- Я никогда не знала об этом до той ночи, когда отец убил мою учительницу, которая пришла в наш дом только для того, чтобы открыто поговорить с моими родителями о моей беременности. Моя учительница обладала многими теми же качествами. Смелостью, преданностью, щедростью.
- Чего у нее не было, так это силы.
Я хотел сказать, что эта женщина убивает людей. Черт побери, она разделывает их и ест!
Однако у меня хватило ума закрыть рот.
- Меня будут искать, - сказал я.
Пег кивнула, обгладывая косточку.
- Тебя уже ищут, - сказала она. - Мы видели их два дня назад. Полдюжины полицейских на пляже в полутора милях отсюда. Где-то около полудня. Впрочем, они вскоре прекратят поиски.
- С чего ты это взяла?
- Я знаю здешние течения. Одежда твоих друзей и твои сценарии сейчас в пяти-шести милях отсюда, скорее всего, на большой глубине. А сам пляж? Песок не выдает многих тайн. Ты уверен, что не хочешь поесть?
Я морил себя голодом три дня.
Они давали мне пить, когда я просил, но это было все, за исключением того, что предлагали мне мясо, от которого я отказывался, и которое продолжало выворачивать мой желудок каждый раз, когда я видел его или чувствовал запах готовящегося блюда. Воду в основном приносила Дарлин.
Но она никогда не заговаривала со мной и не отвечала на мои вопросы.
Я знал, что она умеет говорить. Она разговаривала с Пег и со своим маленьким племянником. Даже с Женщиной на ее родном языке.
Я спросил Пег, почему она не хочет со мной разговаривать.
- Потому что ты мужчина, - сказала она. - Она может не показывать этого, но ты ее пугаешь, она в тебе не уверена. Она очень испугалась в ту ночь, когда я освободила Женщину. В ту ночь, когда мы убежали через лес. В ту ночь, когда мой отец и брат натравили Розетку и собак на мою учительницу. И она знает, кто виноват во всем этом страхе, потому что я ей рассказала. Ее отец и старший брат.
- Я пугаю ее? А Женщина - нет? Меня она точно напугала.
- Женщину она никогда не боялась. Она даже ее язык выучила всего за год. У нее это получилось намного лучше, чем у меня. Дети просто быстрее все схватывают, я думаю.
Прошло три дня, а я все еще ничего не ел. Ночью третьего дня ноющая боль в животе переросла в постоянное ощущение давления, как будто кто-то навалил мне на живот тяжелые камни. Я чувствовал слабость и головокружение. Я едва мог заснуть. В пещере было тепло весь день и далеко за полночь, но меня била неудержимая дрожь. Температура у меня, должно быть, упала ниже нормы градусов на десять. А потом, сам не знаю, когда и почему, я обнаружил, что с жадностью наблюдаю, как запасы провизии медленно уменьшаются. Уже почти ничего не осталось из того, что они закоптили и засолили.
Еда исчезала. А мне нужно было поесть.
Каждый день Пег, Дарлин и Женщина отправлялись порыться на местной свалке, и чтобы я не мог убежать, оставляли Розетку и собак, Агнес, Джорджа и Лили, и возвращались с тем, что могло пригодиться им, но было совершенно бесполезно для меня - с грязным рюкзаком, со сломанной ножовкой, с заляпанной цементом тачкой, с бутылками, с банками, с обувью, с игрушкой для Дарлин, с чьей-то старой детской одеждой, с парой книг для Пег.
Но они никогда не искали еду, а это было именно то, в чем я нуждался. Море было совсем рядом. Я слышал его весь день. Оно не давало мне покоя. Море изобиловало едой - такой, которую я мог есть. Я умолял Пег о рыбе, морском еже, водорослях. О чем угодно.
- Ты будешь это есть, когда проголодаешься, - сказала она.
И, в конце концов, утром четвертого дня, я это сделал.
Съел одну полоску копченого мяса. А потом еще одну. И еще.
И удержался от рвоты.
Я думал о кораблекрушениях и баркасах, брошенных на произвол судьбы, о группе Доннера и выживших в авиакатастрофе в Андах. Я делал это, чтобы выжить. Я не хотел умирать. В тот вечер, когда жарили стейки из соленой вырезки, я съел и их. Они были жесткими и жилистыми.
Я их проглотил, не разжевывая. А потом облизал пальцы.
Я сделал обоснованное предположение. И мысленно поблагодарил Сэма.
Было понятно, что они меня сломали. На следующий день они вернулись в пещеру с плетеной корзинкой, полной моллюсков, и картонной коробкой, на дне которой копошилось около дюжины крупных крабов с синими клешнями. Они сварили все это на ужин.
Освободили мне руки, и мы устроили старый добрый пир из морепродуктов Новой Англии.
Правда, без топленого масла.
Но после этого снова перешли на соленое или копченое мясо.
- Почему я?- спросил я ее. Почему они, а не я?
Пег лишь улыбнулась.
- Скоро узнаешь, - сказала она.
