Матс поправляет галстук, лежащий на животе.
– И что это значит?
– Что у тебя чертовски шаткое положение. Особенно если тебе нужны капиталовложения, а у тебя есть еще что-то, что, как бы так поточнее выразиться, является не вполне прозрачным, – Матс кивает в сторону стола с распечатками. – Негативная публичность или арест были бы фатальны, и это неизбежно привело бы к более тщательному расследованию твоей деятельности. К тому же это затянет или вовсе разрушит сделку, и тогда ты окажешься в еще более паршивой ситуации, чем сейчас.
Густав задумчиво кивает.
– Могут ли чисто гипотетически существовать какие-то доказательства, которые укажут на твою связь с исчезновением? – продолжает Матс. – Спрашиваю об этом как друг.
– Нет, это абсолютно невозможно, – отвечает Густав, не отрывая от него взгляда.
Во всяком случае, ничего такого, с чем он не мог бы разобраться. Или о чем надо говорить вслух.
– Окей. Поскольку ты утверждаешь, что невиновен, то бремя доказательства лежит на полиции. Но одно ты должен для себя уяснить, – говорит Матс, снимая очки. – И это я тоже говорю как друг, а не как адвокат. Человек не думает о многих вещах, а время идет. И чем больше говорится неправды, тем хуже становится. Ложные утверждения копятся, и не дать им превратиться в цельную гору будет сложно.
Густав встает и открывает окно. Ему нужен воздух.
– Они подбираются к тебе со всех сторон. Инспекция по азартным играм требует ответа. Мошенничество может стоить тебе шести лет тюрьмы.
– Какой у меня выбор?
– Пусть исчезновение выглядит несчастным случаем.
Густав замирает и смотрит на своего адвоката.
– Я не имею никакого отношения к исчезновению моей семьи.
– Очень хорошо. Деньги должны быть возвращены компании. Ты не можешь объяснить нехватку ста миллионов крон. Тех ста миллионов, которые ты позаимствовал со счетов компании, чтобы покрыть свои неудачные инвестиции.
Плюс тридцать миллионов долга «Семье», думает Густав. Он ощущает в груди такое давление, что едва может дышать. Дьявол!
Но у него есть план, хотя и не особо надежный, как сейчас кажется.
Густав допивает виски, хочет налить еще, но удерживается. Надо сохранить ясность мысли. Никакие связи с «Семьей» не должны выплыть наружу.
В кармане вибрирует телефон. Он достает его и видит, что это СМС-ка. Дрожащими руками он открывает ее и читает.
– Что там? – интересуется Матс.
– Сообщение с неизвестного номера. Требуют пятнадцать миллионов евро криптовалютой, если я хочу увидеть свою семью живой. Если я заявлю в полицию, Карро и девочки умрут, – голос у Густава срывается, когда он говорит это. – Они пишут, что у них есть осведомители в полиции, которые сообщат им, если я настучу на них.
Сердце колотится. Вцепившись в телефон, он перечитывает сообщение.
– Это «Семья»?
Матс поднимается из кресла.
– У меня есть предположения, – отвечает Густав, продолжая смотреть на экран. – Что мне делать?
– Ты должен убедиться, что твоя жена и дети живы. Задай вопрос, ответ на который знают только они.
Густав так и делает – отвечает на СМС-ку двумя вопросами.
Через несколько секунд приходит ответ: «Магги. Больше жизни».
– Ответы правильные. Они живы.
Густав начинает ходить туда-сюда, не в состоянии остановиться.
– Ты должен рассказать об этом полиции, – говорит Матс. – Как твой адвокат, я советую тебе сделать это. У них есть методы на случай таких преступлений.
– Ни за что. Ты же видишь, что они пишут. Моей семье конец, если я не достану денег, и мы оба знаем, что они не шутят. Они умнее всех копов, которых я когда-либо встречал.
– Как ты достанешь эти деньги?
Густаву противна эта мысль, но он собирается поговорить с родителями Каролины. Теперь вся надежда только на них.
Она осторожно нажимает на живот, чтобы почувствовать в ответ движение малыша. Моментами ей кажется, что он шевелится, но желудок сводит от голода, и трудно различить, что есть что. Всего несколько недель назад Каролина почувствовала первые движения Людвига. Легкие толчки абсолютного волшебства. Она не знала, как много в ней любви, пока не родила детей.
Неужели ее родители тоже чувствовали нечто подобное по отношению к ней? Не может быть. Единственный, кто ее обнимал в детстве, была няня.
Каролина злится при воспоминании об этом. Она уже устала от постоянного возвращения в мыслях к своему детству, к брату, к родителям. Но с тех пор как родились Вильма и Астрид, воспоминания стали еще тяжелее. Густав правильно проанализировал ее. Когда она переставала думать о своих чувствах, она теряла контакт с самой собой. Может быть, она многое неверно выбирала в жизни из-за того, что никогда не решалась прислушаться к своему внутреннему голосу.
Мышка безразлично скребется в углу. Вероятно, тоже надеется найти выход.
