Гладит медленно, осторожно. Ласкает.
Пегги не может сдержаться, она начинает плакать.
Как будто она увидела чудо. Почувствовала чудо.
И она думает: «Быть может, так оно и есть».
– Господи, Пегги! – слышится сзади голос матери. – Что же ты натворила?
С трудом спустившись по ступенькам крыльца, Белл увидела дверь в погреб открытой, и подумала: «Неужели это конец? Неужели это она кричит в сарае? Неужели Крис наконец-то решил скормить эту чертову женщину собакам?» Это безумие, но не более безумное, чем все остальное, что он делал в последнее время. Поэтому она решила проверить.
И вот она стоит на вершине лестницы и видит свою дочь внизу; та смотрит на нее, как заторможенная, а женщина освобождается от цепей и летит на нее, как пуля из пистолета.
Эта женщина принадлежит мужчине. Она стояла рядом с ним, когда он обливал ее горячей водой, а потом холодной. Она била ее, приставляла пистолет к ее голове.
Она летит по лестнице через три ступеньки, и когда врезается плечом в живот этой пособницы, та воет от боли. Женщина садится на нее верхом. Та машет руками, пытаясь ударить ее или оттолкнуть, а она играючи отмахивается от этих оплеух, совсем как от безвредной мошкары.
Пособница трясет головой и кричит. Ее глаза широко раскрыты. Женщина тычет большим и указательным пальцами в эти глаза, и они лопаются, как спелые ягоды – и катятся слезами по щекам противницы. Она наклоняется и быстро слизывает сначала один глаз, затем второй. Потом ее зубы находят мягкую плоть щеки.
Женщина того мужчины больше не кричит. Она издает чавкающие звуки, как будто это она ест, а не Женщина.
Женщина жует, глотает, наклоняется и пьет текущую струйкой сладкую кровь.
Поворачивает ее голову рукой, не чувствуя сопротивления – она много раз видела такое состояние у тяжело раненых, полудремотное – и глубоко кусает другую щеку. Жуя, поднимает глаза – и видит жнейку, прислоненную к стене дома, а рядом с ней вертикально поставленное лезвие. Она заканчивает жевать и высасывает кровь и из этой щеки. Затем кладет женщину на плечо и идет к дому.
Подбрасывает ее высоко вверх – и та грохается на лестницу. Женщина слышит, как от удара трескается позвоночник, видит, как голова падает на ступеньку, точно полено на поленницу, падает и заваливается набок.
Она берет лезвие и проводит по нему пальцем вверх и вниз.
Недостаточно острое, но сойдет.
Пег слышит крики матери: «Крис! Пег! Пожалуйста, помогите! Помогите!» Потом – тишина, даже собаки резко замолчали, но она словно в трансе стоит в погребе, она знает, что должна попытаться помочь матери, но не может, она вросла в пол, и ее самое сильное чувство сейчас – это чувство безопасности, хотя для нее оно не имеет никакого смысла.
Безопасность. И спокойствие. Хотя на свободе бродит дикая женщина. Безопасность.
Странно. И тогда Пег думает: «Боже! Дарлин!» – и осознает полную незащищенность своей младшей сестры, ее уязвимость перед всеми, кто вовлечен в эту безумную заварушку. Осознание нарушает ее спокойствие, резко наполняет ее ужасом и разрушает чары.
Она взбегает по лестнице – и видит, что солнце садится, дом купается в теплом желто-оранжевом свете. Пег видит изувеченное тело матери, лежащее на ступеньках и окутанное тем же мягким сиянием. Она переступает через него и спешит внутрь, зовя сестру по имени.
Глава 34
Клик восхищен.
Он видел, как собаки терзают енота, сбитого с дерева, ночью в лучах фонариков его и его приятелей, но никогда не видел ничего подобного. И он никогда не видел свою дочь за работой. А она – самая злобная из этой четверки. Она впивается зубами и окровавленными руками в остатки правой груди учительницы до самых ребер. Агнес рядом с ней разрывает бедро женщины, а Джордж и Лили обгладывают до кости руку и ногу соответственно.
Они работают как одна команда. Лицо учительницы исчезло. Ушей больше нет. Ее мохнатка и большая часть жопы съедены.
Собаки – неаккуратные едоки. Ошметки тела разбросаны повсюду.
– Пиздец какой-то, – говорит Брайан, – правда же, пап?
Он так же увлечен зрелищем, как и Клик.
– Это для меня, – не совсем «в строку» отвечает Клик.
И повторяет еще раз:
– Это – для меня.
Дверь сарая с грохотом распахивается, и сначала он не верит своим глазам. Его разум сыграл с ним злую шутку. Она стоит в лучах заходящего солнца. Кровь размазана по ее лицу, шее, рукам и испачкала голубое платье. Она держит в руках что-то длиной в полтора фута, широкое и плоское.
– Ни хрена себе, – только и выходит сказать у него.
Пег смотрит в окно. Видит, как женщина идет через двор к сараю, не торопясь, совсем не спеша. Двигается прочь от дома, что очень хорошо. Спина у женщины прямая. Ее бедра почти чувственно покачиваются. Пег приходит на ум походка кошки.
