ще одно сообщение. «Мы думаем о тебе и твоей семье и надеемся, что они вернутся невредимыми. Напиши, если мы можем чем-нибудь помочь. С дружеским приветом! Кларре».
Кларре, он же Карл-Отто, это его полное имя. Родители так любили его, что дали ему двойное имя.
Как он смеет писать Густаву? Это по его, Кларре, вине и по вине его дружков Густав сейчас оказался в таком дерьме и нуждается в инвестициях. Если бы он не вложился в провальный бразильский проект этого Кларре, он бы не потерял свои деньги.
Он должен был понять, что надо сосредоточиться на том, в чем он хорошо разбирается. Вся проблема в целях, он же знает. Но когда Кларре пришел с предложением, Густав не смог отказать. Престиж, вот что ослепило его. Он сжимает в руке мобильный, стиснув челюсти.
Он познакомился с Кларре в Стокгольмской школе экономики. Когда Густав получил в почтовый ящик письмо о том, что его приняли, он остолбенел и подумал, уж не подшутил ли кто-то над ним. Оказалось, что его отец, не сказав ему, отправил туда его документы. Самому ему это и в голову бы не пришло.
Чтобы он, иммигрант из Росенгорда, поступил в один из самых престижных вузов Швеции? Это казалось абсолютно нереальным и пугающим. Густав помнит, каким маленьким он казался себе, входя в гигантскую дверь университета в Стокгольме. Но после старших классов в частной школе у него уже был какой-никакой социальный опыт. Теперь он уже знал, какую роль надо играть и как надо врать, чтобы вписаться в компанию. А дальше уже все пошло как по маслу. У Густава появились новые приятели, но он никогда не чувствовал себя по-настоящему своим в их компании.
Как утверждает шведская поговорка, «похожим детям играется лучше». Вообще-то, Густав ненавидит все эти банальности и чушь, которыми напичкана Карро, но конкретно в этой фразе есть хоть какой-то смысл. Еще есть несколько выражений, которые он придумал сам и считает великолепными. Не говоря уж о цитатах спортсменов, на которых он выстроил всю свою карьеру.
Постоянно врать и вписываться в компанию было энергозатратно, но зато был стимул хорошо учиться. По ночам он играл в Интернете в покер, чтобы подзаработать шальных денег, чтобы было на что тусить с Кларре и остальными в дорогих кабаках и ездить на Ривьеру.
Густав бросает взгляд на человека, который семенит по парковке. Ему требуется несколько секунд, чтобы узнать спешащего.
– Ида! – кричит он.
Ида останавливается и резко поворачивается к нему, вяло машет рукой и продолжает идти, куда шла.
– Эй, подожди!
Густав сует смартфон в карман и бежит следом за Идой. Почему она не останавливается? Он никогда не видел, чтобы она так быстро бегала. Из всех, кого он знает, Ида самый медлительный человек.
Он никогда не понимал, что в ней нашла Карро – они слишком разные, у них нет общих интересов. Ида – совершенно обычная девушка из Мальмё, у нее по жизни нет никаких амбиций. В каком-то смысле общение с человеком, который так невероятно доволен всем, дает ощущение свободы. Сейчас она живет в небольшой съемной квартире, выращивает на балконе томаты и кое-как отсиживает рабочие часы на ресепшен фитнес-центра, куда ходят они с Каролиной.
Густав хватает Иду за руку, чтобы заставить остановиться.
– Не трогай меня, – рычит она и кусает шоколадку, которую держит в другой руке.
– Прости, – Густав поднимает руки вверх. – Я пытался до тебя дозвониться, но ты не отвечаешь. Я хочу знать, что тебе сказала вчера вечером Каролина. Зачем она хотела увидеться?
У Иды красные, заплаканные глаза и совершенно пустой взгляд.
– Думаю, нам не стоит разговаривать друг с другом, – говорит она и пытается уйти.
– Что? Это еще почему?
Густав идет за ней. Его поражает, какой утомленной она выглядит. Джинсовая юбка обтягивает ягодицы.
– Что сказала Каролина? Что-то случилось?
Ида пожимает плечами.
– Должна же она была что-то сказать? – продолжает Густав. – Ты должна рассказать мне, это важно.
– То, что важно, я обсуждаю с полицией.
– Окей. Но ты ведь можешь просто поговорить со мной?
Она останавливается и смотрит на Густава.
– Я не хочу разговаривать с тобой, – решительно отвечает она. – Что непонятного?
Он мотает головой.
– Ты что, думаешь, что я причастен к похищению? Да как ты можешь такое думать?
– А что еще мне думать, Густав? – шипит Ида. – Где ты был?
– В офисе, можешь спросить у полицейских. Есть доказательства с камер наблюдения.
– Да что ты говоришь?
– Слушай, мы должны поддерживать друг друга. Мои дети исчезли. Я совершенно разбит.
– Ты чокнутый, – отрезает она и открывает дверь своей маленькой «тойоты».
– Подожди! – Густав хватается за дверь машины. – У Карро в календаре куча встреч, которые она держала в тайне от меня. Ты знаешь, что это может быть?
– Я тебе больше не доверяю. Я не знаю, чему верить, – слегка гнусавя, говорит Ида и дергает за дверцу, но Густав ее не отпускает.
– Что ты хочешь сказать?
– Отпусти меня.
