Мистер Мондер выглядел озадаченным и, казалось, в кои-то веке не знал, что ответить.
– Думаете ли вы, – продолжала экономка, – что миссис Фрэнкленд будет рада публичной огласке того, что произошло в доме? Она велела нам обратить внимание на поведение этой женщины и незаметно проследить за ней, когда она уйдет. Я не смею советовать вам, мистер Мондер, но что касается меня, то я снимаю с себя всякую ответственность за любые действия, кроме как за выполнение указаний госпожи.
Мистер Мондер колебался. Между тем дядя Джозеф медленно пошел к двери, ведя за собой племянницу.
– Бетси, дорогая, – сказал он, обращаясь к горничной с совершенным хладнокровием и спокойствием, – мы здесь чужие, не будешь ли ты так добра показать нам дорогу?
Бетси посмотрела на экономку, но та жестом велела ей обратиться за приказаниями к дворецкому. Мистер Мондер испытывал сильное искушение, настоять на немедленном осуществлении насильственных мер, к которым он грозился прибегнуть, но возражения миссис Пентрит заставили его остановиться.
– Бетси, дорогая, – повторил дядя Джозеф. – Неужели вы, моя милая, потеряли слух? Я прошу вас показать дорогу к выходу.
– Подождите! – нетерпеливо воскликнул мистер Мондер. – Я настаиваю на том, чтобы вы подождали, сэр!
– Вы настаиваете? Хорошо, хорошо! Если вы ведете себя невежливо, то это не дает мне повода тоже быть грубияном. Мы немного подождем, сэр, если вам есть что сказать. – При этом дядя Джозеф вышел за дверь и прошелся взад и вперед по коридору. – Сара, дитя мое, я напугал этого человека важными словами, – прошептал он. – Постарайся не дрожать так сильно. Скоро мы снова будем на свежем воздухе.
Тем временем мистер Мондер продолжал шепотом беседовать с экономкой, отчаянно стараясь сохранить привычный покровительственный тон и привычное чувство превосходства.
– Во всем, что вы мне сказали, мэм, есть значительная доля правды. Но вы говорите об этой женщине, между тем как я говорю о мужчине. Неужели вы думаете, что я отпущу его, не настояв, по крайней мере, на том, чтобы он назвал мне свое имя и адрес?
– А вы настолько доверяете иностранцу, что поверите, что он назвал вам свое настоящее имя и адрес? – спросила миссис Пентрит. – Я должна признаться, что уверена в противном. Но если предположить, что вы задержите его и предъявите обвинение судье – хотя до дома судьи пара часов ходьбы от нас, – вы, конечно, рискуете оскорбить миссис Фрэнкленд, задержав женщину и предъявив ей обвинение. Ведь, мистер Мондер, хотя я считаю, что иностранец способен на всякое, именно она взяла ключи, не так ли?
– Совершенно справедливо, совершенно справедливо! – воскликнул мистер Мондер. – Странно, как я упустил из виду это обстоятельство! Совершенно справедливо!
– Я полагаю, что лучше было бы, – продолжала экономка таинственным шепотом, – следовать указаниям в письме: отпустить обоих, будто мы не хотим унижать себя ссорами и спорами, и проследить за ними. Сын садовника, Джейкоб, сегодня днем работал в западном саду, так что они его не видели и не увидят, если проводить их через южную дверь. Джейкоб – смышленый парень, как вы знаете, и если его правильно проинструктировать…
– Это весьма необычно, миссис Пентрит, – вмешался мистер Мондер с непревзойденной уверенностью, – но, когда я впервые сел за этот стол, мысль о Джейкобе тоже пришла мне в голову. Но из-за того, что мне пришлось говорить, и из-за жара спора, я отвлекся от нее самым непостижимым образом…
Тут дядя Джозеф, чей запас терпения и вежливости истощился, снова просунул голову в комнату.
– Я должен сказать вам последнее слово, сэр, – обратился к нему мистер Мондер. – Вы не думайте, что ваша грубость произвела на меня какое-нибудь влияние. На иностранцев это могло подействовать, сэр, но на англичан – нет, точно вам говорю.
Дядя Джозеф пожал плечами, улыбнулся и вернулся к племяннице в коридор. Пока экономка и дворецкий совещались, Сара изо всех сил пыталась убедить дядю воспользоваться ее знанием дома и ускользнуть незамеченными. Но старик упорно отказывался следовать ее советам.
– Я не стану убегать будто воришка, – сказал он. – Я не причинил никакого вреда. Ничто не заставит меня поставить себя или вас в неловкое положение. Я не очень умный человек, но пусть меня ведет моя совесть. Они впустили нас сюда, Сара, по своей воле, и выпустят тоже по своей.
– Мистер Мондер! Мистер Мондер! – прошептала экономка, пытавшаяся тем временем остановить новый взрыв негодования дворецкого, который грозил вырваться наружу. – Пока вы разговариваете с этим дерзким человеком, могу ли я выскользнуть в сад и передать Джейкобу указания?
Мистер Мондер сделал паузу, прежде чем ответить, пытаясь найти более достойный выход, чем предложенный экономкой, но так и не смог ничего придумать. Тогда решительно ответил двумя словами:
– Идите, мэм.
– Что это значит? Куда она побежала? – прошептала торопливо Сара, когда экономка поспешно прошла мимо них, направляясь в западный сад.
Тут в дверях появился дворецкий.
