– Говорят, Лондон все выдержит, – пояснила она. – Но у меня терпение на исходе. Я лишусь рассудка, если проведу еще одну ночь под немецкой бомбежкой. Меня все время одолевает ужас – даже волосы выпадать начали.
Ее пожалела Вивиан:
– Бедная вы. Конечно, уезжайте. Переждите пока в безопасности. Надеюсь, вы возвратитесь к нам после войны, когда все вернется на круги своя. Уверена, в конце концов так и будет.
Но верила ли она сама в свои слова? После ночных налетов спокойная жизнь казалась бесконечно далекой.
Миссис Хансен потребовался час, чтобы собрать вещи и уехать.
Когда Теодор вернулся домой, Вивиан и Эйприл, с затуманенными от слез глазами, готовили ужин.
– Что ж, – протянул он, – вам обеим нужно уезжать. Утром я позвоню маме – договорюсь, чтобы вас приняли в Суррее. Поедете в загородный дом моей семьи.
– Что? – Вивиан резко повернулась к нему лицом. – Нет! Я с ними даже не знакома. И прекрасно знаю, как они ко мне относятся. Мне там не будут рады. И вообще, не хочу тебя оставлять.
– Это ненадолго, – заспорил он. – Пока тут все не уляжется. И я не сомневаюсь, отец с матерью запоют по-другому, когда узнают, что ты вынашиваешь моего ребенка – потенциального наследника.
– Ни за что! – горячо возразила ему Вивиан. – У нас есть отличное бомбоубежище на заднем дворе. И вообще, это не может продолжаться вечно. Скорее всего, худшее уже позади. Вдруг к концу недели у Гитлера закончатся бомбы?
– Не закончатся. Мы знаем, какими ресурсами они располагают, и знаем о его планах. Он жаждет сломить наш дух, но Черчилль полон не меньшей решимости сдержать удар. Так что в ближайшее время это продолжится. Вам нужно уехать за город.
– Нет, я никуда не поеду – и ты не заставишь меня, Теодор. Я не хочу. Я не оставлю тебя.
Они буравили друг друга взглядами, ни один из них не собирался уступать.
Наконец Эйприл отложила нож и вытерла руки о фартук:
– А ну перестаньте, оба. Мы на одной стороне вообще-то.
– Значит, так. – Теодор заговорил густым, решительным голосом. – Вот как мы поступим. Можете пока остаться здесь, но пообещаете прятаться в убежище, как только услышите вой сирен. Кое-кто игнорирует предупреждения. Рискуют жизнями, лишь бы поспать в своих постелях.
– Конечно, мы будем прятаться, – заверила его Вивиан. – Я беспокоюсь о собственной безопасности. Ты прекрасно это знаешь.
Теодор повернулся к Эйприл:
– Слышала, что она сказала?
– Да. Не переживай. Если тебя не будет рядом, я сама затащу ее в бомбоубежище, как только объявятся самолеты.
Теодор, казалось, смирился с их решением и вышел из кухни.
Дневные часы пролетали удивительно быстро. А потом на них обрушивалась очередная ночь воздушных налетов, и они бросались вниз по лестнице, выскакивали через заднюю дверь и спускались в свое крошечное убежище.
Часто они оставались вдвоем – только Вивиан и Эйприл. Теодор нередко задерживался на работе и ночевал в министерском укрытии.
– У меня все мысли разбегаются, – призналась Вивиан, включая лампу в убежище, пока Эйприл запирала дверь. – Настоящая каша в голове. Я еще никогда не проводила столько ночей подряд без сна.
– Сегодня десятая ночь. – Эйприл опустилась на деревянную койку и натянула на колени шерстяное одеяло. – Когда уже это закончится?
– Не знаю. Думаешь, у Гитлера такой план? Измотать нас и заставить сдаться?
– Может быть.
Какое-то время они сидели молча, прислушиваясь к гулу самолетов и грохоту зенитных орудий, стреляющих в освещенное прожекторами небо. Секундой позже они услышали пугающий визг бомбы, разрезавший воздух подобно могучему порыву ветра. Землю сотряс взрыв – Эйприл и Вивиан подпрыгнули от неожиданности.
– Такое ощущение, что эта упала совсем близко, – заметила Вивиан, вскакивая на ноги и пытаясь отдышаться. – Скорее всего, на нашу улицу. – Она беспомощно уставилась на дверь. Ей отчаянно хотелось узнать, в порядке ли их соседи.
– Ты туда не пойдешь, – сказала Эйприл. – А ну сядь. Мы откроем дверь только после сигнала отбоя.
Сердце Вивиан бешено колотилось, но она послушно села и постаралась успокоиться.
– Хорошо, что твой Людвиг не пилот бомбардировщика, – сказала она. – Я вряд ли смогла бы простить его, зная, что он и его дружки сотворили с нашим городом.
Эйприл ничего не ответила. Она молча легла на койку и отвернулась к гофрированной металлической стене.
Сигнал отбоя прозвучал только на рассвете. Каким-то чудесным образом, уже после трех ночи, Эйприл и Вивиан умудрились задремать, несмотря на беспрерывный шум самолетов и грохот зениток. Должно быть, их сморило из-за полнейшего истощения – они бы ни за что не заснули, зная, что их улица под прицелом.
И вот они осторожно поднялись с коек и открыли дверь. Снаружи их встретил туманный утренний свет. Их дом не получил видимых повреждений, но когда они отважились выйти через парадную дверь, то не узнали свой район. Три дома разнесло вдребезги: от них не осталось ничего, кроме груды битого кирпича, пыли и деревянных балок, торчащих из руин. Спасатели в жестяных касках разгребали завалы в поисках выживших.
