– Войдите!
Звук голоса сестры пронесся по всему ее существу подобно небесному благословению. Она повернула ручку и толкнула дверь. На кровати сидела ее сестра-близнец – вторая половина ее души, с которой она так глупо разругалась полтора года назад.
– Эйприл! Боже мой. – Ее голос задрожал. – Поверить не могу.
Отбросив одеяло в сторону, Эйприл вскочила с кровати и бросилась к Вивиан. Крепко обнявшись, они плакали, смеялись и поцелуями утирали друг другу слезы.
– Я так рада тебя видеть, – всхлипнула Эйприл.
– А я – тебя. Пожалуйста, никогда больше не бросай меня. Это было невыносимо. Я так счастлива, что ты вернулась. Но где ты пропадала? Прошлой осенью я дозвонилась до Анжелики – в Бордо. Она сказала, что ты уехала жить в Германию.
Наконец отыскав в себе силы немного успокоиться, они вытерли слезы и оторвались друг от друга.
– Так и было, – ответила Эйприл, – но разве ты не получала мои письма? Я отправила тебе весточку, как только приехала. Отправляла письма на адрес магазина.
– Нет, – покачала головой Вивиан. – Ничего не получала – и папа тоже. Я неоднократно звонила и спрашивала его, а как-то раз даже сама поехала домой, потому что была в отчаянии и не верила ему. Я обыскала квартиру, пока он был в пабе, но ничего не нашла. В любом случае сейчас это не имеет никакого значения. Ты здесь, и я так счастлива! Я боялась, что ты погибла.
– Боже правый, нет. – Эйприл присела на край кровати. – Жива. Хотя я сама в этом не уверена. Никогда еще не чувствовала себя такой несчастной. Мне кажется, будто моя жизнь закончена.
– Ты о чем? – озадаченно нахмурилась Вивиан. – Разве ты не рада вернуться домой?
– Конечно, рада, – несколько удрученно ответила Эйприл и потупилась.
Вивиан заметила, что под глазами ее пролегли темные круги, а губы выглядели неестественно бледными. Она подошла ближе.
– Я представить себе не могу, каково это было для тебя – путешествовать по вражеской территории. Ты возвращалась через Париж? Там тоже повсюду свастики?
– Да, через Париж. И да, там свастики и танки, а улицы патрулируют немецкие солдаты. Сейчас город совершенно не похож на тот, что нам показывала мама. Тогда на улицах играла музыка, а в парках распускались цветы. А теперь там мрачно, и от некоторых вещей, которые я там видела, меня до сих пор выворачивает. Это было ужасно, Вивиан. Но я не хочу об этом говорить. Хотя бы не сегодня. Пожалуйста, не расспрашивай меня.
С замиранием сердца Вивиан опустилась рядом с Эйприл:
– Тебе, наверное, было очень страшно.
– Да. Я переживала за парижан, но себя чувствовала в безопасности. Я была с Людвигом.
В душе Вивиан нарастало беспокойство:
– Людвиг… это тот мужчина, о котором говорила Анжелика? Тот немец, в которого ты влюбилась?
– Да, и представить боюсь, что ты напридумывала себе по этому поводу. Но пойми, мне было с ним очень хорошо – я не хотела его покидать. Я бы осталась в Париже – и плевать на немцев. Но он заставил меня уехать. Если бы не эта дурацкая война, мы были бы вместе.
Вивиан изо всех сил сдерживала раздражение.
– Это не дурацкая война, Эйприл. Мы не можем позволить Гитлеру делать все, что ему вздумается, и брать все, что он хочет. Потому что затем он придет за нами. Кто-то должен противостоять ему. И, будь добра, помни, что ты англичанка. Надеюсь, ты все еще предана нашей стране.
Эйприл накрыла лоб ладонью:
– О боже. Прости, пожалуйста. Я не это имела в виду. Ты же знаешь, как я люблю Англию. И я не хотела сказать, что эта война не важна. Я согласна с тобой. Гитлер – тиран, и мне невыносимо думать о жизнях, которые он заберет. Это я и имела в виду, когда назвала войну дурацкой.
Вивиан вздохнула с облегчением:
– Понимаю. Что ж, тогда да. Меня тоже возмущает то, что происходит. Как бы я хотела, чтобы всего этого не было.
Снова прикрывшись одеялом, Эйприл устроилась на подушке.
– Мне очень жаль, что все мои письма потерялись по дороге. Я не хотела, чтобы ты волновалась. Я думала, что ты все еще злишься на меня за мой отъезд и поэтому не отвечаешь. Но я не сдавалась и продолжала тебе писать.
– Ох, если бы я получила хоть одно твое письмо. Я так себя изводила черными мыслями!
Эйприл понимающе кивнула:
– Когда Британия объявила Германии войну, я сразу поняла, что мне надо домой. Но я не могла его бросить. И сейчас я чувствую себя так, будто мне сердце вырвали.
Вивиан взяла сестру за руку, почти физически ощущая ее хрупкую, раненую душу. Очевидно, Эйприл по-настоящему любила этого человека, кем бы он ни был, и Вивиан понимала ее. Она не могла представить, как смогла бы жить, если бы ей пришлось расстаться с Теодором.
Но Теодор был англичанином.
У Вивиан было так много вопросов к сестре, что она не знала, с чего начать.
Поэтому решила просто выпить с ней чаю – и позвонила в колокольчик, чтобы позвать прислугу.
