от нее подальше.
Лора натянула одеяло до подбородка и смотрела на него мятежными глазами поверх края пододеяльника.
— Ты обвиняешь меня в том, что случилось. Это несправедливо!
— Тем не менее, — сказал он, — если бы ты не поднималась на холм поговорить с Ребеккой, ничего этого не случилось бы. Можно было просто передать эту сережку Амброзу, он спокойно вернул бы ее. Ты бы не потревожила это осиное гнездо.
Его слова показались ей последней соломинкой.
— Я не боюсь Морган, — сказала она. — Даже если ты боишься.
Она почувствовала, как он замер, сердито напрягшись. Она могла сейчас откусить себе язык за свое раздраженное выступление, но ее бесило, как люди угождали Морган. Кто-то должен был показать этой женщине, что она не может тиранить и попирать чувства тех, кто слабее ее.
— С чего бы это мне бояться Морган? — холодно спросил Уэйд.
Теперь отступать было нельзя. Он уже рассердился, так что, возможно, сейчас было время идти вперед, дерзко вступить в темный лабиринт.
— Я не совсем понимаю, почему ты боишься ее, — сказала она. — Джемми называет ее Морган Ле Фей и говорит, что она похожа на ту королеву-интриганку. И конечно, говорят еще, что ей всегда нужен был ты, и она пошла бы на обман, хитрость и кражу, чтобы заполучить тебя.
Уэйд положил руку на плечо Лоры и прижал спиной к подушке.
— О чем ты говоришь? Что ты имеешь в виду?
— Однажды кое-что случилось, — сказала она, не двигаясь, хотя его пальцы больно давили. — Я не могу понять, что произошло — там, в лесу, наверху. Возможно, это неправда. Возможно, это просто пустые разговоры. О тебе и Морган.
Его пальцы сжали ее плечо еще сильнее.
— Джемми? Джемми опять рассказывает эту жуткую историю?
— Значит, это неправда?
Он отпустил ее и отвернулся. Долгое время единственным движением в комнате была игра отсветов огня на потолке. Потом он встал и молча направился к двери.
Лора выскользнула из постели и побежала через комнату. Длинная коса, как маятник, раскачивалась по спине. Она встала между Уэйдом и дверью, опираясь на нее плечами. В ней поднимались жалость и понимание. Теперь она начинала видеть всю эту печальную и некрасивую картину.
— Значит, поэтому ты отворачиваешься от Джемми? Потому что он рассказал своей матери, потому что ты думаешь, что Вирджиния… Но это неправда, Уэйд! Я не верю этому! Вирджиния знала свою сестру. Она простила бы тебе, что бы там ни случилось. Я думаю, она простила бы тебе что угодно.
— Дело было не в прощении. — Он говорил так тихо, что Лора едва разбирала слова. — Она хотела, чтобы у меня было то, чего я хочу больше всего в жизни. Если она поверила — это было как раз то, что она сделала бы.
Лора закрыла ему рот рукой.
— Нет! Ты не должен так говорить. Ты не должен так думать. И ты не должен продолжать обвинять Джемми за то, что он рассказал об этом: он не виноват.
Он отодвинулся от ее руки.
— Я обвиняю только себя самого. Но когда я смотрю на мальчика, я все вспоминаю. Пропусти меня.
Впервые Лора во всей полноте поняла его внутреннее мучение, которое было гораздо хуже, чем она себе представляла. Одно дело — страдать от трагической утраты любимого человека, но гораздо хуже, если ты носишь в себе чувство вины за его смерть.
Ей хотелось бы обвить его шею, прижаться к нему, попытаться вылечить и утешить его самой близостью своего тела. Возможно даже рассеять свои собственные сомнения и неуверенность при помощи физической реальности ласк. Но она не станет играть роль Морган. Она бросилась к своей постели.
Снова оказавшись в тепле одеяла, она, затаив дыхание, слушала, как он вышел, закрыл ее дверь и тихо пошел по коридору. Она напряженно слушала, как открылась другая дверь, затем закрылась. Только тогда она с облегчением перевела дух. Это была дверь его комнаты, не Вирджинии.
На следующее утро она проспала. Когда она открыла глаза, яркое апрельское солнце заливало комнату, птицы провозглашали день и воздух был наполнен весенним трепетом.
Она широко зевнула и потянулась. Несчастливое завершение прошлой ночи попыталось овладеть ее мыслями, но она не стала этому поддаваться. Сегодня она будет смеяться над Уэйдом, если он будет мрачнеть, ласково подшучивать над Джемми, выманит улыбку и у мамы Тайлер. И сразу после завтрака она пойдет повидать Серину, а та поможет ей в деле с Ребеккой.
К несчастью ее смелые планы стали рушиться почти с самого начала. Она спустилась вниз в новом розовато-сером платье и нашла миссис Тайлер и Джемми уже за завтраком. Мальчик не ел, а его бабушка была возмущена до глубины души.
— Я сожалею, что опоздала, — извинилась Лора, скользнув на свое место. — Уэйд тоже проспал?
Джемми трагически взглянул на нее и начал ковыряться ложкой.
— Ешь! — сказала его бабушка, и Джемми с усилием поднес ложку к дрожащим губам.
— Что-нибудь случилось? — спросила Лора. — Где Уэйд?
