– Обыскали все помещения внутри башни?
– Осмотрели все внутри и снаружи. Нет никаких видимых следов Вильмы и Астрид, но мы продолжим искать в остальной части порта. Каролину держали взаперти вон там, – говорит Карим и показывает на ведущую вниз лестницу.
Хенрик вытирает пот со лба и спускается по винтовой лестнице. Внизу он обнаруживает зеленую дверь с выдранными фрагментами.
– Она выбралась через это отверстие?
Ему кажется, что и ребенку едва ли удалось бы пролезть через такую небольшую дыру. Затылок холодеет, как представишь это.
– Если, конечно, все происходило именно так, – недовольным тоном комментирует Лея.
Они переступают через порог взломанной двери и проходят внутрь складского помещения. Там такая вонь, что Хенрик прикрывает нос. На полу кровь и испражнения. Вспышки фотокамер, которыми эксперты снимают улики, освещают комнату.
– Хенрик Хедин, новый следователь в тяжких, – быстро представляется он и снова закрывает ладонью нос и рот.
Оглядывая помещение, он замечает зерна и мышиные экскременты по углам, сломанную алюминиевую стремянку на полу и синий спальный мешок. Хенрик неохотно подходит к нему и отворачивает один угол. Он вздрагивает и борется с рвотными позывами, когда видит крошечную головку с темным пушком. Каролина тщательно завернула своего неродившегося ребенка, так что он кажется спящим. Хенрик чувствует резь в глазах и отворачивается.
– Почему ее заперли здесь?
– Некоторые из этих зданий в порту использовались торговцами людьми, – выдавливает Лея, не отрывая ладони от носа. – Здесь нашли проституток из Восточной Европы. Видишь, в двери было отверстие для еды, – она показывает на обломки двери, развороченной Каролиной. – Несколько лет назад полиции пришлось выбить стальную дверь, которая вела в подвальное помещение в старом локомотивном депо. Там нашли сидевших взаперти двух девушек.
Хенрик поражается тому, скольких же подонков, занятых темными делами, притягивают к себе порты.
– Тут может быть связь. Кто стоял за тем делом?
– Мы так и не выяснили.
– Если поверить Густаву, который утверждает, что не получал требований выкупа, можно допустить, что мы снова столкнулись с торговлей людьми.
Лея смотрит на него скептически.
– Ты хочешь сказать, он продал свою семью?
– Как я уже сказал, ничто не исключено.
– Да прекрати. Швеция – крупнейший в Европе рынок нелегального оружия с Балкан. Понятно, что речь идет о «Семье». Мы расследовали несколько случаев контрабанды сотен единиц оружия в Швецию. У «Семьи» хорошо проработанная система доставки и продажи оружия. До прошлого года порт был их цитаделью. Мы провели облаву и нашли целый арсенал. Кроме пистолетов и взрывчатых веществ там было порядка сотни гранат и еще боеприпасы.
– Кто-то был осужден?
– Пятнадцать человек из «Семьи» предстали перед судом, но он закончился фиаско. Мы так и не вышли на главарей, и теперь они нашли новые места.
Безнадега. И неважно, сколько тысяч часов работы будет потрачено на эту проблему. Хенрик разделяет разочарование Леи. Если виновники – «Семья», будет сложно засадить в тюрьму тех, кто это все задумал. Но вряд ли это «Семья». Было бы идиотизмом с их стороны привезти Каролину и девочек сюда.
– В их кодексе нет запрета на конфликты со своими?
– Во всех бандах есть.
– Вы сталкивались с подобного рода наказанием.
– Насколько я знаю, нет, – вздыхает Лея.
– Я хочу, чтобы выяснили, откуда взяты веревки и как ей удалось их перерезать. И кусок ткани, который использовали как кляп, – это пижама одной из девочек? Чья именно? Откуда спальный мешок? Есть ли следы наркотиков, боеприпасов? Спермы? Надо зафиксировать все следы ДНК и прогнать их через все базы данных. Нельзя ничего упустить.
К горлу подступает тошнота. Хенрик косится на Лею, которая темной королевой блистает среди экспертов в защитных комбинезонах. Их взгляды встречаются, и Лея молча подмигивает ему, а потом поворачивается спиной.
В помещении нет окон, Каролина не могла иметь хоть какое-нибудь представление о времени дня, не знала, ночь на дворе или день. В такой ситуации, чтобы выжить, ей надо было проявить большую изобретательность. Хенрик пытается представить себе ужасные сутки, которые она здесь провела.
– Мы составили список всех найденных предметов, – говорит Карим, который прибыл на место одним из первых. – Не на что опереться.
– Окей. Твое мнение? – спрашивает Хенрик.
Карим молод и видел не так много мест преступления, ему трудно выдержать такое зрелище. У него посерело лицо, а глаза выпучены так, словно он в них спички вставил. Несмотря на пятнадцать лет службы, даже Хенрику сложно абстрагироваться от этого мрака и не позволить злости застить ему разум.
– Мы опоздали, – отвечает Карим дрожащим голосом.
Девочек в порту не нашли. По словам рыжеволосой полицейской, там не оказалось никаких следов. И это была единственная информация, которую он получил за несколько часов вынужденного ожидания в проклятой комнате для допросов.
