– Малкольм поразил меня в самое сердце, когда появился в моей жизни, – снова заговорила я. – Думаю, мне просто очень сильно хотелось быть счастливой, чувствовать, что жизнь продолжается. А с ним она была еще и такой интересной. Он казался мне идеальным – и всегда знал, как заставить меня улыбнуться. Почему я была настолько слепой?
– Ты же не догадывалась, как все обернется. Чтобы узнать, нужно было дать ему шанс, познакомиться с ним поближе.
– Наверное. Но видишь ли, в чем загвоздка, папа? Я была слепа – но правда любила его. – Меня стала бить дрожь от холода. – И своим поступком он разбил мое сердце. Он сделал мне очень, очень больно.
Папа обнял меня одной рукой, и я благодарно положила голову ему на плечо.
– Я так хочу, чтобы в твоей жизни больше не было боли, малышка. – Он чмокнул меня в макушку. – Ты всегда была такой славной – и не заслужила всего этого. А что до нас с тобой… Думаю, пришло время нам простить себя – и друг друга. Мама хотела бы этого.
– Да. – Болезненный комок подступил к горлу, и мой голос дрогнул. – Она бы правда этого хотела.
Я повернулась и тоже прижалась к нему. Его объятия утешали, и я представила, что мама сейчас рядом – стоит за той большой сосной, наблюдая за нами издалека.
Мы отстранились друг от друга, и он, кашлянув, уточнил:
– Ты по-прежнему собираешься в Лондон?
– Да, – кивнула я, утирая слезы. – Но обещаю – я вернусь.
– Хорошо. Когда думаешь ехать?
– Посмотрим. Если успею подыскать себе гостиницу, я бы полетела сегодня же ночью. Проведу пару дней в Лондоне – а потом отправлюсь в Берлин. Должны же у них быть архивы с информацией о солдатах Второй мировой. И там-то уж точно будет что-нибудь о Людвиге.
Он сжал мою руку в своей:
– Я бы с удовольствием отправился с тобой, но не могу так надолго оставить бабушку.
– Понимаю. В любом случае, я бы предпочла полететь без компании. Мне нужно немного побыть одной – зализать свои раны. Почувствовать себя просто туристом в месте, где меня никто не знает. Я сделаю пару селфи перед Букингемским дворцом – и отправлюсь в Берлин. – Я немного поразмыслила. – Знаешь, пап… Мне кажется, я так рвусь побольше узнать о Людвиге и потому, что хочу понять бабушку. Узнать, как она влюбилась в этого человека, если он и правда был таким злодеем, каким она его сейчас считает. И выяснить, как она смогла простить себя за это и жить дальше.
Если вообще смогла.
Я отчаянно хотела получить ответ на этот вопрос – мне ведь тоже надо было как-то дальше жить.
Глава 33
Я вышла из метро и направилась к Военному бункеру Черчилля. Над Парламентской площадью разнесся звон колоколов Вестминстерского аббатства. Я пробыла в Лондоне всего несколько дней и страдала от смены часовых поясов, но уже посетила Тауэр, колесо обозрения «Лондонский глаз», музей Чарльза Диккенса и Кенсингтонский дворец, где насладилась послеобеденным чаем. Накануне я пробежалась по магазинам на Риджент-стрит в поисках синих джинсов и пары кроссовок – до того в жизни не ходила столько пешком.
Я прогулялась и по Трафальгарской площади – совсем недалеко от Крейвен-стрит, где бабушка жила с Вивиан и Теодором во время Блица. Большая часть улицы осталась точно такой же, какой была на протяжении веков, – аккуратные ряды кирпичных георгианских таунхаусов и зубья черных железных заборов. Однако по понятным причинам тут и там в этот исторический ансамбль вторгалась послевоенная и современная архитектура.
Я простояла на этой улице немало времени, представляя, каково было бабушке жить здесь в военные годы. В этот момент я очень ясно осознала, как мне повезло – пусть даже моя личная жизнь рухнула. По крайней мере, мне не приходилось каждую ночь бежать в укрытие в надежде спастись от падающих с неба бомб, а моих близких не забирали в нацистские лагеря смерти, из которых они не возвращались. Какое счастье, что я жила в свободном мире!
Когда я свернула на Хорс-Гардс-роуд, начал моросить дождь, но зонт я доставать не стала – до музея Черчилля было рукой подать, а билет я купила заранее.
Два часа в подземном бункере Черчилля пролетели незаметно. Я гуляла по военным помещениям кабинета министров с аудиогидом, поглощенная выставкой и рассказом о жизни Уинстона Черчилля. Я уже собиралась двинуться к выходу, когда наткнулась на короткое видео об Управлении специальными операциями, также известном как Секретная армия Черчилля. Я чуть было не прошла мимо этого стенда, но что-то в нем все же привлекло мое внимание. Как только короткометражка закончилась, я поспешила на улицу и набрала отца.
– Папа, кого я сейчас видела! Ты не поверишь! – воскликнула я вместо приветствия.
– Королеву на «феррари»? – спросил он.
– Нет!
– Уильяма и Кейт?
– Да нет же! – рассмеялась я. – Лучше! Ты только послушай! Я сегодня была в музее Черчилля – там показывали короткометражку об Управлении специальными операциями. О бабушке в фильме не сказали ни слова, зато в него врезали кадры с прошлогоднего торжества. С водружением венка на мемориальную доску в память об агентах, погибших на войне. Угадай, кто вешал венок?
