в горячем чае.
Едва отворив дверь, Маадэр осмотрел помещение, воспользовавшись увеличенной чувствительностью периферийного зрения, дарованной ему Вурмом на несколько секунд. И немного успокоился. В зале его не ждали закованные в сталь и пластик боевики «РосХима» или жандармы. Кажется, его здесь вовсе никто не ждал — трое или четверо человек, занявших столики несмотря на поздний час, неторопливо ели, не обратив на Маадэра почти никакого внимания. Внушительный толстяк за дальним угловым, какой-то нервный тип с обожженным лицом у стены, существо непонятного пола через один столик от него, и еще какой-то мрачный бородатый тип, терзающий вилкой остатки водорослей. Кто-то из них вполне мог быть начальником службы безопасности «РосХима».
«Бородатый, — предположил Вурм, — Он все время косится на дверь».
«Не будем спешить с выводами. Сейчас узнаем у хозяина».
Бессменный хозяин «Целлиера» стоял за стойкой, протирая столовые приборы. Он был немолод, но выглядел даже старше своих лет, возможно из-за землисто-сероватого оттенка кожи, столь глубокого, что походил на какой-то особенный подземный загар. Маадэру казалось, что этот человек не поднимался на поверхность с тех пор, как «Целлиер» впервые распахнул свои двери. Он никогда не всматривался в лица посетителей, глаза у него тоже были темно-серые и совершенно невыразительные — этакий безразличный подземный жук, занятый своим делом и совершенно равнодушный ко всему, что его окружает.
Маадэр был одним из немногих людей на Пасифе, доподлинно знающих, что хозяин «Целлиера» обладает вполне человеческими чертами, более того, обладает и вполне человеческими пороками. Из уважения к этим порокам Маадэру в прошлом случилось оказать владельцу заведения одну немаловажную услугу — услугу того рода, на которые не оформляется вексель. С тех пор он стал желанным гостем в «Целлиере», имеющим право на очищенную воду, чистые столовые приборы, бесплатную выпивку — и еще ряд услуг, которые в прейскуранте ресторации не фигурировали, но которые он всегда мог заказать.
Человек с серым лицом, увидев Маадэра, едва заметно кивнул. Узкие темные глаза были также равнодушны, как прорези для магнитных ключей. Он и сам чем-то напоминал механизм, находящийся в режиме ожидания. Ждущий пароля, чтоб произвести определенное, предусмотренное алгоритмом, действие. Если бы вместо Маадэра стоял другой человек и произнес бы другие слова, механизм отреагировал бы иначе. Но Маадэр помнил пароль.
— Вино, — негромко сказал он, — Настоящее, не рисовое. Пока что больше ничего.
Человек за стойкой опять кивнул. Из тусклого металлического кувшина налил в стакан вина. Выглядело оно не очень хорошо, но за качеством в «Целлеере» всегда следили. В чулане за барной стойкой мог обнаружиться несвежий труп или старый лепр, но вино здесь всегда было хорошего сорта, плюс гарантия того, что в нем нет никакой дряни. В последнее время в заведениях Восьмого это считалось несомненным достоинством.
«Нужна пища, — напомнил Вурм недовольным тоном, — Ты не ел почти сутки. Твоему мозгу нужна глюкоза и фосфолипиды. Если не поешь, в скором времени мне придется переводить твой организм в режим жесткой экономии».
«Не сейчас. Время набить живот еще будет».
«Тебе может понадобиться моя помощь, Маадэр. Возможно, тебе может понадобиться все, что я смог дать. Что-то большее, чем порция адреналина или доза тромбоцитов. Тебе стоило бы внимательнее относиться к моим потребностям».
«Потерпи полчаса. Потом я накормлю нас обоих лучшими углеводами, которые можно обнаружить в забегаловках Пасифе».
Хозяин заведения немного наклонился над стойкой. Почти незаметно, но достаточно для того, что Маадэр мог уловить его шепот:
— Угловой столик. Пришел один, четыре минуты назад, — человек говорил так тихо, что его голос мог показаться шепотом подземных сквозняков. Даже губы у него не двигались, — Кажется, русский. Акцент и… вообще.
Маадэр кивнул, делая вид, что рассматривает меню, нарочно не глядя в сторону толстяка за угловым столом.
— При оружии?
— Не знаю. Может быть. Заказал настоящее ячменное пиво и сырную запеканку.
— На аппетит, значит, не жалуется…
— Добавить ему что-то? — брови хозяина поднялись выше на половину миллиметра, — Иботеновая кислота? Этилзарин? Аконитин?
— Ничего. Пусть наслаждается своим пивом.
«Зря, — буркнул Вурм, не скрывая недовольства, — Это был удобный случай добавить ему чего-то острого».
«Ни к чему, — мысленно отозвался Маадэр, — Не удивлюсь, если у него в печени стоит био-блокиратор, уничтожающий любые яды и токсины. Не хочу подвергать испытанию доверительные отношения между нами с самого начала».
Вурм хихикнул, показывая, что оценил шутку.
Увидев господина Макарова, Маадэр сразу решил, что слово «толстый» в отношении шефа корпоративной службы безопасности не уместно. «Толстый» означает что-то мягкое, податливое, рыхлое. Живот Макарова выпирал столь сильно, что мог показаться спрятанной под рубашкой бочонком, но отчего-то его совсем не хотелось назвать толстым. Это слово не липло к нему, несмотря на явственные складки жира на шее и внушительный двойной подбородок. Макаров был большим. Даже очень большим. Но ничуть не рыхлым и не податливым. Скорее, он напоминал большой валун, кажущийся расплывчатым и бесформенным, но достаточно крепкий, чтоб на протяжении многих лет отражать морские волны.
