Идя вслед за сестрой по лестнице, Вивиан почувствовала, что тревога потихоньку отступает. Это было знакомое чувство – такое облегчение приходило всякий раз, когда Эйприл начинала спускаться с верхушки дерева.
Но уже в следующее мгновение Вивиан вспомнила о Теодоре и о том, что она скрывала от него, – и тревога вернулась. Ей казалось, что теперь на дереве сидела она.
И не могла заставить себя посмотреть вниз.
Глава 15
Несмотря на тайну, о которой не должен был узнать ее муж, возвращение Эйприл придало Вивиан сил. Они, как по расписанию, ходили в Женскую волонтерскую службу и снабжали чаем и печеньем фабричных работниц, которые в военное время трудились сверхурочно. И, конечно, неустанно болтали о ребенке Вивиан и придумывали, как обставить детскую комнату. Это превосходно отвлекало от войны.
Стояло прекрасное солнечное утро, и Вивиан предложила прокатиться на велосипедах по Гайд-парку. Времени у них было – до полудня. После обеда они собирались на волонтерскую службу.
– Как твоя утренняя тошнота? – поинтересовалась Эйприл, перегибаясь через руль. Она ехала рядом с Вивиан с идеальной скоростью для такого влажного августовского утра.
– Терпимо, – ответила Вивиан, обливаясь потом. – Обычно к полудню она проходит.
– Кажется, именно поэтому ее не называют полуденной тошнотой.
Вивиан рассмеялась и нажала на педали:
– Не отставай!
– Ах ты хитрюга!
Вивиан получила впечатляющую фору, но вскоре Эйприл оказалась у нее на хвосте. Они ехали рядом, пока не запыхались.
– Давай отдохнем, – предложила Эйприл, сворачивая с главной дороги и притормаживая. Она спрыгнула с велосипеда и поставила его в тени большого разлапистого дуба.
Вивиан, следуя ее примеру, повалилась в прохладную траву. Они лежали на спинах, скрестив ноги и сложив руки на животах.
– Мы, наверное, выглядим, как пара трупов в гробах, – усмехнулась Вивиан, повернувшись к Эйприл.
– Тем веселее, – ответила она, глядя в небо.
И Вивиан неожиданно поразило… насколько они все-таки были похожи друг на друга. Она всю жизнь провела бок о бок со своей сестрой – и принимала это как должное. Но после долгой разлуки смогла взглянуть на их схожесть по-новому.
– Как же удивительно мы все-таки похожи, – не удержалась Вивиан.
– Это правда. Я после своего возвращения цепенею всякий раз, когда на тебя смотрю.
– Серьезно? – вскинула брови Вивиан.
– Да. – Эйприл повернулась к ней, подложив под щеку ладони. – Я теперь замечаю каждую мелочь. Что у тебя нос чуть-чуть кривой – прямо как у меня. И как ты машешь руками, когда говоришь. Должно быть, это наше французское наследие. Раньше я не замечала этого за тобой. А теперь осознала, что и сама машу ими от души.
Вивиан вгляделась в раскинувшиеся над ее головой резные ветки, сквозь которые пробивалось утреннее солнце:
– Интересно, что из этого мы унаследовали от мамы генетически, а чему она нас просто научила.
– Да, любопытно. Природа против породы.
– Старый добрый Чарлз Дарвин. Вот кто прибрал бы нас к рукам.
– А ты бы согласилась стать его подопытной крысой? – спросила Эйприл, снова переворачиваясь на спину.
– Ради науки? Конечно.
Некоторое время они молча смотрели в изрезанное листвой небо.
– Хвала небесам за то, что оставили на твоей заднице родимое пятно, – сказала Эйприл. – Наверное, только по нему нас мама и отличала в младенчестве. Благодаря ему ты особенная.
– Особенная? Вот уж не думаю. Хотя… – Вивиан почувствовала, что ее щеки вспыхнули. – Теодору оно очень нравится.
– Какая ты негодница! – Эйприл села.
Вивиан покраснела:
– Он единственный во всем мире знает о его существовании – не считая, конечно, тебя.
Эйприл, рассмеявшись, снова опустилась на траву:
– Хотя ты же теперь замужняя. Все в рамках приличия, да?
Вивиан взглянула на нее:
– Судя по фотографиям, которые ты мне показала, – особенно по той, где ты лежишь на кровати, – ты и сама жила как замужняя.
– Пожалуй, что так, – задумчиво протянула Эйприл.
Несколько мгновений они молча любовались небом.
– Замечательно, что ты вернулась, – сказала Вивиан. – Все это время я не чувствовала себя целой.
– Прекрасно тебя понимаю. Мне было хорошо в Берлине – но для абсолютного счастья чего-то не хватало.
Вивиан проследила за белкой, которая пробежала по ветке дуба:
– Я чувствую себя виноватой, даже когда просто думаю о чем-то подобном. Но Теодор стал для меня всем. После того как ты ушла, я казалась себе очень одинокой – пока он не вошел в мою жизнь. Я не хочу преуменьшать это. Не уверена, где была бы сейчас, если бы не он. И была ли бы вообще.
– Он кажется замечательным человеком – и я говорю это не просто из вежливости. Правда так думаю – а я отлично разбираюсь в людях.
Вивиан повернулась к ней:
– Поэтому ты так уверена в своем приятеле из Германии?
– Да.
Мгновение Вивиан вглядывалась в сестру:
– Тогда я тоже постараюсь верить в него.