Пока мы ждали миссис Хансен с подносом, Эйприл попросила:
– Что ж, расскажи мне о мужчине, за которого ты успела выйти замуж, пока меня не было. Папа сказал, что это кто-то очень важный. Член кабинета министров.
– Не совсем. Он заместитель министра снабжения – участвует в организации производства оружия.
– И бомбардировщиков?
– Нет, это сейчас на министерстве авиастроения. – Вивиан наклонилась к ней и понизила голос: – Но, скажу по секрету, иногда они наступают друг другу на пятки.
Эйприл легонько хихикнула:
– Это неизбежно, когда за дело берутся мужчины. Еще папа сказал, что твой муж – из знатной семьи, сын графа. Я ему не поверила. Думала, он меня разыгрывает. Это правда, Вивиан?
– Да, но он второй его сын, так что титула не унаследует. Графом будет его старший брат Генри.
Эйприл подалась вперед и улыбнулась:
– Как это волнующе! Расскажи мне все. Как вы познакомились? Что у него за семья? Они, наверное, очень важные. У них есть гигантское поместье за городом? Они охотятся на лис с гончими? Ты уже научилась ездить верхом на лошади?
– Нет, – усмехнулась Вивиан. – Боюсь, все не так романтично, как кажется со стороны. Семья Теодора хотела женить его на дочери герцога. А он сказал им, что выбрал меня – продавщицу сомнительного происхождения, которая поет в ночных клубах. Мягко говоря, они не обрадовались. Так что я даже не видела их ни разу.
– Ни разу? – Эйприл пренебрежительно махнула рукой. – Значит, и не нужны они тебе. Сборище высокомерных снобов. Они даже сапоги тебе лизать не достойны.
Вивиан не смогла удержаться и прыснула:
– Как же здорово, что ты вернулась. Я так по тебе скучала.
– Мне тоже тебя не хватало.
Они взялись за руки.
– А теперь расскажи мне все о своей жизни, – потребовала Вивиан. – Ты столько путешествовала. Мне не терпится узнать побольше о Людвиге. Анжелика сказала лишь, что ты ушла из кабаре и поехала с ним в Германию, но это было еще до объявления войны. Кто он? Как вы с ним познакомились?
Эйприл тоскливо вздохнула:
– Что ж… Я скажу тебе вот что. Он самый невероятный мужчина, которого я когда-либо встречала. Я с первого взгляда поняла, что нам суждено быть вместе и что я буду любить его всю оставшуюся жизнь.
Какая-то часть Вивиан хотела схватить и хорошенько встряхнуть ее. По уши влюбиться в мужчину, о котором ничего не знаешь, – в этом была вся Эйприл. Импульсивная, как сама страсть. Она не умела тщательно все обдумывать. Забывала об осторожности. Просто бесстрашно неслась по воле ветра.
– Где вы познакомились? – спросила Вивиан.
Эйприл приподняла бровь:
– А ты как думаешь? В кабаре, в Бордо. Я пела как-то вечером, а он глаз с меня не сводил. Его взгляд меня смущал – я едва могла сосредоточиться. Он был таким невероятно красивым – высокий, светловолосый, с волевым подбородком и самыми завораживающими голубыми глазами, которые я когда-либо видела. В перерыве я отдыхала у барной стойки. Он подошел ко мне и сказал, что благодаря мне уверовал в ангелов. Бедняга очень старался говорить по-французски, но получалось у него ужасно. – Она рассмеялась при этом воспоминании. – Поэтому я избавила его от страданий и ответила по-английски. Он сразу вздохнул с облегчением, потому что английский у него на приличном уровне. Мы поболтали всего пару минут – и потом мне пришлось вернуться к микрофону.
Вивиан воодушевленно подалась вперед:
– Это так странно! Мы с Теодором познакомились точно так же. Я пела в «Савое», и он поймал меня в перерыве – у бара.
– Правда? – Глаза Эйприл блеснули восторгом. – Мы с тобой всегда были отражениями друг друга, скажи? Я когда-то читала о том, как разлученные близнецы в конечном итоге прожили сверхъестественно похожие жизни. После рождения они жили вроде бы по-разному, а потом выяснилось, что оба упали с лестницы в возрасте пятнадцати лет. Разве не потрясающе?
– Да, но это могло быть простым совпадением, – заметила Вивиан.
– Или нет. – Эйприл снова откинулась на подушку.
Они улыбнулись, глядя друг на друга с сестринской нежностью.
Миссис Хансен постучала и вошла с подносом, на котором стояли чайник и миска печенья.
– Прости, нам особо нечем тебя угостить, – сказала Вивиан, едва экономка оставила их наедине. – С прошлого января все выдают по карточкам, и сахар сейчас – роскошь, если только ужинать не в ресторанах. На них общие правила не распространяются. – Она взяла чайник и разлила чай по чашкам. – Как только выпадает возможность, всегда заказываю крем-брюле.
– Maman его обожала.
– Точно.
Эйприл потянулась за своей чашкой.
– Но твой-то муж аристократ – он наверняка на жизнь не жалуется? – вежливо осведомилась она.
Вивиан покачала головой:
– Его отец ничего ему не дает – ни пенни. А Теодор – очень честный и благородный человек. Он ни за что не стал бы пользоваться своим положением. Поэтому мы стараемся скромно жить на его министерскую зарплату. Этот дом мы снимаем. Он нам не принадлежит – зато Теодор работает неподалеку, и ему нет нужды заботиться о транспорте. Министерство в пяти минутах ходьбы отсюда.