– Да. Но это было до войны. Раньше он был хорошим человеком. Клянусь. По крайней мере, мне так казалось. Возможно, я ошибалась на его счет.
Фургон неожиданно вошел в резкий поворот, и Дейдра покачнулась.
– Может, и не ошибалась. Война меняет людей.
Я вспомнила слова, которые он сказал мне накануне расставания. Все это будет тяжелым грузом лежать на моей совести.
Возможно, он все-таки не выдержал ужасов, которые его заставляли творить, и задушил в себе все то доброе, что не давало ему спать по ночам. Возможно, он навсегда похоронил в душе эти чувства.
Дейдра не сводила с меня глаз. Интересно, понимала ли она, видела ли, как сильно я была опустошена, окончательно его потеряв.
– Никудышная из меня вышла шпионка, – наконец сказала я.
– Нет. Ты не сломалась. Это главное.
Весь следующий час мы делились друг с другом ужасами, которые нам довелось пережить на допросах. Остальные женщины тоже включились в разговор и рассказали, через что им пришлось пройти.
Наконец Дейдра, закрыв глаза, положила голову мне на плечо.
– Я рада, что выбралась оттуда, – промолвила она тихо, обращаясь только ко мне. – Но это еще не все. Ты представляешь, что делают в концлагерях со шпионами? Я вот об этом наслышана.
Я с трудом сглотнула:
– Я тоже. Но лучше не будем об этом думать. Мы живы – и это сейчас главное. Союзная армия на подходе. Давай надеяться, что они успеют.
Мы ехали весь день и вечер – пока на просторы французской глубинки не легла тихая темная ночь. Мы давно не слышали ни гудков, ни воя сирен – только рокочущие стоны загнанного двигателя. По моим прикидкам, мы были недалеко от бельгийской границы.
Некоторые женщины дремали на полу фургона – а я снова и снова переживала свою долгожданную встречу с Людвигом в Париже. Я была потрясена и с каждым мгновением все глубже и глубже погружалась в пучину ужасающих, рвущих душу страданий. Чем больше я об этом думала, тем хуже мне становилось – и тем реальнее я ощущала воткнутый мне в спину нож. Я ни разу в жизни не испытывала подобного – и не предполагала, что испытаю. Уж точно не из-за Людвига. И это было самым ужасным. Он наверняка знал, что со мной делали дознаватели, – но и глазом не моргнул. Он выяснил, что я британская шпионка, – и это было для него важнее и нашего сына, и любви, которую он когда-то ко мне испытывал.
Как он мог так поступить?
Мы ехали все дальше и дальше, но в осколках моего разбитого сердца все еще теплилась надежда на то, что он лишь притворялся. Боялся выдать свое небезразличие Кляйну – но я не могла позволить себе уповать на подобные чудеса. Я видела пустоту в его глазах, слышала бессердечие в его голосе. Он отказался от меня – а потом хотел обманом заставить Дейдру предать Серого Призрака.
Я снова и снова повторяла себе, что Людвига, которого я когда-то знала, больше нет. Тот человек был мертв – и пришло время мне выжечь любовь к нему из своего сердца.
Я должна была потушить бушующий во мне пожар.
Из сна меня вырвал звук автоматной очереди. Фургон резко занесло, и нас всех отбросило к его боковой стенке. Мы с полькой, которая совершенно не говорила по-английски, столкнулись лбами – голову пронзила боль, череп загудел, будто потревоженный гонг. Раздался истошный визг шин, машину снова занесло – сильнее, чем в прошлый раз. Еще одна женщина рухнула прямо мне на плечо. Все, кроме меня, кричали и плакали. Я уже отплакала свое.
Грузовик остановился. Снаружи донеслись мужские крики на французском и новые выстрелы.
Я была в шоке из-за аварии, но быстро собралась и проверила, не пополнился ли список моих травм. Остальные женщины тоже поднялись на ноги. Всхлипы и стоны затихли. Мы насторожились, готовые ко всему.
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Арман. В руке он сжимал пистолет, его безумные глаза судорожно метались по нашим лицам. Узнав Дейдру, которая лежала на полу, он протянул ей руку:
– Скорее. Ты тоже, Симона.
Я не колебалась. Осторожно переставляя дрожащие ноги, я выпрыгнула из фургона. Француз в черном берете уже шел от кабины со связкой ключей, которыми тут же расковал нас.
– С вами все в порядке? – спросил Арман. – Господи, что они с тобой сделали? Ладно, сейчас неважно. Быстро убираемся отсюда. – Он повернулся к другим женщинам, которые спешно вылезали из грузовика. – Вас освободят от наручников, но дальше вы сами по себе. Ближайший город находится в нескольких километрах к югу. Но мой вам совет – держитесь леса.
– Merci, monsieur! – сказала одна из них, протягивая французу скованные руки.
– Идите за мной, – тихо сказал Арман. Мы с Дейдрой бежали за ним по дороге легкой трусцой, пока не увидели за поворотом свет приближающихся фар.
Мы насторожились. У меня в крови запульсировал адреналин. Я хотела было опрометью броситься в лес и даже попыталась это сделать, но Арман схватил меня за руку.
Перед нами остановился презентабельный черный «мерседес», из которого вышел немецкий офицер. Мое сердце оборвалось, и я выхватила у Армана пистолет. Он тут же отобрал его у меня – а выпущенная мной пуля прорезала всего лишь небо.