До их слуха донесся отдаленный гул самолетного двигателя, и сердце Вивиан дрогнуло от страха. Она села и посмотрела на восток, прикрывая глаза от яркого солнечного света.
С июля немцы усилили авиационную агрессию, нацеливаясь на аэродромы и радиолокационные станции. Они намеревались уничтожить Королевские военно-воздушные силы и расчистить путь для полномасштабного вторжения на Британские острова. Они даже совершили несколько налетов на Лондон, в основном на оружейные заводы. Тридцать тысяч добровольцев уже вступили в службу наблюдателей и следили за небом с тысячи постов. Вивиан свято верила, что сирены предупредят их о надвигающейся опасности… но все это было ненадежно.
Они с Эйприл вскочили на ноги. Другие посетители парка тоже смотрели в небо – в ту же сторону. Вивиан выбежала из-под кроны дуба, стараясь разглядеть что-нибудь.
– Немцы? – спросила Эйприл, которая следовала за ней.
– Нет, наверное, наши. Иначе уже визжала бы сирена – и все разбегались бы по укрытиям.
Над их головами пролетели два британских «Харрикейна». Несколько человек в парке зааплодировали. А потом все разошлись – занялись своими делами.
Вивиан и Эйприл потрясенно вернулись к велосипедам, которые бросили под дубом, и поехали домой.
Ночью Вивиан проснулась, потому что кто-то изо всех сил барабанил во входную дверь. Жгучий страх разлился в ее груди.
– Что происходит? – Она села в постели.
Теодор уже встал и направлялся к лестнице:
– Не знаю. Оставайся здесь.
Стук продолжался – казалось, дверь пытаются выломать. Не удержавшись, Вивиан поднялась с кровати, накинула халат, вышла на лестничную площадку и перегнулась через перила.
Теодор отпер и открыл дверь:
– Мистер Эриксон? Что все это значит? Сейчас четыре часа утра.
– Прошу прощения за беспокойство, сэр, но вы нарушаете приказ о затемнении. Я об окне на третьем этаже. Шторы широко распахнуты – свет льется на улицу, прямо как приветственный маяк для люфтваффе.
– Боже милостивый. Одну минутку, пожалуйста, – крикнул Теодор, взбегая по лестнице.
– Вивиан, пойди проверь сестру! У нее занавески раздвинуты!
– Бегу! – Подхватив полы ночной рубашки, Вивиан бросилась к Эйприл и обнаружила, что дверь спальни приоткрыта. Кровать была пуста, на тумбочке тускло горела лампа. Занавески на обоих окнах были широко распахнуты. Вивиан поспешила задернуть их, проследив, чтобы не осталось ни одной щели, через которую мог бы пробиться свет.
В комнату ворвалась Эйприл:
– Прости, пожалуйста. Мне захотелось в туалет – я включила лампу только что. Забыла, что открыла шторы перед сном.
– Зачем ты, черт побери, вообще их открывала?
– Хотела полюбоваться луной.
Видимо, Эйприл так и не осознала своей ответственности, как бы она ни старалась убедить Вивиан в обратном.
– Это не шутки, Эйприл, – возмутилась Вивиан. – Там внизу – патрульный. Из-за таких вещей соседи и начинают подозревать друг друга в предательстве. А тебе надо быть особенно осторожной.
– Прости. Я действительно не подумала. Забыла спросонья.
– Хорошо, – успокоилась Вивиан. – Мы уже разобрались – и получили предупреждение. Надеюсь, ты усвоишь урок. Будь добра, проследи, чтобы это больше не повторялось.
В дверях появилась миссис Хансен – она спустилась из своей спальни на верхнем этаже.
– Все в порядке, миссис Гиббонс? Я услышала какой-то шум.
– Ничего серьезного, миссис Хансен. Эйприл забыла о светомаскировке, и патрульный разбудил нас, чтобы предупредить об этом. Все уже улажено.
– Ну, дело житейское. Уверена, не мы одни в Лондоне получили такую нахлобучку.
– Нет, конечно нет.
Миссис Хансен запахнула халат у шеи:
– Хорошо, миссис Гиббонс. Спокойной ночи.
Как только она удалилась, сестры вышли на лестничную площадку послушать Теодора и мистера Эриксона, которые вполголоса разговаривали в прихожей.
– Он все еще не ушел, – прошептала Вивиан. – Пойду выясню, в чем дело. Тебе лучше остаться здесь. Я сама разберусь.
Вивиан, босая, легко и беззвучно сбежала по лестнице и поздоровалась с патрульным. Моряк в отставке, он все еще был в отличной форме и стремился хоть как-то выполнять свой долг перед страной. Его легко было узнать по шлему и опознавательной повязке на рукаве.
– Мистер Эриксон, большое вам спасибо, что разбудили. Приношу извинения от имени моей сестры. Она случайно. Раздвинула занавески, когда ложилась спать, а потом проснулась и включила лампу, чтобы сходить в туалет. Я уже отругала ее – больше такое не повторится.
Бросив взгляд на Вивиан, которая стояла босиком в длинном белом халате, патрульный снял шлем.
– Не беспокойтесь, миссис Гиббонс. Простите, что разбудил вас в столь неурочный час, но мы должны приложить все усилия, чтобы отвести беду.
– Мы полностью согласны, – закивала она. – Прошу вас, не стесняйтесь стучать в нашу дверь всякий раз, когда мы проявляем неосторожность. Мы очень ценим то, что вы делаете.