В отличие от своих родителей, Каролина все бросила ради детей. Или, скорее, ради Густава. Она бросила карьеру, потому что его работа была важнее, ведь он зарабатывал больше. К тому же Густав не хотел, чтобы она надолго уезжала от семьи. Приглашения на пробы стали присылать все реже. А потом они и вовсе практически прекратили приходить.
Каролина пыталась убедить себя в том, что это ее собственный выбор, но кого она хочет обмануть? Она уже вряд ли может называться актрисой, но, может, это и к лучшему, таланта у нее все равно, видимо, нет. Ее родители были правы, надо было изучать медицину, как мама, или юриспруденцию, чтобы унаследовать отцовский бизнес с недвижимостью, но теперь уже слишком поздно. Если она выживет, можно попробовать написать сценарий. Или заняться режиссурой?
Каролина должна начать снова зарабатывать деньги. Но времени нет, и, вообще говоря, у нее ничего особо хорошо не получается, только улыбаться широко и долго.
Она лежит на холодном полу в позе зародыша и раскачивается взад-вперед. Она понимает, что скоро произойдет, и надо попытаться думать рационально, чтобы не сдаться, какая бы скорбь ни одолевала ее.
В некрологе будет написано: «Каролина Юртхувуд-Йованович, неудавшаяся актриса (и, помимо этого, домохозяйка)».
Боль в спине и животе усиливается, Каролина пытается заставить тело сопротивляться схваткам, но это невозможно. Она не может управлять жизнью. Скорбь захлестывает ее, и от нарастающей боли она начинает кричать.
Хенрик выключает свет и покидает кабинет последним. Лея ушла с час назад. Он хотел бы проводить ее до дома, чтобы поговорить, но она даже не попрощалась. Лея вызывает у него чувства, которые он считал для себя невозможными. С ней он чувствует себя сильным и слабым одновременно, и едва ли он способен определить, где проходит граница между этими состояниями. Он пытается заглушить то, что горит у него внутри. Вожделение в чистом виде, он так давно не чувствовал ничего подобного.
Хенрик встряхивает головой.
Завтра Густав будет выступать в утренних новостях. Недавно звонила Эллен Тамм и пыталась выудить у Хенрика информацию, раздраженная тем, что полиция не может с ней ничем поделиться. Им нечего сказать журналистам, а давление со стороны прессы все сильнее. Габриэлла в стрессе. Со всех сторон поступают запросы, и это отнимает у них драгоценное время.
Пару секунд Хенрик размышляет, не позвонить ли ему своим дочерям, но он помнит, что Карин просила его держаться от них подальше. Сначала это казалось неплохой идеей, он и сам тогда считал, что не имеет права разговаривать с ними. Но он ужасно скучает по ним и хочет услышать их голоса, узнать, как они себя чувствуют и как дела дома.
О Карин он едва ли хоть раз вспоминал после того, как приехал в Мальмё. За плечами у них столько скверных лет, что он чувствует себя в каком-то смысле более свободным, с тех пор как она отдалилась от него.
Хенрик думает о Густаве, который является не только главным подозреваемым, но и мужем и отцом, чья жена и дети пропали.
Мир не делится на черное и белое, кто бы что ни говорил. Хенрик достает из кармана джинсов телефон и набирает номер Майи, хотя ему следовало бы уважать желание Карин, запретившей ему это делать. По ее мнению, он представляет опасность для нее и девочек. Все годы, что они были женаты, она боялась, что Хенрик станет таким же, как его отец. Она считает, что гены насилия передаются по наследству от родителей к детям. Кто знает, может, она и права. Хенрик и сам боялся этого и много раз сомневался в своей способности себя контролировать.
Весной Карин сказала, что с нее хватит.
Включается автоответчик: «Здравствуйте, это Майя. Я не могу сейчас ответить. Не оставляйте запись на автоответчике. Отправьте сообщение, если у вас важное дело. Пожалуйста».
«Привет, Майя, это я… Просто хотел сказать, что думаю о тебе. Мне жаль, что все так вышло. Скучаю». Хенрик кладет трубку и сует телефон обратно в карман.
Через час военные и Missing People снова будут прочесывать окрестности. Хенрик поедет туда, чтобы принять участие в поисках. Его задача не только идти в цепочке, но и следить за участниками. Не раз преступник пытался приблизиться к расследованию и поискам.
Звонит телефон. Один из коллег из временного пункта на Густавсгатан сообщает, что они нашли красный «ауди».
– Ты сможешь приехать?
– Уже еду.
Суббота. 15 августа
Кто-то поправляет его микрофон и протягивает стакан воды.
Через пару минут начнется прямой эфир. Свет софитов в студии утренних новостей слепит Густава, снова дает о себе знать усталость.
Начало девятого, а он уже четыре часа на ногах.
Ночные поиски ничего не дали. Сотни людей собрались на берегу недалеко от их дома и организованной цепочкой прочесали все окрестности, но не нашли никаких следов Карро и девочек.
Густав очень благодарен всем за их неравнодушие, но пустота внутри от этого не уменьшается.
В голове у него звучат голоса Каролины и дочерей. Моментами тревога превращается в злость, но он чувствует преимущественно ужасное одиночество.