– Письмо мистеру Тревертону, – сказал посыльный, невольно делая шаг назад.
– Брось через забор и убирайся! – проговорил тот же голос.
Посыльный повиновался обоим предписаниям. Он был кротким, скромным, пожилым человеком, и когда природа смешивала составляющие его характера, обидчивости среди них не было.
Человек с грубым голосом или, говоря проще, Шроул, поднял письмо, взвесил его в руке, посмотрел на адрес с выражением презрительного любопытства, положил конверт в карман и потащился в кухню.
В помещение, которое в приличном доме назвали бы кладовой, мистер Тревертон был занят тем, что отстаивал свою независимость от всех мельников Англии, перемалывая на ручной мельнице кукурузу. Он раздраженно вздрогнул, когда в дверях появился его слуга и сердито спросил:
– Зачем ты сюда пришел? Я позову тебя, как мука будет готова. Я вовсе не нахожу удовольствия смотреть на тебя лишний раз! Я никогда не рассматривал тебя, Шроул, но все равно спрашиваю себя, есть ли во всем мироздании животное, столь же уродливое, как человек? Сегодня утром я видел кота на стене сада, и не было ни одного пункта, по которому ты мог бы сравниться с ним. Глаза кота были ясными – твои мутные. Нос у кота был прямой – твой кривой. Усы у него были чистые, а у тебя грязные. Кошачья шубка была ему впору, а твоя одежка болтается, как мешок. Повторяю тебе, Шроул, вид, к которому принадлежишь ты – и я – самый уродливый из всех творений. Уходи, худший, немощнейший урод природы, уходи!
Шроул выслушал эту речь с угрюмым спокойствием. Когда мистер Тревертон закончил, он вынул письмо из кармана. К этому времени он уже слишком хорошо осознал свою власть над хозяином, чтобы придавать хоть малейшее значение тому, что тот мог ему сказать.
– Теперь, когда вы закончили говорить, взгляните вот на это, – сказал он, небрежно бросив письмо на стол. – Не так уж часто люди утруждают себя тем, чтобы посылать вам письма. Интересно, не вздумала ли ваша племянница написать вам? На днях в газетах сообщали, что у нее родился сын и наследник. Откройте письмо и посмотрите, не приглашение ли это на крестины. Семья наверняка хочет видеть ваше улыбающееся лицо за столом. Позвольте мне заняться мукой, а вы сходите в лавку за серебряной кружкой. Сын и наследник ожидает в дар кружку, его няня ожидает награды в полгинеи, и его мама – все ваше состояние. Какое удовольствие сделать счастливыми трех невинных существ! Ужасно видеть, как тебе сейчас перекосило. Господи! Господи! Куда же делась ваша природная привязанность к семье?
– Если бы я только знал, где взять кляп, я бы засунул его в твой проклятый рот! – закричал мистер Тревертон. – Как ты смеешь напоминать мне о племяннице, негодяй?! Ты знаешь, что я ненавижу ее так же, как и ее мать. И что ты привязался к моему наследству? Я скорее оставлю его тебе, чем ребенку этой актрисы; а еще скорее, вывезу все до последнего фартинга в лодке и навсегда похороню на дне моря!
Выразив таким резким образом свое недовольство, мистер Тревертон выхватил письмо доктора Ченнери и распечатал его с видом, не сулившим успеха викарию.
Он читал письмо со зловещей гримасой на лице, которая становилась все мрачнее и мрачнее по мере того, как он приближался к концу. Когда он дошел до подписи, его настроение изменилось, и он сардонически рассмеялся.
– Искренне ваш, Роберт Ченнери, – повторил он себе под нос. – Ха! Искренне мой! Это если я исполню его прихоть. А что, если нет, пастор? – Он сделал паузу и снова посмотрел на письмо, на его лице застыло угрюмое выражение. – Меж строк этого письма скрывается какая-то ложь, – пробормотал он с подозрением. – Я не принадлежу к его пастве: закон не дает ему привилегии навязываться мне. Что же ему надо? – Он снова замер, немного поразмыслил. Затем посмотрел на Шроула и спросил: – Ты уже разжег огонь в кухне?
– Нет, – ответил Шроул.
Мистер Тревертон в третий раз просмотрел на письмо, повертел его в руках, потом медленно разорвал его пополам и презрительно бросил слуге.
– Немедленно разожги огонь. И вот тебе бумага для растопки. Стой! – добавил он, после того как Шроул подобрал разорванное письмо. – Если завтра утром кто-нибудь придет сюда и потребует ответа, скажи, что я дал тебе письмо для растопки и что это и есть ответ. – С этими словами мистер Тревертон вернулся к мельнице с ухмылкой злобного удовлетворения на изможденном лице.
Шроул удалился на кухню, закрыл дверь и, сложив на комоде разорванные части письма, принялся с холодной неторопливостью читать его. Когда он медленно и внимательно просмотрел его, от адреса в начале до имени в конце, он некоторое время задумчиво чесал всклоченную бороду, затем аккуратно убрал письмо в карман.
