасала. – Мы с Малкольмом… не сошлись во мнениях.
– Звучит печально. Что случилось?
– Долгая история, пап. Если вы с бабушкой не против, давайте оставим это до личной встречи. Можно приехать к вам сегодня? И, вероятно, пожить у вас несколько дней?
Отец напряженно переваривал услышанное:
– Серьезно вы не сошлись, я смотрю.
– Так и есть.
Повисла еще одна пауза.
– Ну конечно, приезжай. – Он понизил голос до шепота и, судя по всему, поднес телефон близко к губам. Я едва сумела разобрать его следующие слова. – Очень рад, что ты приедешь, – мне тоже надо с тобой поговорить.
– О чем? – нахмурилась я. – Что у вас стряслось?
– Вероятно, я слишком остро реагирую, – уклончиво ответил он. – Даже не знаю. Хочу узнать твое мнение кое о чем. Когда ты будешь у нас?
Я посмотрела на часы:
– Скоро. Я в отеле в Уэстчестере. Запрыгну на поезд – и через пару часов приеду.
– Отлично. Буду очень рад тебя видеть.
Я беспокойно сглотнула. В последний раз отец был так встревожен, когда маме поставили диагноз.
– Взаимно, пап. Похоже, нам будет о чем поговорить. До встречи.
Я завершила вызов и стала поспешно собираться – мне хотелось поскорее приехать на ферму и выяснить, что же так взволновало отца.
Малкольм был одним из немногих людей, кто знал, что я внучка английского графа. Правда, я ни разу не виделась ни со своим дедом, ни с кем-либо из европейских родственников – вскоре после окончания Второй мировой войны бабушка иммигрировала в Америку.
Ее первый муж, Теодор, погиб во время Лондонского блица[2] в 1940 году. По словам бабушки, он был очень важным чиновником, одним из приближенных Уинстона Черчилля, и отвечал за производство оружия. Бабушка сильно любила его и была убита горем.
Война оставила ее матерью-одиночкой с маленьким сыном – моим отцом – на руках. Она жила с семьей своего покойного мужа, в их загородном поместье в Суррее, благодаря чему избежала многих невзгод того времени. Но в конце концов влюбилась в пилота из США, часть которого стояла на аэродроме неподалеку. Это был дедушка Джек – папин отчим. Он работал пилотом в коммерческой авиакомпании, базировавшейся в американском аэропорту Брэдли в Хартфорде. После окончания войны он сделал бабушке предложение и забрал ее из Великобритании.
Так что мой отец появился на свет во время войны, когда люди дорожили каждым мгновением. Он мало что помнил об этой главе своей жизни: прогулки по просторам английской глубинки с доброй нянюшкой в черной униформе, копошащихся в пруду уток, каменные заборы и гигантский дом со множеством слуг.
Что до его самоидентификации, то папа всегда считал себя американцем. Потому что единственным отцом, которого он знал, был дедушка Джек, сын водопроводчика из Коннектикута, родившийся и выросший на обычной ферме. На той самой, к которой вот-вот помчит меня утренний поезд.
Едва состав тронулся, мой телефон звякнул, извещая о полученном сообщении. Малкольм. Сердце болезненно сжалось – я пока не была готова что-либо обсуждать с ним. Все, чего я хотела, – чтобы он держался подальше и оставил меня в покое.