– Не угодно ли вам, сэр, и вам, мэм, выслушать мое последнее слово. Скажите мне, получу ли я от вас удовлетворительное объяснение, для какой цели взяты были ключи, или нет?
– Разумеется, получите, – ответил дядя Джозеф. – Я повторю, если вам угодно, то же объяснение, которое имел честь предоставить вам некоторое время назад. Угодно вам еще раз выслушать его? Другого объяснения мы дать не можем.
– Не можете? Тогда вот что я скажу вам обоим: немедленно покиньте дом! Сейчас же! – добавил он самым грубым и оскорбительным тоном. – Да, сэр! Мне не нужны ни ваши поклоны, ни ваша болтовня. Здесь я их больше не потерплю. Не вздумайте уходить с мыслью, что ваши кривляния и издевательства оказали на меня какое-то влияние. Проводи их, Бетси! Вы не достойны моего внимания. И я не в состоянии выразить свое презрение. Покиньте дом!
– А я, сэр, – ответил дядя Джозеф самым вежливым образом, – я лишь отвечу вам коротким «спасибо». Я, маленький иностранец, принимаю презрение от вас, большого англичанина, как величайший комплимент, который может быть сделан человеком вашего склада человеку моего. – С этими словами дядя Джозеф отвесил последний фантастический поклон, взял племянницу за руку и последовал за Бетси по коридорам, ведущим к южной двери, оставив мистера Мондера сочинять подходящий ответ.
Минут через десять возвратилась экономка и застала дворецкого, расхаживающего взад-вперед по комнате в сильном раздражении.
– Пожалуйста, успокойтесь, мистер Мондер, – сказала она. – Они оба наконец-то вышли из дома, и Джейкобу хорошо их видно на тропинке через болото.
Глава VМоцарт играет прощальную арию
Радушно попрощавшись с Бетси, дядя Джозеф не произнес больше ни слова, пока они с племянницей не остались одни под восточной стеной Портдженнской Башни. Там он остановился, посмотрел на дом, потом на свою спутницу, потом снова на дом и наконец заговорил:
– Прости меня, Сара. Прости. Это была, как говорят англичане, плохая работа.
Полагая, что старик говорит о сцене, произошедшей в комнате экономки, Сара попросила у него прощения, за то, что стала невольным поводом к ссоре с таким неприятным человеком, как мистер Мондер.
– Нет! Нет! Нет! – воскликнул дядя. – Я не об этом человеке с большим телом и большими словами. Он меня разозлил, этого нельзя отрицать, но теперь все позади и прошло. Я отбросил от себя его и его громкие слова, как отбрасываю этот камень с тропинки. Я говорю сейчас не о Мондере, экономке и Бетси – я говорю о наших интересах. Я закончу свою мысль по дороге, поскольку вижу по твоему лицу, Сара, что тебе неспокойно и страшно, пока мы стоим поблизости от этого дома-темницы. Идем! Вот тропинка. Давай вернемся по ней и заберем наши пожитки в гостинице, где мы их оставили.
– Да, да, дядя! Не будем терять времени. Идем скорее! Не бойся, что я устану – мне уже гораздо лучше.
Они повернули на ту же дорогу, по которой шли к Портдженнской Башне, а за ними, шагах в ста, шел Джейкоб с мотыгой в руках. Солнце только что село, но над широкой, открытой поверхностью болота было еще светло, и Джейкоб остановился, чтобы дать старику и его племяннице отойти подальше от дома, прежде чем последовать за ними. Согласно инструкциям экономки, он должен был лишь следить за ними, и не более того; а если вдруг он заметит, что они остановились и обернулись, он тоже должен был остановиться и сделать вид, что копает землю мотыгой. Воодушевленный обещанием шести пенсов, если он сделает все в точности так, как ему сказали, Джейкоб четко следовал инструкции и не сводил глаз с двух незнакомцев.
– Теперь, дитя мое, я расскажу, что меня печалит, – сказал старик. – Меня печалит то, что мы совершили это путешествие, подвергали себя неприятностям, но ничего не сделали. То слово, которое ты сказала мне на ухо, Сара, когда очнулась от обморока, – то слово, которое ты сказала мне на ухо, было немногим, но его было достаточно, чтобы сказать мне, что мы напрасно предприняли этот путь. То единственное, к чему больше всего стремилось твое сердце, когда мы отправились в это путешествие, ты так и не смогла совершить.
С последними словами он посмотрел на Сару и встретил ее взор, уже не испуганный, а исполненный такой нежной, такой искренней благодарности, что все лицо ее, казалось, помолодело и вернуло былую красоту.
– Не жалей об этом, мой милый дядюшка, – произнесла она тихим, нежным голосом. – Я так много и так долго страдала, что самые тяжелые разочарования теперь проходят для меня легко.
– Не говори этого, Сара! – воскликнул старик. – С этого времени ты больше не будешь страдать! Твой дядя Джозеф Бухман об этом позаботится!
– День, когда у меня больше не будет разочарований, дядя, уже не за горами. Мне уже недолго ждать его, и я научилась терпеть и ни на что не надеяться. Страх и неудачи – такова была моя жизнь. Ты удивился, что я, держа ключ в руке, стоя у двери Миртовой комнаты, когда рядом не было никого, кто мог остановить меня, так и не могла взять письма. Но меня это не удивляет. Так прошла вся моя жизнь. Страх и неудачи… Силы мне всегда изменяли, когда мне оставалось только протянуть руку… Пойдем, пойдем…