Вы должны понять, что я постоянно чувствовал на себе их взгляды. Не только Женщины и Пег, но и Дарлин с маленьким Адамом. Я даже чувствовал, как Розетка наблюдает за мной - нюхает воздух вокруг меня, наклоняет голову, прислушиваясь, не сделаю ли я хоть малейшее движение.
И, наблюдая, как истощаются наши запасы продовольствия, я начал задумываться. Серьезно задумываться.
Был ли я их резервным запасом? Или просто запасом?
Почему меня оставили в живых?
Это пугало меня до чертиков и делало параноиком. Каждый раз, когда кто-то из них приближался ко мне, я думал: «Вот оно, вот оно, вот он, нож». Это также заставляло меня злиться. Страх и гнев, как мне кажется, - родные братья. Но я не собирался этого показывать. Если они намеревались убить меня, любое проявление гнева лишь ускорит неизбежное. Тем временем я все еще был жив. А раз жив, - значит, есть шанс на свободу.
Но я должен был знать или хотя бы получить хоть какой-то намек. Что-нибудь, что я мог бы правильно истолковать.
Пег ничего не ответила. Поэтому я решил пойти к главе клана. Я спрошу у Женщины.
Привлечь ее внимание было совсем не сложно. Я уже завладел ее вниманием. Она не упускала из виду ничего, что происходило в пещере. Она была похожа на какое-то постоянно готовое к неожиданностям животное, ее глаза метались повсюду, чувства у нее были обострены, думаю, даже когда она спала.
Слушая, как говорят Пег и Дарлин, я решил, что знаю, как ее называть.
- Be-an, - сказал я. - Женщина.
Я показал жестом и изобразил на лице просьбу. Подойдите, пожалуйста.
Она сидела на камне возле круга для костра и заостряла тонкий восьмидюймовый кусок кости. Кости в пещере были повсюду, сложенные по длине и размеру. Можно было подумать, что они жили здесь месяцами, а не, как сказала мне Пег, всего пару недель. Некоторые из костей были человеческими, это я знал не понаслышке. Большинство - нет.
Но здесь были не только кости моих друзей.
Она встала, положила нож рядом с собой и медленно подошла. Ей стало любопытно. Она присела на корточки рядом со мной и покатала осколок кости между большим и указательным пальцами.
С тех пор, как я начал есть, они стали связывать мне руки спереди, а не сзади, и поднимали их надо мной, привязывая к головке кирки, которую они вбивали в скалу, когда выходили из пещеры или ложились спать. Но теперь они покоились у меня на коленях. Так что я указал на свою грудь и сказал: Я.
Она кивнула.
- Я. Да.
Это был первые английские слова, которые я от нее услышал.
Я вонзил невидимый нож себе в живот и потянул его вверх. Имитация потрошения.
- Убить меня? Да?
Она улыбнулась. У Пег была приятная улыбка. А у Женщины - нет.
- Нет, - сказала она.
Я вздохнул от облегчения. Я ей поверил. Поверил бы, даже если бы Пег не сказала мне, что она не умеет лгать. Но я все равно не мог понять.
- Тогда что? - спросил я.
Женщина встала и пожала плечами. На мгновение оглядела меня с ног до головы. Мою грязную одежду. Мои немытые руки в черных пятнах.
А затем вернулась к своему занятию.
- Что ты читаешь? - спросил я.
Было поздно, огонь костра едва мерцал, и мы с Пег были единственными, кто не спал.
Она держала в руках старую грязную книгу с оторванной обложкой.
- Роман «Сиддхартха», - сказала она. - Германа Гессе. Ты его читал?
- Да. Еще в колледже.
- Мне нравится. «Я могу думать. Я могу поститься. Я могу ждать». Мне это нравится. Мне это очень нравится.
Утром седьмого дня я проснулся от разговора на повышенных тонах. Они спорили. Пег и Женщина. Кружили вокруг потухшего костра, как пара борцов, собирающихся сойтись в схватке, показывали пальцами друг на друга и трясли головами, дико жестикулируя. В то время как собаки и Розетка забились в угол, а Дарлин наблюдала за происходящим с безмятежным интересом.
Сначала я не понимал, о чем, черт возьми, идет речь. Не считая редких нет, нет, нет! от Пег, они говорили на языке Женщины. Но Пег вела себя очень странно, насколько я мог судить, совершенно не характерно для нее.
Она была... раздражительной. Говорила с недовольной гримасой на лице. В какой-то момент даже топнула ногой, как подросток, кем, как я догадываюсь, она и была. Хотя об этом трудно было догадаться. Со мной, по крайней мере, она всегда вела себя по-взрослому, совсем не по годам.
Но сейчас это была девчонка, закатившая небольшую истерику.
Ее голос повысился на октаву.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что спор идет обо мне. Несмотря на взгляды в мою сторону. И это совершенно сбило меня с толку. Я не мог понять, почему так происходит. Какое я имею к этому отношение? Я здесь всего лишь пленник.
Но когда Женщина указала на меня и прокричала -