«Медведь, — подумал Маадэр, — Все русские чем-то похожи на медведей, но этот… Этот в особенности. Похож на ленивого толстобокого бездельника, ковыряющегося в тарелке, но если поднимет лапу…»
«Медведь, — согласился Вурм, — Но помни, что ты — муха. И постарайся поменьше жужжать».
— Вы опоздали на три минуты, — спокойно заметил Макаров, поднимая голову от тарелки, — Впрочем, не извиняйтесь. Подобное считается тяжким грехом лишь в нашей корпоративной культуре, излишне ритуализированной и усложненной. Иной раз кажется, что чайная церемония древнего Китая — детские игры на фоне того ритуала, которым сопровождается прием корреспонденции у курьера или совещание сотрудников лаборатории.
Голос был тот же, что и по терминалу. Густой, тяжелый, медленный. Рокот набегающей на мелкие камни океанской волны. На Маадэра господин Макаров смотрел без особого любопытства, но все же с некоторым интересом. Лицо у него было массивное, с выступающим треугольным подбородком и внимательными серыми глазами. Как многие русские он носил бороду, половина волос в которой уже была цвета подтаявшего снега.
— Мне надо было убедиться, что вы один, — Маадэр сел напротив него.
— Я один. По-моему, не самое удачное место для разговора. Я имею в виду… — Макаров поморщился. Он явно не относился к тем людям, которые посещают подобные «Целлиеру» места, — Здесь довольно мрачный интерьер.
— Когда-то это был лучший в секторе французский винный бар.
— Французы и лягушек жрать горазды, — он рассмеялся, громко и совершено искренне. Смех у него был приятный, смех человека, который смеется часто и с удовольствием, — Извините, если задел. Кажется, вы не француз.
— У меня больше немецкие корни.
Макаров отхебнул пива. Смачно, с удовольствием, выдохнул и смахнул с седых усов пену.
— Вы не похожи на пруссака. Обычно я их сразу распознаю — по говору, по манере держаться. У вас же этого не чувствуется. Должно быть, не один год прожили в отрыве от родни. Кстати, где она? С какой планеты вы приходитесь?
— Я не похож на уроженца Пасифе?
— Вы? Смеетесь? — серые глаза сверкнули, — Из вас такой же шахтер, как из меня — учитель танцев. Я знаю здешнюю породу. Вы не из них.
«Кажется, он чувствует себя непринужденно, — отметил Маадэр, — Пытается навязать миролюбивую расслабленную беседу и в то же время мягко задавить собеседника. Ловкий малый, очень профессионально гнет. Не хотел бы я оказаться на борцовском ковре вместе с ним…»
— Энтлеген, — неохотно сказал Маадэр, — Старая немецкая колония.
— Не слышал о такой. Марс? Сатурн?
Ему не понравилось, как спокойно и уверенно Макаров начал вести разговор. Он вел себя так, как не должен вести себя человек, которого заставили нервничать и вызвали в незнакомое место для важного разговора. Он был расслаблен, немного утомлен, доброжелателен и отвратительно спокоен. Или очень хорошо притворялся.
Маадэр коротко вздохнул. Пора было несколькими прицельными залпами сбить спесь с господина Макарова. Чтоб тот вспомнил, по какой причине пьет дешевое пиво в захудалой забегаловке в обществе типа с лицом Маадэра.
— Я не собираюсь рассказывать вам собственную биографию. Кажется, мы оба находимся здесь в связи с определенными обстоятельствами, которые вызывают дискомфорт у нас обоих. И чем быстрее мы перейдем к ним, перестав разыгрывать сценку из дружелюбной беседы, тем больше сэкономим времени. Не знаю, как вы, а я в последнее время научился ценить каждую минуту.
Эта небольшая тирада не произвела на Макарова особенного впечатления?
— Вот как? — спросил он. Его серые глаза насмешливо сверкнули, — Что, даже имени своего не скажете?
— Вы сможете прочитать его на открытке, которую я пришлю с Венеры. Вы — Макаров?
— Андрей Михайлович, — толстяк сделал такое движение, будто собирался приподнять воображаемую шляпу, но лишь коснулся пальцем темени, — Можете называть как вам удобнее. А можете никак не называть, тоже будет справедливо. Два человека без имени за одним столом и с одним общим делом. В этом даже есть некоторая поэтичность… Извините, что много болтаю. Редко когда удается посидеть вот так, с кружкой в руках, поговорить с умным человеком… Вы ведь умный человек, не так ли? Конечно, умный, раз мы сидим с вами за одним столом.
Хорошо прессует, понял Маадэр с каким-то затаенным удовольствием. Умело, методично, мягко, но мягкостью обманчивого свойства. Нейро-лингвистическая школа старой гвардии. Усыпляет бдительность собеседника и в то же время небрежно подавляет его волю.
— Нет, знаете, как-то все-таки неудобно без имен, — Макаров вдруг взглянул Маадэру в глаза, — Непривычно. Я привык именовать как-то собеседника. Может, вы уважите мою слабость и позволите называть вас вымышленным именем?