– А то, что Густав сказал о коврах ручной работы, детях и отмывании денег? – парирует Хенрик.
– Без комментариев.
Не отрывая взгляда от стола, Лея складывает бумаги стопкой.
– Ночной жор? – говорит Карим, который незамеченным зашел в кабинет. В руках у него два белых пластиковых пакета. – Я купил нам самый вкусный кебаб в городе, – широко улыбаясь, поясняет он.
Мясо оказывается идеально приправленным специями, а хлеб на вкус почти сладкий. Хенрик съедает кебаб и с острым, и с неострым соусом, запивая кока-колой, которую умудряется пролить на джинсы. Тихо чертыхнувшись, он промакивает пятно салфеткой.
– Нам нужно лучше разобраться в том, как Каролина провела день до исчезновения, – говорит он.
– Мы знаем только, что она обедала с детьми в «Сёрф Шак». Чертовски вкусные бургеры, не говоря об их фирменной картошке фри с петрушкой, чесноком и пармезаном – обязательно попробуй при случае, – говорит Лея, комкает бумагу, в которую был завернут кебаб, и выбрасывает в мусорную корзину. – По словам персонала, ничего странного в их поведении не было. Потом она заправила машину на заправке во Фридхеме. Там тоже ничего странного, мы проверили записи с камер, все выглядит нормально. Каролина смеялась, девочки радовались, когда получили мороженое. Во второй половине дня соседи слышали, что дети купались в бассейне в саду. Тишь да гладь, короче говоря. Потом что-то разозлило Каролину и заставило ее отменить визит к акушерке, позвонить матери и Иде. И об этом «чем-то» она предпочла не рассказывать Густаву.
– Насколько нам известно, – добавляет Хенрик.
– Да. Насколько нам известно.
Лея поворачивается к Кариму:
– Выяснилось что-то новое во время опроса соседей?
– Да, женщина из соседнего дома – ей семьдесят пять лет, живет одна – сказала, что слышала ночью детские крики. Она не знает, в котором часу это было, но думает, что около трех-четырех, потому что она уже слышала, как развозили газеты.
– Интересно, – кивает Лея.
– Она уверена, что это кричали Астрид и Вильма. Соседка знает их голоса, потому что они с рождения живут рядом. Обе кричали и плакали, но женщина не могла расслышать, что именно они кричали. Она подошла к окну, но ничего не увидела, а через какое-то время крики стихли. Она предположила, что одной из девочек приснился кошмар и та разбудила сестру. Потом соседка вернулась в постель и снова уснула.
– Она не видела ни людей, ни машин? – спрашивает Хенрик.
– Нет. Ничего. Но мы попытаемся найти почтальона. Я проконтролирую это, – говорит Лея, делая пометки в своем потрепанном блокноте.
– Соседка рассказала еще что-то о Йовановичах?
– Сказала, что Каролина выглядела несчастной, а Густав редко бывал дома. А когда приезжал, они с Каролиной часто ругались.
– Чувствуется, она заядлая любительница подглядывать, – говорит Хенрик, ежась.
– Мы проверили записи соседских камер, – продолжает отчет Карим. – В доме на другой стороне улицы есть видеокамера с датчиками движения, она работает круглые сутки. На ней видны два автомобиля, которые проезжают по улице рядом с домом Йовановичей около четырех утра. Точное время есть в файле, но изображение размыто, и невозможно разобрать, что это за машины. Видно только, что кто-то проезжает мимо. Понимаете, о чем я?
Хенрик кивает и допивает кока-колу.
– Через несколько домов живет более молодая женщина, – Карим сверяется со своими записями. – Она видела в районе семи утра красный «ауди» старой модели, припаркованный около забора Йовановичей. Он там стоял явно не в первый раз. Женщина уже несколько раз обращала внимание на эту машину и бритоголового мужчину за рулем. Он показался ей неприятным типом, но не более того. Он никогда не пытался угрожать ей или запугивать.
– Она записала номер автомобиля? – спрашивает Хенрик?
– К сожалению, нет. Извини, брат.
Карим поправляет «Ролекс» на запястье.
Тут дверь распахивается, и все взгляды устремляются на Марию и ее огромную шевелюру. Запыхавшаяся Мария прислоняется к дверному косяку и поправляет рыжие кудри.
– Недавно приходила лучшая подруга Каролины, Ида. Нам позвонили с ресепшен, когда вы допрашивали Густава, так что я пошла ее встретить. Она выглядела расстроенной и нервничала. Сказала, что хочет что-то рассказать. Тогда я отвела ее в одну из комнат для допросов.
Хенрик слушает, сцепив руки на затылке. Мария продолжает:
– Ида рассказала, что опасается, что Густав мог причинить вред своей семье.
Хенрик выпрямляет спину.
– Я спросила почему, но Ида не захотела объяснить. Я пробовала разговорить ее и так и эдак, она колебалась, сомневалась, но в итоге решила больше ничего не говорить. Думаю, она боится Густава. Я положу протоколы в папку с материалами дела.
– Спасибо, Мария, – кивает Хенрик. – Она не решается рассказать правду.
– Разумеется, она боится Густава, – прерывает его Лея.
Она собирает свои длинные волосы в большой узел на макушке.
– Мы заедем к ней завтра.