– Ты видела у нас дома какой-то телефон? Похоже, я потерял свой второй мобильный.
– Ты шутишь? – Ее зеленые глаза сверкают. – Что ты сделал? – голос Иды неожиданно становится резким. – Где ты был?
– Я же сказал!
Тут Густав понимает, что ему никто не поверит. Он трет шею.
– Ты хоть понимаешь, как на меня давят?
– Не знаю, есть ли тебе до этого дело, но Карро – моя лучшая подруга.
Ида захлопывает дверь, и Густав едва успевает моргнуть, как она уже выезжает с парковки.
Видимо, Каролина сказала что-то, из-за чего Ида реагирует так бурно. Но что? Чертова неизвестность. Для Густава нет ничего хуже. Как действовать? Он переходит через дорогу к своей машине, припаркованной на противоположной стороне улицы.
Открывая водительскую дверь, он видит приближающийся автомобиль, который притормаживает около него. Автомобиль проезжает опасно близко от Густава, которому на мгновение кажется, что тот его заденет. Оконное стекло опускается, показывается мужчина, примерно ровесник Густава и по виду выходец с Балкан, с бритой головой и черными татуировками от запястья до плеча. Его лицо кажется Густаву смутно знакомым, но он не может вспомнить откуда. Мужчина не сводит с Густава глаз. Вероятно, он из «Семьи» и появился здесь, чтобы припугнуть Густава. Прежде чем Густав успевает как-то отреагировать, мужчина газует. Колеса поднимают облако пыли, оставляя за собой неприятный запах жженой резины.
Лея слегка улыбается ему, когда он садится на стул около ее рабочего стола.
– Извините, я пока больше ничего не могу сказать, – говорит она и показывает на наушники.
Судя по реплике, на другом конце провода кто-то из журналистов.
В ожидании конца разговора Хенрик изучает хаос на ее столе. Осторожно берет маленькую фигурку, похожую на королеву Елизавету. Игрушка начинает махать и кивать головой. Коврик для мыши сделан в виде уменьшенного настоящего ковра, и Хенрик вспоминает обвинение Густава, направленное против семьи Леи. На столе нет фотографий.
Лея продолжает разговаривать, полные губы быстро двигаются, блики лампы мерцают на оливковой коже. Длинные густые ресницы отбрасывают тень на мягкие щеки, и Хенрик мысленно ругает себя за то, что не может остаться равнодушным к ее красоте. Она едва ли не красивее, чем вчера вечером.
Чтобы избавиться от колдовства, Хенрик встряхивает головой и начинает смотреть на стену позади Леи. Она вся обклеена газетными статьями об убийствах.
– Это случаи, которые ты расследовала? – спрашивает он, когда Лея кладет трубку и вынимает наушники.
– По-разному. Есть и такие, которые просто привлекли мое внимание. А это мой первый криминальный краш, – говорит она, показывая на полосы с новостями об убийстве Жозефины. – Я училась в первом классе, когда ее застрелили. А какое преступление первым глубоко затронуло тебя?
Голос Леи абсолютно серьезен. Хенрик пожимает плечами. Он не хочет это обсуждать. Лучше смотреть в будущее, а не думать о прошлом. На какое-то время в комнате повисает тишина.
– С кем ты говорила?
– С Эллен Тамм, криминальным репортером с ТВ-4. Она ужасно настойчивая, но я только сказала, что у нас нет обязанности отчитываться о чем бы то ни было ни перед ней, ни перед обществом. Ей придется подождать пресс-релиза, который мы распространим завтра.
– Она это проглотила?
Хенрик очень хорошо знает, кто такая Эллен Тамм. Настырная, упрямая журналистка, пишет о преступности. Одна из лучших. Они с ней выросли в одном городке.
– Нет. Но если она не получит от нас какой-нибудь информации, она начнет расследовать дело самостоятельно, и это было бы прекрасно, да? Ей, возможно, будет проще проникнуть в окружение Густава Йовановича. Что до меня, то пусть раскапывают сколько угодно грязи об этой семье, лишь бы мы нашли Каролину и девочек, – Лея скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула. – Густав чувствует, что на него давят.
– У него колоссальный комплекс неполноценности, – говорит Хенрик. – Кажется, он верит, что сильный человек – это тот, кто презирает слабых. Он хочет продемонстрировать, кто здесь главный, так что ему нужно правильно оппонировать.
– Не только он пытался показать в допросной, кто здесь главный. За это тебя прозвали Киллером?
– Это было давно. Скоро будет двадцать лет, как я ушел из спорта.
– Скучаешь?
– На самом деле нет. Мне никогда не нравилось направленное на меня внимание, и я не был хорошим человеком в те времена. Я еще не все загладил, в чем был виноват.
– А избиения, упомянутые Густавом на допросе? Это правда? Ты из-за этого ушел из футбола?
– Без комментариев.
Хенрик до сих пор помнит бьющий в нос запах аммиака и выброс адреналина, от которого у него исчезают все ограничения и он способен ударить противника в челюсть. Но только того, кто этого заслужил. Поскольку в футболе есть собственная система правил, на Хенрика никогда не заявляли в полицию, только отстраняли на несколько месяцев от игр, а потом он возвращался в команду. После последнего серьезного инцидента он решил уйти из спорта и вернулся с семьей в Стокгольм.