В принципе, его карьере конец, но думать об этом он не должен. Надо сосредоточиться на расследовании и найти Астрид и Вильму.
– Вы помните что-нибудь о том месте, где были заперты? Вы слышали какие-то звуки? Церковный колокол, поезда, теплоходы, самолеты, мычание коров, что угодно.
– Простите, – говорит Каролина и кашляет.
– Вы не видели каких-то примет на местности? Здания, море? Не чувствовали какой-нибудь специфический запах?
Каролина качает головой.
– Послушайте, я понимаю, что это сложно, но вы должны попытаться вспомнить. Ваши дочери могут оставаться в том же месте, и чем больше времени пройдет…
– Я знаю, – огрызается она. – Неужели вы думаете, что я не хочу вспомнить?
Лея поднимает руку в знак того, что надо снизить темп. Собственно, допрашивать Каролину пока рано: она слишком слаба. Но каждая секунда на счету. Так что надо найти какой-то способ разговорить ее.
– Наш дом сгорел? – вдруг спрашивает Каролина.
– Сгорел?
Хенрик удивленно смотрит на нее.
– Мне снился кошмар о том, что в нашем доме пожар и я не могу спасти девочек. Простите, я не знаю, может, я сошла с ума, но мне это снилось несколько раз и кажется таким реальным… Дом горел?
Лея разочарованно кладет блокнот на колени.
– В вашем доме не было пожара.
– Простите, я понимаю, это звучит безумно, – говорит Каролина и натягивает одеяло еще выше.
– Вовсе нет, – спокойно возражает Лея. – Важно, чтобы вы рассказали все, что всплывает в памяти. Ваш муж говорил нам, что вы не доверяли своей памяти в последнее время и вспоминали вещи, которые на самом деле не происходили. Это так?
– Да. Не знаю…
– Вам трудно отличить сон от реальности? – спрашивает Хенрик.
Каролина ерзает на кровати. Либо она не хочет, чтобы это стало достоянием общественности, либо недовольна тем, что ее муж рассказал об этом полиции.
– Я просто говорю о повторяющемся сне, который я видела. Вы же понимаете, как ужасно оставаться наедине со своими мыслями и даже не иметь представления о том, ночь на дворе или день, не помнить, что случилось, и не знать, увидишь ли ты снова свою семью.
Атмосфера накаляется.
– Понимаю, – говорит Хенрик. – Такие ситуации подхлестывают фантазию, включается инстинкт самосохранения. Вы упомянули, что были в одиночестве. То есть вас никто не сторожил?
– Думаю, никто. Не помню. Нет. Там была только я. И еще тот, кто вытащил меня из багажника.
Хенрик поднимает бровь.
– Тот? Это точно был мужчина?
– Думаю, да. Он был сильным…
– Вы сказали, что слышали Астрид и Вильму.
– Да, но возможно, что это просто самовнушение. Я не знаю, их голоса были так отчетливо слышны, когда я лежала в багажнике. Они плакали и звали меня, но я не могла ответить из-за кляпа во рту. Можно мне еще воды?
– Разумеется, – отвечает Лея и подносит Каролине ко рту стакан с трубочкой.
Спина начинает болеть. Хенрик встает и подходит к окну.
– Вечером накануне того дня, когда вы исчезли, вы сделали несколько звонков. Вы помните, с кем разговаривали и о чем?
Он поворачивает пластинки жалюзи и выглядывает на улицу. Внизу жизнь кипит, как обычно.
– Нет. Кому я звонила?
– Густаву, Биргитте, Иде и акушерке, – перечисляет Лея. – Вы отменили визит к акушерке, зато договорились о встрече с Идой. По ее словам, вы хотели рассказать ей нечто важное. Не помните, что именно?
– Понятия не имею… Наверное, что-то произошло. Я ни разу не отменяла визитов к акушерке.
Каролина кладет руки на живот.
Хенрик отходит от окна и снова садится на табуретку.
– Я все понимаю и не хочу на вас давить, но все же: что последнее вы помните перед тем, как вас увезли из дома?
– Я тысячу раз пыталась вернуться в тот момент. Я помню какой-то звонок, но не помню, кто звонил. Это было, когда я собиралась идти укладывать девочек. Они днем плавали в бассейне…
– На вашем телефоне нет входящих до двадцати одного ноль-ноль.
Каролина удивленно смотрит на Хенрика.
– Этого не может быть… Подождите, я уверена, что это было раньше, звонок так отчетливо звучал. Наверное, это был другой телефон. Я помню этот звук, а потом наступает чернота.
– Хорошо, – говорит Лея. – Давайте продолжим. Вы обычно не включаете сигнализацию, когда вы дома?
– Я всегда включаю сигнализацию, когда иду спать.
– Значит, вы еще не легли в тот вечер, раз сигнализация не была включена?
– Видимо, нет… Но я явно собиралась идти спать, потому что на мне была ночная рубашка.
– У вас бывали гости в последнее время? Может быть, кто-то искал с вами общения? – спрашивает Хенрик, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Каролина мотает головой.
– Не случалось ничего необычного? – продолжает он.
– Нет. Вы знаете, где мой телефон?
– Эксперты изучили его. Мы вернем его вам в ближайшее время.
– А вдруг похитители найдут меня здесь?