«С этим письмом можно сделать что-нибудь получше, чем сжечь», – подумал он, отрывая кусок старой газеты, чтобы разжечь огонь, и решил вернуться к нему позже, когда все работы в доме будут переделаны. Шроул разжег огонь и занялся выпечкой хлеба, а после терпеливо копался в огороде. Уже в четыре часа дня он почувствовал себя вправе подумать о личных делах и решил уединиться, чтобы еще раз тайком просмотреть письмо.
Повторное ознакомление с посланием доктора Ченнери укрепило решимость Шроула не уничтожать письмо. С большим трудом и умственным напряжением, попутно почесывая бороду, он сумел уяснить себе три отдельных момента, которые, по его мнению, имели серьезное значение.
Первый пункт заключался в том, что человек, подписавшийся именем Роберт Ченнери, желал ознакомиться с планом или описанием северной стороны некоего старого дома в Корнуолле, называемого Портдженнской Башней. Второй вопрос сводился к тому, что Роберт Ченнери полагал, что такой план или описание могут найтись в коллекции книг, принадлежащих мистеру Тревертону. Третий момент заключался в том, что тот же Роберт Ченнери воспринял бы такую находку как одну из величайших милостей. Размышляя над последним фактом и думая исключительно о своих интересах, Шроул пришел к выводу, что с материальной точки зрения ему стоило бы попробовать, оказать услугу Роберту Ченнери, тайно разыскав информацию среди книг хозяина. «Это может принести мне фунтов пять», – подумал Шроул, убирая письмо в карман и задумчиво поднимаясь по лестнице на второй этаж.
Наверху было всего две комнаты. В них не было мебели и повсюду валялись редкие книги, которые когда-то украшали библиотеку Портдженнской Башни. Покрытые пылью, разбросанные по полу, лежали сотни и сотни томов, выброшенных из упаковочных ящиков, как уголь из мешков выбрасывают в погреб. Древние книги, которые ученые сочли бы бесценными, лежали в хаотическом запустении бок о бок с современными изданиями, главным достоинством которых была красота переплета. Шроул бродил среди этих томов, не имея другого указателя, который мог бы направить его, кроме слабого мерцания двух путеводных слов – Портдженнская Башня. Прочно закрепив их в своем сознании, он должен был искать до тех пор, пока не найдет их на первой странице любого из сотен томов, лежавших вокруг него. Сейчас это было делом всей его жизни.
Распихивая книги так спокойно, словно это были комья земли на вспаханном поле, он расчистил пространство, достаточное для того, чтобы удобно сесть на пол, а затем начал просматривать все книги, лежавшие на расстоянии вытянутой руки. Тома редких изданий классиков, тома английских историков, тома пьес елизаветинских драматургов, книги о путешествиях, книги проповедей, книги анекдотов, книги по естественной истории, книги о спорте – все они проходили через его руки причудливой и быстрой чередой, но за первые десять минут ни одна не удостоилась внимания.
Прежде чем пересесть на другое место и приступить к просмотру нового скопления литературного хлама, он задумался, не существует ли какого-нибудь более простого и упорядоченного метода. В результате он решил, что будет сортировать книги, руководствуясь исключительно их размерами: для начала он избавится от самых больших, затем, сложив их вместе, перейдет к следующим по величине, и так до тех пор, пока не дойдет до карманных изданий. Он выбрал самый большой из всех лежавших на полу томов.
Это был атлас, Шроул перелистал карты, поразмыслил, покачал головой и убрал книгу на свободное место у стены.
Следующая по величине книга представляла собой великолепное собрание гравированных портретов выдающихся личностей. Шроул приветствовал выдающихся персонажей неодобрительным ворчанием и отправил их к атласу.
Третья по величине книга лежала под несколькими другими и была переплетена в алый сафьян. Шроул с некоторым трудом достал ее, открыл, недоверчиво нахмурившись, взглянул на титульную страницу и вдруг с ликованием хлопнул себя по ноге. Те самые два слова, которые он искал, да еще и крупными заглавными буквами.
Шроул подошел к двери, убедился, что шагов хозяина не слышно и вернулся к книге. «Какое мне дело, – подумал он, – увидит он меня или нет? Если дело дойдет до драки между нами, то уж я-то знаю, кто в доме хозяин, а кто слуга». Успокоив себя этими размышлениями, он открыл книгу, намереваясь внимательно просмотреть ее, страницу за страницей, от начала до конца.
Первый лист был пуст. На втором вверху была надпись выцветшими чернилами: «Очень редкая. Напечатано всего шесть экземпляров. Дж. А.Т.» Ниже, на середине листа, было напечатано посвящение: «Джону Артуру Тревертону, эсквайру, лорду поместья Портдженна, одному из мировых судей Его Величества, посвящается эта работа, в которой сделана попытка описать древний и почтенный особняк его предков…» Дальше следовало еще множество строк, до отказа набитых самыми длинными и высокопарными словами, какие только можно найти в словаре; но Шроул благоразумно воздержался от того, чтобы читать их, и сразу перешел к титульному листу.
История и древности Портдженнской Башни.
От периода ее первого возведения до настоящего времени.
Интересные генеалогические подробности, относящиеся к семье Тревертон.
Исследованием истоков готической архитектуры и несколько мыслей о теории фортификации после периода нормандского завоевания.