Пока Вивиан находилась в прострации, ошеломленная, парализованная шоком, Эйприл быстро зашагала к руинам. Стряхнув с себя оцепенение, Вивиан поспешила за сестрой. Тротуар жалобно хрустел битым стеклом. Посреди улицы образовалась огромная пятнадцатиметровая воронка, вокруг которой валялись осколки разбитого здания. При виде ее Вивиан в ужасе разинула рот.
– Внутри кто-нибудь был? – спросила Эйприл у одного из патрульных.
Он остановился, снял шлем и провел рукой по мокрым от пота волосам.
– Пока мы обнаружили три тела. Лопатой пришлось отскребать. – Он, выкатив глаза, уставился на Вивиан. – Прошу прощения, мэм. Не следовало мне этого говорить. Тяжелая выдалась ночь. – Он перекрестился. Позади него обнюхивала обломки и заливалась лаем собака.
Вивиан понимающе сжала плечо патрульного:
– Прошу, не извиняйтесь. То, что вы делаете, требует огромного мужества. Вам что-нибудь принести? Я живу чуть дальше по улице. Может, выпьете чаю? С печеньем?
– Не хочется вас напрягать.
– Нам не сложно. Мы сейчас вынесем вам термос.
Обернувшись, она увидела, что Эйприл уже ушла. Вивиан озиралась по сторонам, пока не заметила сестру на полпути к дому. Она стояла, согнувшись пополам, исторгая содержимое желудка на булыжную мостовую.
– Ты что-то увидела? Что-то ужасное? – спросила Вивиан, поднимаясь по лестнице в спальню вслед за Эйприл. – Тебе из-за этого стало плохо? Или есть какая-то другая причина?
Она предполагала, что Эйприл поймет, о чем речь.
Забравшись в постель, Эйприл натянула одеяло до самых ушей.
– Не хочу говорить об этом сейчас.
– Это то, о чем я думаю?
Эйприл отвернулась, перекатившись на бок:
– Да.
Волна гнева прокатилась по венам Вивиан, но она не шелохнулась и не отвела взгляда:
– Ты уверена, Эйприл? У врача была?
– Нет, не была, но да, я уверена. У меня задержка. – Она говорила приглушенно, уткнувшись в подушку. – Наверное, это произошло в Париже. Прямо перед тем, как мы расстались.
Вивиан недоверчиво склонила голову набок:
– О, Эйприл. Как ты могла быть такой беспечной?
Наконец сестра повернулась к ней:
– Не была я беспечной. Мы всегда были очень осторожны. Я не знаю, как так получилось.
Разочарованно вздохнув, Вивиан подошла к окну. На улице кружком стояли мальчишки, разглядывая осколок бомбы.
– И что, черт возьми, мы будем с этим делать? – спросила она.
– Мы? – огрызнулась Эйприл. – Это моя проблема, а не твоя.
– Ты моя сестра, мы с тобой живем под одной крышей, так что это и моя проблема тоже. – Она опустилась на табурет перед туалетным столиком. – О, Эйприл, – вздохнула она. – Почему все так? Война… бомбы… все эти конфликты и сражения. А теперь еще выясняется, что ты носишь под сердцем ребенка немецкого офицера. Это уже слишком. Такое чувство, что весь наш мир трещит по швам.
Отчаянно независимая и всегда такая гордая, Эйприл протестующе откинулась на подушки:
– Как я уже сказала, это не твоя проблема. Я не позволю этому встать между тобой и Теодором. Я сама со всем разберусь.
– Как? Как ты собираешься с этим разобраться?
– Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.
Некоторое время Вивиан гадала, как ее сестра будет решать этот вопрос. Затем вздохнула, признавая свое поражение, и встала:
– Я обещала чай тем парням. Пойду отнесу им, а потом вернусь и мы обсудим план действий.
К счастью, спорить Эйприл не стала. Она молча смотрела вслед Вивиан – но покорности в ней не чувствовалось. Вивиан не сомневалась, что она уже приняла решение. Что бы Вивиан и Теодор ей ни сказали, она уже не изменит его. Эйприл была упрямой и настырной. Когда она чего-то хотела, переубеждать ее было бесполезно. Единственный вопрос заключался в том, что она надумала.
Вскоре после того, как Вивиан вернулась с пустым термосом и корзинкой с чашками, пришел и Теодор. Он спустился к ней на кухню, застав ее за мытьем посуды.
– Уже вернулся? – удивилась она, бросаясь в его объятия. – Видел, что творится на улице? Мы были в убежище – земля ходуном ходила.
Поцеловав ее в макушку, он отстранился и заглянул ей в глаза:
– Где Эйприл?
– Наверху. А что такое?
– Позови ее. Мне срочно нужно с ней поговорить.
Уловив нотки серьезности в голосе мужа, Вивиан бросила мыть посуду и поспешила на третий этаж. Эйприл сидела за туалетным столиком, надевая сережки.
– Тебе нужно спуститься. Теодор пришел – хочет с тобой поговорить.
– О чем?
– Не знаю.
– Ты его не спросила?
Вивиан мотнула головой.
– Ты ведь не рассказала ему о моей проблеме, правда? – уточнила Эйприл.
– Нет. Он только вошел. Но не заставляй его ждать. Мне показалось, это срочно. Я не знаю, в чем причина.
Эйприл встала и вслед за Вивиан спустилась в гостиную. Теодор стоял, облокотившись на каминную полку.