В кармане у Хенрика начинает вибрировать мобильный, он достает его и отвечает на звонок.
– Алло.
– Здравствуйте, это Биргитта Юртхувуд. Прошу прощения, что не позвонила раньше. Я по поводу исчезновения моей дочери Каролины Юртхувуд. Мы с мужем хотели бы узнать, что происходит. Мне дали ваш номер полицейские, которые приходили к нам днем.
Хенрик выпрямляется.
– Спасибо, что позвонили, – говорит он и открывает документ на компьютере. – Я весь день пытался дозвониться до вас.
– Да, извините, мы совершенно выбиты из колеи, вы же понимаете. Мы боялись отвечать на звонки, потому что звонит очень много журналистов.
– У них, к сожалению, нет ни стыда ни совести.
– Ужасно. Мы сходим с ума от беспокойства и не знаем, что делать. Мы сели в машину и выехали в Мальмё, но, едва отъехав от Стокгольма, подумали, что Каролина, возможно, захочет побыть со своей семьей. А вдруг она уже едет к нам? И мы вернулись.
– Вы правильно поступили. Я понимаю, как вы переживаете, но, к сожалению, мне нечего вам рассказать. Но мы задействовали все наши ресурсы, чтобы найти их.
– Я ведь разговаривала с ней вчера, и она была ужасно расстроена, но я не поняла из-за чего. Было не слышно, что она сказала. Она не захотела рассказать мне. Я перезвонила позже вечером, но она не ответила. Надо было сразу позвонить в полицию.
– С какого рода заявлением? – спрашивает Хенрик, встает и идет к доске с записями.
– Думаю, это он с ней что-то сделал.
– Кто именно?
– Густав, – шепчет Биргитта. – Нам он никогда не нравился. Он дурно обращался с Каролиной. Вы как следует его допросили?
– В настоящий момент мы не исключаем никаких вариантов, это все, что я могу сказать. А в чем заключалось дурное обращение?
– Я уверена, что он психопат. Ему нужны были только деньги Каролины и статус нашей семьи. Он обманул нашу девочку, и Каролина была от него совершенно без ума. Со временем у него проявились отсутствие эмпатии и психопатические черты.
– Как именно?
– Он ее подавляет, манипулирует ею, используя психическое насилие, я бы так это назвала. Он заставил ее усомниться в себе и в своем окружении. Он настроил ее против нас, и мы очень мало общались в последние годы.
– Он ее бил?
– Не знаю, думаю, да.
– Вы предполагаете, что нечто в этом роде случилось сегодня ночью?
– Я уверена в этом. Она не хотела рассказывать, в чем дело, но я убеждена, что это из-за Густава. Он ее когда-нибудь убьет. А может, уже убил.
– Каролина рассказывала вам об этом или вы видели у нее какие-либо следы избиений: синяки или что-то в этом роде?
– Нет, этого я утверждать не могу. Но мать всегда знает, когда что-то не так.
– Понимаю. Я читал отчет стокгольмской полиции о разговоре с вами, и тогда вы ничего из этого не упоминали. Почему?
– Я не решилась…
– Понятно, – говорит Хенрик, не зная, чему верить. – Спасибо, что поделились своими опасениями. Прежде чем мы закончим разговор, я должен задать несколько вопросов о брате Каролины, – Хенрик заглядывает в свои заметки. – Педер Юртхувуд. Мы нигде не находим данных о нем. Он не живет в Швеции?
На другом конце воцаряется тишина.
– Алло, Биргитта, вы меня слышите?
– Могу я спросить, почему вы интересуетесь Педером?
– Насколько я понял – поправьте меня, если я ошибаюсь, – у Каролины с Педером были напряженные и отнюдь не мирные отношения. Это так?
– Нет.
– Я бы хотел узнать об этом больше и, если можно, поговорить с Педером.
– Откуда вы все это взяли? – зло говорит Биргитта. – Кто вам это сказал?
– К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос.
– Что бы вам ни наговорили, знайте, что в нашей семье у всех были прекрасные отношения, наши дети росли в спокойной и гармоничной обстановке. Педер и Каролина были лучшими друзьями.
– Были?
– Педер умер.
Пятница. 14 августа
Утреннее солнце еще не поднялось выше деревьев в саду, за забором шумело беспокойное море.
Густав всегда с уважением смотрел на море и его величие, его всегда влекло открытое море. С другой стороны дома за забором бурлит другое море – море журналистов и фотографов.
Густав ощущает тяжесть в голове, он даже не помнит, во сколько разошлись вчера его друзья. Несколько его близких приятелей, которые к тому же работают на него, зашли вчера вечером проведать его. К счастью, им хватило ума не начать говорить о фирме и финансировании.
Он выпивает уже третий эспрессо, но количество кофе не играет никакой роли. Ничего не помогает. Скоро силы оставят его.
Голос Карро эхом отдается в голове. Что он должен был сделать? Что сделала она? Надо объявить награду, расклеить объявления, завести номер для звонков тех, кто хочет что-то рассказать. Попытаться ускорить поиски.
Невозможно просто сидеть и ждать, пока полиция что-то предпримет. Не получится. Прошли сутки с момента объявления Каролины и девочек в розыск. Утренние новости по телевизору жужжат фоном. Мир продолжает вертеться, словно ничего не произошло.