Вынув кольцо из коробочки, он взглянул на меня снизу вверх:
– Можно я надену его тебе на палец? Не жду твоего немедленного ответа – понимаю, тебе нужно время подумать, особенно после того, что произошло. Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю и как искренне хочу провести с тобой остаток своей жизни.
Он надел кольцо на мой палец, а я, потеряв дар речи, во все глаза смотрела на огромный сверкающий бриллиант.
– Даже не знаю, что сказать, Малкольм. – Слова давались мне с трудом. – Оно прекрасно.
– Скажи «да», и ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной на свете.
Я продолжала глазеть на кольцо. Часть меня хотела сказать «да» и расплакаться от радости – я мечтала об этом моменте с того самого дня, как мы встретились.
Другая моя часть была взбешена. Я не могла забыть то, что видела прошлой ночью, – любимого мужчину, который занимался сексом с другой женщиной прямо у меня на глазах. Это воспоминание затмило все отвратительным облаком, и я сдала назад.
Я выдернула свою ладонь из его руки:
– Сказать «да», Малкольм, не могу. И, кстати, момент ты выбрал неудачный.
Он безотрывно смотрел на меня, взглядом умоляя обдумать его предложение.
– Мне нужно побыть вдали от тебя, – объяснила я.
Малкольм склонил голову:
– Конечно. Я понимаю. – Он поднялся и сел на диван рядом со мной.
Прежде чем кто-либо из нас успел произнести хоть слово, в стекло снова ударил свет фар.
– Это пицца, – сказала я.
– Точно. Пицца. Прекрасно. – Малкольм встал. – Тогда я, наверное, пойду.
Я тут же встала, радуясь отсрочке. Доставщик пиццы подоспел очень вовремя.
Я проводила Малкольма до двери.
– Прошу, подумай об этом, – взмолился он, целуя меня на прощание в щеку. Дождавшись, пока он сядет в свой «ягуар» и уедет, я взяла у разносчика большую коробку пиццы, наградила его щедрыми чаевыми, закрыла дверь, заперла ее на ключ и вернулась на кухню.
Когда папа спустился вниз, я стояла на цыпочках, пытаясь достать с верхней полки буфета салфетки. Внутри меня зашевелилась тревога, которая не имела никакого отношения к Малкольму. Это было трудно объяснить, но иногда, в самые странные, неожиданные минуты, прошлое возникало передо мной словно из ниоткуда. Между мной и отцом появлялась мама. Она кричала во весь голос, чтобы обратить на себя наше внимание. В такие моменты я не могла даже взглянуть на отца.
Я схватила пару салфеток и на несколько секунд застыла, вертя их в руках и пытаясь избавиться от навязчивого образа. Я снова видела мать в ночь ее смерти… и страдание на лице отца, когда он молча наблюдал, как я сокрушаюсь над ее мертвым телом.
Заставив себя поднять взгляд, я протянула левую руку и показала ему кольцо.
– Это что? – Он взял меня за руку и вгляделся в бриллиант.
– Малкольм сделал мне предложение.
Папа скривился и присвистнул.
– Вот уж чего я точно не ожидала. Подумать только, правда?
– Наверное, мне не стоит никак это комментировать, – ответил папа. – Но боже, какое большое кольцо!
– И не говори.
Мы молча сели за стол. Я открыла коробку с пиццей, и мы взяли себе по куску. Папа начал есть. Никто из нас не проронил больше ни слова.
Когда мы с отцом находились в одной комнате, тишина порой становилась поистине оглушительной.
Лестница заскрипела, и я обрадовалась возможности что-то сказать:
– Похоже, бабушка проснулась.
Она спустилась по лестнице и появилась в дверях кухни. На ней была голубая фланелевая пижама и красный флисовый халат, который я подарила ей на Рождество.
– Так и не смогла уснуть, – объяснила она. – Мне показалось, кто-то стучал в дверь.
– Мы заказали пиццу. Есть хочешь?
– Немного.
Она села. Папа встал, чтобы достать еще одну тарелку и налить бабушке воды со льдом.
Наблюдая, как она отрезает себе кусочек пиццы, я задалась вопросом, помнит ли она вообще свой недавний рассказ о сестре-близняшке, о которой молчала все эти годы. Она казалась совершенно спокойной, будто ничего не случилось. Возможно, брал свое возраст.
Немного поев, она повернулась ко мне:
– Я знаю, что приезжал не только разносчик пиццы. Я видела машину Малкольма. Я, может, и стара – но не слепа. Вижу, что у тебя на пальце. Выкладывай.
Очевидно, она хотела отвлечь нас от предыдущего разговора. Но, в конце концов, она только что рассказала нам всю правду о своей помолвке с первым мужем, и я не могла ответить ей молчанием. К тому же ее совет был вовсе не лишним.
Я протянула руку, чтобы она получше разглядела бриллиант.
– Он извинился за вчерашнее и сказал, что не может жить без меня. Затем он пообещал, что это больше не повторится, и опустился на одно колено.
Бабушка всмотрелась в кольцо:
– Потрясающе. Настоящий?
Я усмехнулась ее вопросу:
– Смею предположить, что да. Но для таких, как он, его цена – сущий пустяк, карманные расходы.
Бабушка фыркнула.
