– Хорошо, – кивнул он. – Когда я показал ей фотографии, она долго молча смотрела на первую. Потом у нее начали дрожать руки. Я сразу пожалел, что затеял все это, но было уже поздно их забирать. Да она бы и не позволила. Ей хотелось всем поделиться. – Он с трудом сглотнул. – Сказала, что мужчина на фотографиях был в той комнате, задавал ей вопросы, пока его подручный в простой черной форме делал всю грязную работу.
– О боже. – Я обхватила голову руками.
– Твой дедушка хотел узнать имя бойца Сопротивления, которого они называли Серым Призраком. Она была знакома с этим человеком, но отказалась его выдать. За это ей вырвали первый ноготь. Твой дедушка стоял рядом, наблюдая, как она кричит. Он снова и снова задавал ей один и тот же вопрос: «Кто такой Серый Призрак?» Она раз за разом отвечала, что не знает, – и ей выдергивали следующий ноготь.
У меня скрутило желудок, во рту пересохло. Я отвела взгляд.
– Хотел бы я сказать тебе что-нибудь другое, – вздохнул Джеффри, – но, по словам бабушки, в мужчине на фотографиях не было ничего вызывающего симпатию. Он просто хотел, чтобы она назвала имя, и прекратил пытать ее только потому, что ему нужно было куда-то уехать. Он наверняка понял, что зря тратит свое время, – так она сказала. Он понимал, что она не заговорит. Поэтому бросил напоследок: «Хайль Гитлер» – и ушел. Вот и все. Больше она ничего о нем не знает. Прости.
Одно мучительно долгое мгновение я чувствовала лишь слабость, голова кружилась из-за всех этих ужасающих образов: я, словно наяву, видела молодую женщину, которую подвергали жестоким пыткам, и милую бабушку Джеффри, заново переживающую события того дня.
– И ты прости, – выдавила я. – Из-за меня Дафне – и тебе – пришлось пройти через это. Не стоило мне давать тебе фотографии.
– Все в порядке. Я сам предложил. Уж не знаю, чего я ждал – может, надеялся услышать, что твой дедушка пришел и положил конец ее пыткам. Надеялся дать тебе повод гордиться им, хотя бы самую малость.
Я не могла вымолвить ни слова. Мне хватало выдержки лишь на то, чтобы молча сидеть и ждать, когда схлынут обуревавшие меня отвращение и злость.
– И зачем я вообще купила билет в Берлин? Сейчас мне плевать, какая судьба постигла этого ужасного человека после войны. Ничего не хочу о нем знать.
– Я еще не все тебе рассказал, – ответил Джеффри.
– Не все? – Я подняла на него взгляд.
– Да. Я спросил у бабушки, знает ли она, что с ним потом стало – выжил он или нет. Она не знает, но, когда я сказал, что ты собираешься в Берлин в надежде выяснить это, дала мне наводку на одного человека. Думает, он способен помочь. Его зовут Ганс Бухманн. Она не общалась с ним после войны, но я уже нашел его адрес в интернете.
Я тихо ахнула, когда Джеффри достал из кармана листок бумаги и протянул его мне.
– Ганс, – не веря своим ушам, промолвила я. – Она сказала тебе, кем он был?
– Нет, а в чем дело? Тебе что-то о нем известно?
– Да. Бабушка рассказывала о нем. Они работали вместе во Франции. Он был евреем из Германии. Тем самым Серым Призраком.
У Джеффри отвисла челюсть:
– Этого она мне не сказала. Интересно, почему?
Я пожала плечами:
– Твоя мама говорила, что она иногда путается в воспоминаниях. Может быть, просто забыла. Или думала, что ты и так это знаешь.
Откинувшись на спинку дивана, мы уставились в потолок.
– Когда ты летишь в Берлин? – спросил Джеффри, повернувшись ко мне.
– Завтра.
– Жаль, что не смогу полететь с тобой. Я бы с удовольствием послушал историю Ганса. Позвонишь мне после разговора с ним?
– Конечно. – Я выпрямилась. – И спасибо тебе за все, Джеффри. Ты очень мне помог.
– Не за что. Как я уже сказал, утоляю и свое любопытство.
Мы встали и вышли.
– Как ты планируешь добираться до аэропорта? – спросил он, когда мы спускались в вестибюль.
– Не знаю. На такси, наверное.
– Очень не советую. С тебя сдерут фунтов пятьдесят. Давай я отвезу тебя.
– Уверен?
– Да, мне не трудно. Заберу тебя из отеля утром. Во сколько твой рейс?
Мы остановились на первом этаже перед стойкой регистрации.
– Примерно в полдень.
– Тогда в полдесятого я буду ждать тебя здесь.
– Идеально. Спасибо.
Он кивнул и, потрепав меня по плечу, двинулся в сторону выхода.
– До завтра.
– До завтра. – Проводив его взглядом до двери, я направилась к себе – мне надо было хоть немного изучить Берлин, прежде чем я окажусь на его улицах.
– Доброе утро, – радостно поприветствовала я Джеффри, когда он вышел из своей серебристой «Ауди Кью-3», припаркованной под портиком отеля.
– Доброе утро, – улыбнулся он и кивнул на мой чемодан на колесиках. – Позволь мне помочь. – Он загрузил его в багажник и нажал на кнопку – автоматическая дверь медленно поползла вниз.
Мгновение спустя мы отъехали от отеля. В час пик дороги близ Тауэра заполонили машины.
– Какой авиакомпанией летишь? – поинтересовался Джеффри.
– «Бритиш Эйрвейз». Вылет в двенадцать сорок пять, так что времени у нас предостаточно.