– Кто?
– Отставной агент по имени Дафна Грэм.
Он помолчал.
– Может, это та самая бабушкина подруга Дейдра? Она ведь сказала, что ее настоящее имя – Дафна?
– Я о том же. Сомневаюсь, что в Управлении было много девушек с таким именем.
На мгновение он задумался:
– И что ты собираешься делать?
– Попытаюсь связаться с ней, конечно. Бабушка сказала, что они перестали общаться. Хочу разыскать Дафну и расспросить ее о жизни. Покажу ей бабушкины фотографии – у меня есть несколько в телефоне. Ты только подумай, папа. Людвиг ведь допрашивал и ее. Возможно, она прольет хоть какой-то свет на его личность – или на судьбу после войны. Или укажет на того, кому известно больше.
– Я думал, ты займешься этим в Берлине.
– Немного погодя. Но сначала я встречусь с ней, папа. Вживую. Расспрошу ее обо всем.
Он вздохнул в трубку:
– Сомневаюсь, что она будет петь ему дифирамбы.
– И я. Но мне просто нужна информация. Любая.
– Хорошо. Посмотрим, что тебе удастся выяснить. Но бабушке я пока ничего рассказывать не буду. Вряд ли она придет в восторг, если узнает, что ты копаешься в ее прошлом. Но я понимаю, почему тебе так хочется отыскать его, – и мне тоже очень любопытно. Расскажи потом, как все прошло.
– Обязательно. А пока я побегу. Опять дождь накрапывает. Обними бабушку за меня. Пока.
Я спрятала телефон и раскрыла зонт.
Вернувшись в свой номер, из окон которого открывался вид на Тауэрский мост, я открыла ноутбук и снова принялась рыскать по интернету. Очень скоро выяснилось, что личные дела агентов Управления в годы Второй мировой хранились в Национальном архиве в Кью. Однако обнародованы были только досье умерших агентов, а значит, сведения о бабушке и Дафне пока оставались под грифом «секретно».
Я больше часа просматривала всевозможные новости и фрагменты документальных фильмов об Управлении. Наконец, притворившись американской писательницей, готовящей книгу о войне, я сделала несколько звонков. Вскоре у меня в гостиничном блокноте уже красовался записанный от руки номер домашнего телефона Дафны. Мне сказали, что она живет со своим сыном и невесткой. Я набрала номер – после трех долгих гудков в трубке раздался женский голос:
– Алло?
– Здравствуйте, – сказала я. – В общем… Надеюсь, я не ошиблась номером. Я ищу Дафну Грэм.
– Нет, не ошиблись. Я могу чем-то вам помочь?
Я подошла к окну: Тауэрский мост медленно полз вверх, пропуская высокую шхуну.
– Вообще-то можете. Мне бы очень хотелось поговорить с Дафной – они с моей бабушкой познакомились во время войны. Они вместе работали во Франции. Бабушка тоже была посыльной.
Несколько секунд женщина обдумывала мои слова.
– Как ее звали? – спросила она после паузы.
– Вивиан Хьюз. Но во Франции она представлялась кодовым именем – Симона. – Я нервно ожидала ее ответа. Казалось, она молчала целую вечность.
– Боже мой! – наконец выдохнула она. – Ваша бабушка все еще жива?
– Да. После войны она уехала в Соединенные Штаты – и живет там до сих пор. О ее службе в Управлении я узнала только на прошлой неделе.
Женщина снова задумалась:
– Вы звоните из Америки?
– Нет, из Лондона – но я здесь всего на несколько дней. Как думаете, Дафна согласится со мной встретиться?
Женщина ответила не сразу.
– Я спрошу у нее. Сейчас она спит, и, знаете, она стала довольно забывчивой… Оставите мне свой номер? Я перезвоню вам вечером. Кстати, меня зовут Люсинда. Я ее невестка.
– Огромное спасибо, Люсинда. Буду очень вам признательна. – Продиктовав ей номер отеля и своего мобильного, я отправилась перекусить.
Вернувшись в отель час спустя, я увидела, что на телефоне мигает маленькая красная лампочка. Сообщение было от Люсинды. В нем говорилось, что Дафна будет ждать меня завтра в десять утра, и указан адрес – они жили в лондонском районе Челси.
Разыскав нужный дом – элегантный белый таунхаус с витыми железными перилами на балконе второго этажа, – я поднялась по ступенькам и позвонила у входа. Тяжелая черная дверь распахнулась, на пороге стояли мужчина и женщина.
– Вы, наверное, Джиллиан, – тепло улыбнулась мне женщина. На вид ей было чуть за шестьдесят, ее серебристые волосы были собраны в свободный пучок. – Проходите. Я Люсинда, а это мой муж Альберт.
– Приятно с вами познакомиться. – Я оказалась в просторной прихожей с полированным деревянным полом и белыми стенами. Посередине стоял круглый стол из красного дерева, украшенный вазой со свежими цветами. Над ним висела большая кованая железная люстра.
Люсинда взяла мое пальто и повесила в шкаф.
На Альберте, высоком, представительного вида джентльмене в очках, была синяя рубашка и серые брюки. Блестящие седые волосы он зачесывал набок.
– Мама была на седьмом небе от счастья, когда мы ей о вас рассказали, – сообщил он. – Она уже несколько месяцев не дает интервью и не выходит в свет – здоровье не позволяет. Но уверяю вас, как только она услышала имя вашей бабушки, сразу же оживилась.