— Это, — холодно произнесла миссис Тайлер, — я желала бы знать. Мой сын никогда не отворачивался от меня и не скрывал своих мыслей, пока ты не появилась в этом доме, Лора. Было бы хорошо, если бы ты лучше рассказала мне, куда он уходит по вечерам и почему его так часто не бывает дома по целым дням.
— Мне он тоже не рассказывает, — мягко ответила Лора. — Я полагаю, он занят какими-то делами, связанными с войной. Почему вы не спросите его сами?
— Я не желаю вмешиваться не в свое дело, — непоследовательно ответила старая леди. — По крайней мере, в одном отношении он образумился сегодня утром.
Губы Джемми неудержимо дрожали. Он положил ложку и выбежал из комнаты.
Миссис Тайлер начала возмущенно жаловаться, но Лора не осталась выслушивать ее. Она положила свою сашретку, поспешно извинилась, и побежала вслед за Джемми.
Конечно, его рвало. Она нежно придерживала его голову, поддерживая маленькое содрогавшееся тело, пока он не успокоился. Потом она помогла ему лечь в постель, сняла ботинки и укрыла одеялом.
— В школу сегодня не пойдешь, — весело сказала она. — Но день слишком хорош, чтобы сидеть дома. Поэтому быстро поправляйся. Сегодня днем я покажу тебе чудесное место для чтения. Мы возьмем книги, одеяла и отправимся туда.
— Я не хочу, — сказал Джемми. — Я никуда не хочу идти.
Она присела к нему на кровать и похлопала по руке, заметив, что кости не выступали больше так явно под нежной кожей. Джемми хорошо ел в последние несколько месяцев.
— Можешь не говорить, если не хочешь — сказала она. — Но мне легче было бы помочь тебе, если бы ты сказал, что случилось.
Он моргнул, пытаясь сдержать слезы, лоб его еще был влажен от холодного пота. Она вытерла ему лицо и оставила платок в его руке.
— Дело в Хэмлине, — сказал он после безуспешной попытки сдержать слезы. — Папа говорит, что его надо убрать из дома. Сегодня утром Элли, должно быть, забыла закрыть дверь в гостиную бабушки, и Хэмлин забрался туда, пока я еще не встал. Я думаю, это было новое для него место, потому что его никогда туда не пускали, и он решил, что там очень весело. Он не хотел ничего плохого, Лори. — Джемми всхлипнул, и Лора нежно погладила его по руке. — Одна из шалей, которые вы с папой подарили бабушке на Рождество, лежала на стуле, и Хэмлин стащил ее и стал играть с ней. Он прогрыз в ней дырку и порвал в нескольких местах. Бабушка услышала его и звонила, звонила в колокольчик, но Элли была занята на кухне и пришла не сразу. И тоща я услышал колокольчик и лай и побежал, вслед за папой. — Он подавил всхлипывание и продолжал: — Бабушка была в бешенстве, когда она увидела свою голубую шаль, и сказала, что Хэмлина надо убрать. Я попытался объяснить, что он не нарочно, что он еще очень молодой. Но… но папа не хотел слушать. Он был странный и злой. Он сказал, что этого достаточно и что бабушка права. Он… он позвал Питера и приказал ему убрать Хэмлина и избавиться от него — отдать его немедленно.
Лора крепко держала маленькую руку.
— А что случилось потом?
Он сел в постели и в отчаянии сказал:
— Я дрался с Питером, когда он вошел. А когда папа схватил меня, я… я пнул его ногой и укусил за руку. Но он мне ничего не сделал. Он просто посмотрел на меня страшно и сказал, что я сделал в моей жизни зла больше, чем когда-либо смогу понять. Потом он сказал бабушке, что уходит, и не остался даже к завтраку. Лори, что он имел в виду? Он имел в виду маму и… черепах?
— Нет, милый, — быстро ответила она. — Конечно, он имел в виду не это.
— Я бы предпочел, чтобы он выпорол меня, чем смотреть так.
Она прижала его к себе, и на этот раз он не сопротивлялся объятию, а всхлипывал, прижавшись лицом к ее шее, все еще выплескивая свою боль в словах.
— Не позволяй им отобрать у меня Хэмлина! Он моя семья, Лори. Он — все, что у меня есть. В Штатах не продают семьи, как поступают на Юге с рабами. Лори, ведь ты поможешь мне?
— Конечно, я помогу тебе, — прошептала она ему на ухо. — У тебя есть я, знаешь ли. И у тебя есть папа. Все мамы и папы иногда сердятся на детей, а дети — на них.
— Это не так! — уверенно крикнул Джемми. — Он ненавидит меня, я знаю. И я тоже ненавижу его!
Она почувствовала, как в нем нарастает гнев. Она нежно уложила его на подушку.
— Ты не сможешь помочь мне, если будешь продолжать в том же духе. А мне понадобится твоя помощь, чтобы спасти Хэмлина.
Он немного успокоился и посмотрел на нее потемневшими глазами, не осмеливаясь надеяться.
— Сначала мне надо поговорить с Питером. Но я ничего не смогу сделать, если ты не перестанешь плакать и не попытаешься задремать. Не думай о школе сегодня. Отдыхай. А сегодня днем мы пойдем в то место, о котором я говорила. Мы поговорим о том, что можно сделать. Составим план действий. Мы как-нибудь все уладим, Джемми. Ты знаешь, что я буду рядом с тобой.
На верхней перекладине спинки его кровати висела косточка желания, которую Лора положила в его рождественский чулок, все еще в веселом красном бантике. Она импульсивно взяла ее и протянула ему.