– Не одобряешь? – спросила я. – Пожалуйста, бабушка, скажи честно, как мне быть, – я сейчас чувствую себя так, словно меня подвесили вниз головой за лодыжки. Не понимаю, где верх и где низ. Не знаю, что правильно.
Бабушка повернулась к папе:
– А как по-твоему, Эдвард? Ты все-таки ее отец. Дай ей какой-нибудь мудрый совет.
Папа вытер рот салфеткой.
– Она взрослая и должна сама принять решение. Я поддержу его, каким бы оно ни было.
В этом был весь отец – он всегда предпочитал отойти в сторону, дать мне свободу выбора, не вмешиваться. Наверное, некоторые дети были бы благодарны своим родителям за такой подход, но я столько лет нуждалась в нем как наставнике! Когда мне было около двадцати, рядом не оказалось человека, который держал бы меня в узде. Я хотела чувствовать, что отцу не безразлична моя судьба.
– Даже не начинай, – отрезала бабушка. – Она хочет знать наше мнение – и мы должны его озвучить. Я уж точно это сделаю. Вдруг через десять лет она придет ко мне и скажет: «Бабушка, почему ты меня не предупредила? Почему не сказала, что думала на самом деле?» – Она похлопала меня по руке. – Сомневаюсь, что проживу еще десять лет, но кто знает? Я просто хочу донести свою мысль.
– Спасибо, бабушка. – Я повернулась к папе. – Что ж. Скажи честно. Я переживу. И не обижусь. Что ты на самом деле думаешь о Малкольме? Мне сказать ему «да»? Или «нет»?
Он покачал головой:
– Я не знаю этого человека так же хорошо, как ты, но, возможно, он достоин второго шанса. Мы все совершаем ошибки, и иногда добрые отношения стоят того, чтобы их сохранить, несмотря ни на что. В конце концов, все может пойти хорошо. Многие браки не распадаются из-за измен.
– А многие – распадаются, – возразила бабушка. – И вообще-то, они еще не поженились. Она даже не была помолвлена с этим мужчиной до сегодняшнего вечера.
– Я все еще не помолвлена, – поправила ее я. – «Да» ему пока не сказала.
– Возможно, тебе стоит рассмотреть этот вариант, – посоветовал папа. – Возможно, когда Малкольм осознает себя женатым человеком, он станет вести себя соответствующе.
– Но они жили вместе, – не согласилась с ним бабушка. – Кое-кто считает это формой брака.
Я потянулась за еще одним куском пиццы, довольная начавшимся спором. Меня вполне устраивало просто сидеть и слушать их.
Папа повернулся к бабушке:
– Хочу заметить, мама, что ты сейчас посоветовала мне сказать что-нибудь мудрое – выразить свое мнение, – но сама высказываться не спешишь. Только на кольцо и обратила внимание.
– Я думала, это очевидно, – ответила бабушка с оттенком обиды в голосе.
– Не для меня.
Взяв нож и вилку, она снова принялась резать пиццу.
– Я думаю, ты достойна лучшего, Джиллиан. Знаю, что он богат, но деньги – это не главное.
– Дело не в деньгах, – начала оправдываться я. – Я действительно была влюблена в него. С ним весело, и он понимает меня. И я вообще нахожу его очень привлекательным. Во всех смыслах.
Бабушка погрозила мне вилкой:
– Может, тебе с ним весело, потому что он катает тебя на шикарных яхтах, водит в свою ложу на лучшие спектакли Бродвея и может сорваться на Таити в любой момент? Так каждой женщине было бы с ним «весело». А что, если он окажется на мели? Что, если вам придется жить в крошечной квартирке в Бруклине и запасаться продуктами по скидкам? Он все еще будет казаться тебе привлекательным?
– Он такой очаровательный, бабушка. Умный, ироничный. Так что да, я все равно буду считать его привлекательным.
Она покачала головой:
– Ненавижу это слово. Очаровательный. Женщинам следует держаться подальше от мужчин, которые их очаровывают. Быть очарованной – значит находиться под каким-то заклятием, а женщинам нужно быть начеку. Реальная жизнь – не сладкое сновидение. Нужно держать ухо востро.
Вскинув брови, я покосилась на папу: мне стало интересно, почему бабушка так недолюбливала очаровательных молодых людей. Уж не из-за того ли, что ее сестру увлек красавчик немец в ладной офицерской форме?
– Запомню это, – пообещала я. – Мудрая мысль. – Я подняла руку, чтобы еще раз полюбоваться кольцом. Как же восхитительно оно сверкало в свете кухонной люстры! – Должна признаться, оно и правда завораживает. Я смотрю на него и забываю все ужасы этого мира, включая то, что видела прошлой ночью. Оно мне прямо-таки застит глаза – ничего хорошего это не предвещает.
Бабушка отложила вилку:
– Вот видишь? Бриллианты – зло. Выдумка хитрых маркетологов. Заставляют мужчин отдавать месячную зарплату за кольцо, которое якобы доказывает силу их любви.
– Вообще-то хорошее кольцо стоит две зарплаты, – заметила я. – Так говорят.
– О, ради всего святого! Бред какой-то. Не так мужчины должны доказывать свою любовь. Мне никогда не было нужно от дедушки Джека дорогое кольцо. Я и без него знала, как мне повезло встретить такого человека, как он, – порядочного мужчину, готового отдать за меня жизнь. Этого мне было достаточно. Более чем достаточно.