Он умело маневрировал по лондонским улицам – было очевидно, что за рулем он давно и город знает как свои пять пальцев. У меня вырвалось признание:
– Хорошо, что не я веду машину. Постоянно забываю, что у вас левостороннее движение.
– Прекрасно тебя понимаю, – усмехнулся он. – Я тоже в Штатах долго привыкал ездить по правой полосе.
Меня немедленно одолело любопытство:
– Ты там жил? Или просто решил устроить себе каникулы?
– Учился. Два года в Нью-Йоркском университете.
– Да ладно. Я тоже училась в Нью-Йоркском университете.
Он включил поворотник и перестроился в другую полосу.
– Забавно. Я учился там с девяносто третьего по девяносто пятый. А ты?
– В это же самое время! – Я хлопнула себя по коленке. – Я поступила в девяносто четвертом. На каком ты был факультете?
– На бизнесе, в магистратуре. А ты?
– Социология, бакалавриат. Но проучилась всего два года. А дальше… – Как бы это сказать? – Ушла в академ, чтобы разобраться в себе и своей жизни. Потом вернулась и углубилась в медиакоммуникации.
– Может, мы каждое утро ходили по одним и тем же коридорам.
– Может, – рассмеялась я. – Как тесен мир.
Мы проехали мимо нескольких автосалонов, и Джеффри убавил громкость радио.
– Знаешь, – сказал он, – я едва поборол желание позвонить тебе вчера вечером.
– Правда? Почему?
– Никак не мог выбросить из головы то, через что прошли наши бабушки. Это же уму непостижимо. Наверное, мне просто хотелось с кем-то все обсудить.
– Ну и позвонил бы. Я все равно ничем важным не занималась. Валялась перед телевизором, ждала сегодняшнего утра.
Глянув в зеркала, он снова перестроился в другую полосу.
– Да, пожалуй, стоило.
– Очень хорошо тебя понимаю, – добавила я. – Мне эта история тоже покоя не дает. Поэтому я и сорвалась в Лондон. Хотела своими глазами увидеть, где жила бабушка, представить, каково ей было.
– Узнать об этом спустя столько времени… Ты, наверное, была шокирована? Почему она вдруг решила все рассказать?
Я покачала головой:
– Подозреваю, она унесла бы этот секрет с собой в могилу, если бы мы не нашли в ее тайнике эти фотографии.
– И где же вы их нашли?
– В запертой шкатулке на чердаке. Я как раз направлялась к ним, когда отец позвонил и сказал, что обнаружил кое-что очень подозрительное. Едва я приехала, он показал мне эти снимки. И мы спросили бабушку, как это понимать. Так что выбора у нее не было. Ей пришлось многое нам объяснить. Безумные выдались деньки.
– Еще бы.
Мой телефон коротко звякнул. Я вытащила его из кармана, и мое сердце болезненно сжалось. Это было сообщение от Малкольма.
«Привет».
– Боже, – раздраженно пробормотала я.
– Все в порядке? – забеспокоился Джеффри.
– Да, в полном. – Решив проигнорировать сообщение, я сунула телефон обратно в карман, но он тут же еще раз настойчиво звякнул.
Я, сдерживая злость, достала его снова.
«Джиллиан… прости меня за все. Прошу, мы можем поговорить?»
«Серьезно?» – подумалось мне. Я бы проигнорировала и это сообщение, но слишком хорошо знала Малкольма: он не сдастся, пока не получит от меня ответа. Я принялась быстро, гневно печатать.
«Нет, нам больше не о чем говорить. Не пиши мне – или я расскажу всем, что ты мне изменил. Я позабочусь, чтобы об этом узнал каждый твой знакомый. Так что, если дорожишь своей репутацией, ты не напишешь мне больше никогда. Прощай».
Нажав «Отправить», я швырнула телефон на колени и разочарованно покачала головой.
– Ты уверена, что все в порядке? – уточнил Джеффри, покосившись на меня.
– Уверена, – я сделала глубокий вдох. И выдох. – Прости.
– Не стоит извиняться. Что случилось? Я могу как-то помочь?
– Было бы здорово. – Наши взгляды встретились. – Раз уж тебе так интересно, в последнее время моя жизнь полетела в тартарары. Личная жизнь, я имею в виду. И это еще одна причина, почему я здесь. Мне хотелось сбежать подальше.
Джеффри вел машину расслабленно, придерживая руль одной рукой, и молча ждал продолжения.
– Я только что рассталась с мужчиной, с которым встречалась несколько лет. Потому что поймала его на измене.
– Вот как… Знакомая ситуация, – ответил Джеффри. – Неприятный опыт.
Неожиданно мне захотелось выговориться, выплеснуть кому-то эту грязную историю.
– И когда я говорю «поймала», я имею в виду буквально. Застала его за сексом с супермоделью в первом ряду частного кинозала во время вечеринки по случаю его пятидесятилетия.
– Сукин сын.
– И не говори. Но дальше было хуже. На следующий день он приполз ко мне, умоляя дать ему второй шанс, а потом вытащил огромное обручальное кольцо и сделал мне предложение.
Джеффри нахмурился, но смолчал.
– Сама не знаю почему, я позволила ему надеть кольцо мне на палец, хотя была вне себя от ярости и не намеревалась его прощать. Ну, что сказать… Стыдно признаться, но кольцо было таким красивым, да и я не была готова расстаться с мечтой – со своим парнем. Со своим прекрасным принцем. Я хотела создать с ним семью. Я все еще хочу когда-нибудь завести детей.