Большой золотистой кошки.
Она держит одной рукой Дарлин за руку, а другой ищет в открытом ящике запасной комплект ключей от кадиллака, но находит только запасные ключи от «тойоты» – они ей совершенно ни к чему, так как «тойота» на парковке в супермаркете. У отца, конечно же, лежат в кармане ключи от этой блядской машины, а вот в ящике стола запасных ключей нет.
– Мама! – говорит Дарлин. – Я хочу к маме!
«Увы, – думает Пег, – мамы больше нет. Ты хочешь ко мне».
Женщина наблюдает, как мужчина непроизвольно делает шаг назад и падает, спотыкаясь о летящие во все стороны грабли и лопаты. Мальчик застыл. Держась за капающий шланг, он уставился на нее с разинутым ртом. Он выглядит как глупый теленок, каковым и является.
Мужчина упал, так что сначала – мальчик.
Она подходит к нему тремя длинными шагами и вонзает оружие в мягкую плоть нижней части живота, чуть выше бедра и чуть ниже ребра. Это отработанный прием. Мальчик кричит, роняет шланг и инстинктивно прижимает руки к ране, пытаясь унять боль и перехватить поток крови, а она перебрасывает лезвие в другую руку – и протыкает им живот с другой стороны. Теперь у парня две заботы вместо одной.
Она снова меняет руку и наносит новый удар.
Меняет руку в четвертый раз и снова ударяет.
Рубит его, точно дерево.
Только деревья не визжат.
Мужчина пытается встать, поэтому она пинком отправляет его обратно на грабли и лопаты. Внутри клетки собаки неистовствуют. В воздухе разлит запах свежей крови.
Она тоже чувствует этот запах. Как внутри клетки, так и снаружи.
Это запах победы, еды, жизни.
Еще дважды она наносит жестокие удары, и вторым из них перерубает мальчику позвоночник. Дерево свалено – оно распадается на две части.
И ни одна из частей не знает, что она уже мертва. Ноги дергаются и дрожат. Рот и глаза открываются и закрываются. Руки хватают пустой воздух.
Позже, возможно, она его съест. Может, его пенис, нос. Может, его сальные глаза, шпионившие за ней. Но еще есть мужчина – он стоит на коленях и тянется к чему-то вверху.
Пег роется в сумочке мисс Ратон в поисках ключей от машины. Она все еще держит Дорогушу за руку, но Дорогуша хнычет и плачет, и дергает ее, мешая сосредоточиться. Она высыпает содержимое сумочки на пол в гостиной.
– Черт побери, черт побери, черт побери! – повторяет она, как заведенная.
Ключи либо у нее в кармане, либо в замке зажигания. В любом случае она не может рискнуть выйти наружу, чтобы это проверить. Она также не может допустить, чтобы Дарлин увидела свою мертвую мать на крыльце.
Им придется уйти отсюда пешком.
Женщина рычит, подходит к мужчине и разрывает на плече платье, которое он ее заставил носить. Оно падает к ее ногам. Она свободна от всех атрибутов мужчины.
Крис Клик в панике, но его рука шарит по полке – и находит короткоствольное ружье двенадцатого калибра с бумажным полотенцем, засунутым в конец ствола от пыли. Оружие для крупной, хищной дичи. Он хватает его. Наступает момент триумфа, когда он наставляет ружье на нее, крича: «Блядская сука!»
Как раз тогда женщина ударяет его лезвием по голове, но он уже нажал на спусковой крючок. Ошметки полотенца разлетаются вокруг него хлопьями снега, а он чувствует себя так, словно кто-то воткнул ему в ухо ледоруб.
Он снова падает на колени и роняет дробовик, прижимая обе руки к разорванному уху и посеченной картечью голове – и смотрит на улыбающуюся женщину.
Пег и Дорогуша слышали выстрел, и Пег подумала: «Неужели отец застрелил ее? Прикончил? Может ли он каким-то образом узнать, что это она ее освободила, и будет ли она следующей? Или смерть ждет их обеих?» Ее отец способен на все, теперь она это знает. Дорогуша плачет так сильно, что едва дышит. Бедняжка в ужасе. Ей нужно отвлечься. Чем угодно. Пег торопит ее обратно на кухню. На полке – упаковка из шести литровых бутылок воды «Дир Парк». Она хватает одну и сует ее в руки Дорогуше.
– Вот, не урони, – говорит она. – Что бы ни случилась, не роняй ее. Пошли!
Это срабатывает. Теперь Дорогуше есть чем себя занять. Не уронить бутылку с водой. По крайней мере, теперь она не захлебывается слезами. Она бежит по коридору к входной двери.
– Погоди! СТОЙ! – кричит в ужасе Пег. Там лежит их мертвая мать.
Дорогуша останавливается на полпути и поворачивается к ней.
– Выходим через заднюю дверь, – говорит Пег. – Ну, живее!
Мужчина воет от боли.
Он поднимает окровавленную руку, умоляя о пощаде.