– Это Ганс! – крикнул он.
Мои колени чуть не подогнулись от ужаса. Я рванулась вперед и упала в объятия Ганса:
– Боже, прости меня! Я тебя не узнала.
– Все из-за этой вонючей униформы, – фыркнул он. – Мне не терпится от нее избавиться. А теперь полезай в машину. Давай живее. Вот так.
Мы с Арманом и Дейдрой сели на заднее сиденье. Ганс вернулся за руль, включил задний ход и проехал так метров шестьдесят. Потом он развернулся и съехал с дороги в поле.
– Куда мы едем? – спросила я, подаваясь вперед.
– Вас заберут отсюда, мы все устроили. – Ганс выключил фары, чтобы продолжить путь в свете луны.
Арман положил руку Дейдре на коленку:
– К завтраку уже будете в Лондоне.
– Слава богу, – выдохнула она и запоздало нахмурилась: – Подожди, а как же ты? Полетишь с нами?
– Нет, заберут только вас. У меня здесь еще остались дела.
Дейдра знала, что спорить с ним бесполезно, поэтому молча уткнулась лбом в его плечо. Я откинулась на спинку сиденья, радуясь, что в Равенсбрюке нас не дождутся. Там наша участь была бы весьма печальной. А теперь я скоро вернусь на британскую землю и снова увижу Эдварда. Никто не будет жечь мою спину раскаленными кочергами, бить и мучить вопросами о Сером Призраке. А Людвиг навсегда останется в прошлом. Мне посчастливилось выжить – и я едва могла в это поверить.
Я повернулась на сиденье и оглянулась на дорогу, молясь, чтобы у нас на хвосте не сидели эсэсовцы. Пока все было тихо.
«Слава богу», – прошептала я про себя, потянулась вперед и сжала плечо Ганса. Он взглянул на меня в зеркало заднего вида и кивнул. Я знала, что он все понял. Увидела это в его глазах.
Аварийная посадка на самолете «лисандер» была чрезвычайно опасной затеей. Она не шла ни в какое сравнение со сбросом припасов с тяжелого «хадсона» или «уитли». «Лисандер» был легким самолетиком почти без экипажа – на борту находились только пилот и механик. Никаких стрелков. Некоторые пилоты брали с собой пистолеты – и больше ничего. Кроме того, «лисандер» был намного медленнее бомбардировщика и, следовательно, гораздо более уязвим в небе.
Ганс въехал на угнанном «мерседесе» на поросшую травой большую поляну. Там нас уже ждали четверо бойцов французского Сопротивления с мигающими велосипедными фарами, которые размечали посадочную площадку. Мы вышли из машины. Я взглянула на звезды и вдруг осознала, что у меня пробита голова. Вытерев с виска кровь, я присела на корточки и провела рукой по прохладной траве.
Ко мне подошел Ганс. Опустившись рядом со мной на колени, он протянул мне носовой платок с вышитой на нем свастикой.
– Нашел в бардачке, – сказал он извиняющимся тоном. – Ну, зато стираный.
Я выдавила из себя слабую улыбку и промокнула залитые кровью волосы.
– Спасибо, что вызволил нас. Никогда этого не забуду.
– Я рад, что ты в порядке. И сожалею о том, что они с тобой сделали.
Мы поднялись на ноги, заслышав приближающийся в темноте самолет. Благодаря серо-зеленой камуфляжной окраске разглядеть его было почти невозможно. Наконец «лисандер» коснулся земли и затормозил, но пилот не стал глушить двигатель. Двери распахнулись, из них высунулся механик, который тут же принялся звать нас, размахивая рукой.
Спешно попрощавшись с Гансом, мы с Дейдрой и Арманом кинулись к самолету. Я запрыгнула на пассажирское сиденье. Дейдра задержалась, чтобы страстно поцеловать Армана, а потом тоже забралась в кабину. Пристегнув ремень безопасности, я вдруг заметила, что за штурвалом сидит Джек Купер.
– Джек! – воскликнула я, стараясь перекричать шум двигателя.
Он оглянулся через плечо:
– Рад видеть, что вы в порядке!
Как только дверь за нами захлопнулась и Джек развернул самолет, меня переполнило чувство блаженной радости. Через несколько секунд мы оторвались от земли и взмыли в небо.
Самолет сделал вираж и накренился влево, а я выглянула в иллюминатор, надеясь увидеть в поле Армана, Ганса и остальных, но было слишком темно, а фонари уже погасли. Скорее всего, они успели уйти оттуда. Но вид, который мне открылся, был на диво восхитителен – россыпь домов, церковных шпилей и теней от маленьких облачков, проплывающих перед луной.
Я запрокинула голову, пытаясь расслабиться во время крутого, резкого подъема. Спину пронзила жгучая боль – я сжала кулаки и заерзала. Но какой бы мучительной ни была эта боль, она не шла ни в какое сравнение с тем ужасным будущим, которого я чудом избежала.
Мы летели домой.
Я никогда в жизни так не радовалась простому пребыванию на этой бренной земле. Точнее, над ней.
Как ни печально, радовалась я недолго: не прошло и пяти минут, как мы попали в колеблющийся луч прожектора – и под обстрел зенитных орудий.
Тра-та-та! Тра-та-та!
Десятки пуль насквозь прошили шасси и крылья. Я наклонилась, обхватив голову руками и гадая, завершится ли когда-нибудь эта бесконечная пытка.