Каролина сворачивается в клубочек.
– Здесь вы в безопасности.
– Мне очень тяжело дышать, – говорит Каролина, прижимая руки к груди. – Извините, я странно себя чувствую, и голова кружится… Мы можем прерваться ненадолго?
Ее веки прикрываются, дыхание учащается, Каролина держится за грудь. Похоже, у нее начинается паническая атака, думает Хенрик и тянется к тревожной кнопке, чтобы вызвать врача. Но она останавливает его, схватив за руку.
– Порт, – бормочет Каролина.
– Что вы сказали? – переспрашивает Хенрик, придвигаясь поближе.
– Там пахло портом.
– Так.
Наконец-то, что-то существенное.
– Вы видели корабли?
– Силосная башня. «ЛМ Силос», – выдавливает Каролина.
– Недалеко от порта Мальмё, – говорит Лея и быстро встает с табуретки.
Она берет рацию и выбегает из комнаты. Каролина пытается подняться, опираясь на локти.
– Мне надо туда.
– Думаю, будет лучше, если вы останетесь здесь. Лея объявила тревогу, и несколько автомобилей уже выехали.
Такое ощущение, что он ведет чертову войну на семи фронтах одновременно, понятия не имея, откуда последует очередная атака.
Густав прислоняется головой к стене мерзкого светло-желтого цвета в больничном коридоре и сжимает кулаки. От одежды воняет рвотой. Он дерьмово выглядит. Он сутки ждал, пока очнется Карро. Надо принять душ и переодеться, но сначала надо выяснить, что ей известно. Карро кажется изменившейся. Ее мысли и чувства невозможно считать.
Единственное, что Густав знает точно, это что дочек не оказалось в доме, где Лукас Бек разнес себе череп на тысячу кусков. Полиция прочесала там все еще раз – ни намека на пребывание Вильмы или Астрид.
Никаких следов.
У Густава дрожат ноги. Он обводит взглядом мрачный коридор.
Полицейские, которые дежурят около палаты Карро, пялятся на него, как будто он представляет собой угрозу. Необъяснимо. Там ведь находится его жена.
Он сжимает челюсти. Неудачные инвестиции стоили ему всего. Асиф прав. Его занесло. Обратиться к двоюродному брату и одолжить у него денег было смертельным ударом. Единственное, что может вернуть девочек, это выплаченный долг, в этом он уверен.
Умолять Асифа или пытаться воззвать к его разуму не сработает. К тому же он залег на дно. В баре «Будва» его никто не видел, ни с кем другим из «Семьи» Густав говорить не решается – уж лучше застрелиться, как Бек.
Густав встает, делает несколько глубоких вдохов и идет в небольшую комнату ожидания, где послушно сидят Бенгт и Биргитта, напоминая двух восковых фигур из Музея мадам Тюссо. Разодеты в пух и прах – на Биргитте черно-белый твидовый костюм, а на Бенгте двубортный темно-синий пиджак и красные брюки. Густав садится на диван из светлого дерева и выпивает залпом бутылку воды.
– Я могу присесть здесь?
Густав поднимает глаза и видит врача Анн-Софи в белом халате.
– Конечно, – отвечает он и подвигается в сторону, освобождая место.
От Анн-Софи исходит легкий запах ванили и средства для дезинфекции. На шее у нее цепочка с маленьким золотым ангелом, поблескивающим на загорелой коже.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она и смотрит сначала на Густава, потом на восковые фигуры.
– Бывало и получше. Как Карро?
Рубашка натягивается у него на груди, когда Густав скрещивает руки.
– Судмедэксперт проведет обследование, задокументирует травмы и напишет заключение, – приятный и спокойный голос врача являет собой полную противоположность тому, как чувствует себя Густав. – Важно, чтобы вы поняли, что Каролина травмирована физически и психически и это ее изменило.
– Ее изнасиловали? – спрашивает Густав и сжимает челюсти.
Анн-Софи озабоченно просматривает свои бумаги.
– Ее изнасиловали? – настаивает он.
Он должен знать. Если да, это знак ему.
– Подождем ответа эксперта, – говорит Анн-Софи и поворачивается к Бенгту и Биргитте: – Помимо полученных ран Каролина наверняка будет страдать от посттравматического стресса. Она многого не помнит, но память может со временем вернуться и вызвать сильную боль и тревожность. В ближайшее время потребуется большая работа и с ее стороны, и…
– Простите, что прерываю, – говорит Густав, понимая, что вступает на скользкий лед. – Я просто хочу, чтобы вы знали, что проблемы с памятью у моей жены начались в прошлом году и она не вполне была самой собой.
– Спасибо, хорошо, что вы об этом сообщили. Каролине будет сложно восстановить в памяти произошедшее. В первое время это может производить странное впечатление – она будет впадать в состояние тревожности, злости, раздражения, иногда будет терять интерес к окружающему миру, иногда ей сложно будет сосредотачиваться. Часто в голове вертится множество мыслей и эмоций. Беспокойство может проявляться в форме спазмов, болей, головокружения, усталости и потери аппетита. Но, учитывая то, что сейчас ее состояние стабильно, я считаю, что вы можете поехать домой и отдохнуть. Мы позвоним, если будут какие-либо изменения.