– Как вы себя чувствуете?
Хенрик, как обычно, садится на стул напротив и включает диктофон. Без выражения оттарабанивает номер дела и личный номер Густава. Формулировка, однако, изменилась, поскольку Каролина нашлась.
– Как я себя чувствую? А как вы думаете? – говорит Густав, скрестив руки на груди. – Задолбался здесь сидеть.
От усталости у него дергается глаз, и тяжело усидеть на стуле не сутулясь.
Они не могут задерживать его здесь. Но, по мнению адвоката, ему лучше сотрудничать с полицией и делать то, что ему скажут.
– Как движется расследование? Вы узнали от Карро что-то новое?
– Хотите попить чего-нибудь?
– Ни хрена я не хочу, – отвечает Густав и разваливается, широко расставив ноги. – Я хочу только узнать, почему меня заставляют сидеть в этой крысиной норе и что вы сейчас делаете.
– У вас есть какие-то соображения о том, почему Каролину держали в порту?
Хенрик кажется уставшим. Как будто и у него совсем закончились терпение и энергия.
Густав мотает головой.
– Отвечайте, пожалуйста, вслух, чтобы ответ записался на диктофон.
Хенрик показывает на маленький черный гаджет.
– Нет.
– Почему вы ранее заявляли, что никак не связаны с портом, хотя два года назад были в числе потенциальных инвесторов в тот район?
– А разве это связь? С какого это вдруг стало связью? Я рассматривал сотни аналогичных проектов и не могу сказать, что как-то с ними связан.
– Вы бы упростили нашу задачу, если бы сразу рассказали об этом, учитывая, что там держали взаперти вашу жену.
– Зачем? – говорит Густав, пожимая плечами. – Чем вас могут заинтересовать мои старые инвестиционные планы?
– Позвольте мне решать, что нас интересует, а что нет. Существуют ли еще какие-то связи, о которых мы должны знать? Например, то, что у «Семьи» там были оружейные склады?
– Не надо снова приплетать сюда это. Я не имею никакого отношения к «Семье». Сколько раз я должен это повторять?
– Как я уже сказал, какие вопросы задавать – решать мне. А вы должны отвечать правду. Ведь мы хотим одного и того же – найти ваших дочерей?
– Да.
– Хорошо. Мы просмотрели бухгалтерские отчеты вашей компании за прошлый год, потому что за этот они отсутствуют, – Хенке сделал паузу, как будто ожидая комментария. – Вы закончили год в минусе?
– Это новая компания. Развитие бизнеса требует времени.
– Понятно. Но там есть несколько не вполне понятных пунктов. Чтобы не ходить вокруг да около: вы отмываете деньги для «Семьи»?
– Что?! – Густав подскакивает. – Вы несете чушь, я не имею к ним никакого отношения.
– Сядьте, – говорит Хенке, напрягая мышцы плеч.
– Вы должны мне поверить.
– Сядьте, я сказал.
Густав неохотно повинуется.
– Они вынуждают вас отмывать для них деньги?
Густав усмехается.
– Не сдаетесь?
Он вытирает влажные ладони о брюки.
– Я не могу вам верить – вы слишком часто нам лгали. Вы каким-то другим образом помогаете «Семье»?
– Нет, – Густав громко вздыхает. – Я делаю все, что в моих силах, чтобы держаться от них подальше.
– Знаете, что у меня не сходится? – Хенке буравит его своим ледяным взглядом. – Как это возможно, что у такого человека, как вы, известного своими успехами, владеющего одним из самых дорогих домов в городе, разъезжающего на дорогих машинах и живущего лучше, чем девяносто процентов населения, такие долги и столько неоплаченных счетов? Вы можете это объяснить?
Густав вздыхает.
– Это моя жена. Она безнадежна, когда речь идет о счетах, она ни одной квитанции не оплачивает вовремя. Признаюсь, это большая проблема. Я пытался помогать ей, но она куда-то сует счета и забывает, что купила и за что нужно заплатить.
– Значит, инвестиции в бразильскую недвижимость не имеют отношения к этой проблеме? Насколько я понял, вы вложили туда целое состояние. Пришлось одолжить денег у двоюродного брата?
– Что вы несете?
– А как вы думаете? Как так оказалось, что кто-то похитил ваших детей и не требует выкупа? – спрашивает Хенрик и встает. – Или вы не решаетесь что-то нам рассказать? Вам кто-то угрожает?
– Нет, нет, нет.
Хенрик устало вздыхает и смотрит в свои бумаги.
– Вы их спрятали, чтобы защитить?
– Что? От кого?
– Слушайте, – Хенрик бьет ладонью по столу, так что Густав вздрагивает. – На это вопрос можете ответить только вы. Обе ваши дочери исчезли, а вы сидите здесь и ведете себя крайне заносчиво. Соберитесь, черт возьми, и начните помогать следствию. Какие у вас есть проблемы?
– У меня чертова уйма проблем, и я того гляди чокнусь, доказывая вам, что не имею никакого отношения ко всему этому.
– Вы только укрепляете наши подозрения, когда ведете себя таким образом.
– Да как вы смеете говорить, что я похитил собственных детей? Для чего?
– Кого вы боитесь? Мы можем помочь вам.