Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как они втроем наблюдают за мной, и открыл их только тогда, когда она оседлала меня, и даже тогда смотрел только на нее - на ее жесткий сосредоточенный взгляд и открытый рот, на чистые длинные волосы, на пот, блестевший на ее груди и животе, на напряженные мышцы ее рук и бедер.
С актрисами я не занимался сексом. И к себе не прикасался, наверное, месяц.
Когда я кончил, у меня перехватило дыхание.
Еще дважды за ночь.
Утром, перед самым рассветом, она снова пришла ко мне. Остальные спали. Я слышал храп Женщины. Даже в тусклом сером свете я увидел выражение отвращения на ее лице, когда она коснулась меня рукой. Дело было не во мне и даже не в ней, если разобраться. Это было из-за полутора дней способности к зачатию.
- Тебе действительно не нравится это делать, так ведь? - спросил я.
- А ты бы стал это делать? Будучи на моем месте? Ты же знаешь мою чертову историю.
- Развяжи меня. Развяжи руки и ноги. Я не буду пытаться бежать. Клянусь.
- С чего бы это?
- Позволь мне кое-что попробовать. Хотя бы раз.
Я хотел использовать ее в своих целях, и, возможно, она это сознавала. Но часть меня искренне хотела сделать это с ней.
- Я так не думаю, - сказала она.
- Развяжи меня. Дай мне раздеться. Твой отец раздевался? Он этого не делал, правда?
Судя по тому, что она мне рассказала, он бы не осмелился, этот больной ублюдок. Не тогда, когда Дарлин спала на соседней кровати рядом с ними. И не с женой в соседней комнате.
- Нет, - сказала она.
- Хорошо. Тогда позволь мне прикоснуться к тебе.
- Он прикасался ко мне.
- Не так. Не в том смысле, о котором ты думаешь. Разреши мне попробовать. Что ты теряешь, Пег?
Несколько мгновений она просто сидела и думала. О чем именно она думала, я никогда не узнаю. Но потом она приняла решение, протянула руку и развязала веревку вокруг моих ног. Я наклонился вперед, чтобы она могла освободить и мои запястья.
- Спасибо, - сказал я.
- И что теперь? - спросила она.
- Иди сюда. Ложись рядом со мной.
Я протянул руки. Она заколебалась. Покачала головой.
- Даже не знаю, - сказала она.
Я ждал. Она медленно опустилась рядом. Ее голова прижалась к моей груди. Ее руки сжались в кулаки, под подбородком. Расслабься, - сказал я ей и просто держал ее некоторое время, пока, наконец, ее руки не расслабились, и я не почувствовал, как ее сердцебиение и дыхание вернулись к тому, что не было похоже на трепетание пойманных птиц на моей груди.
Я поцеловал ее в макушку, в лоб.
- Не делай этого, - сказала она. - Он так делал.
- Скажи мне кое-что, - попросил я. - Ты всегда была одета, когда он приходил к тебе ночью?
- Да, я всегда была в пижаме.
- Значит, так он никогда не делал?
Я скользил по ее телу и целовал обнаженное плечо, ключицу, верхнюю часть груди. Я действовал медленно и нежно. Я все еще чувствовал, как она напряжена. Я спустился ниже груди и стал целовать ее бока, талию, живот до пупка.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Занимаюсь с тобой любовью.
- Занимаешься любовью?
- Совершенно верно. У тебя с этим проблемы?
Она рассмеялась.
- Так ты теперь мой любовник?
- Совершенно верно.
- Ты осел.
- Верно. Я твой любовник, и я осел. Иди сюда.
Я крепче прижал ее к себе. Она не сопротивлялась. Через мгновение я почувствовал, как ее руки легли мне на спину. Они не двигались, но они были там.
Я медленно двинулся вверх от пупка к груди и прижался к ней щекой. Я чувствовал, как сосок напрягается и приподнимается под ней. Я повернул голову и поцеловал его, и поцеловал снова. Затем взял сосок в рот.
- О, - сказала она.
Тихий звук удивления. Я провел по нему языком, а затем нежно зубами, и ее руки начали двигаться по моей спине и плечам, вниз по талии к щели между ягодиц. Она исследовала меня. Я никогда не занимался любовью с девственницей, но сейчас именно это я чувствовал. А что чувствовала она, прикасаясь ко мне? Как будто я для нее совершенно новый человек.
И это придавало мне смелости.
Я опустился на нее и раздвинул ее бедра. Я не уверен, что сначала она поняла, что я задумал, но потом поняла.
- Подожди! - сказала она, но я не стал ждать.
Я зарылся в нее лицом. Раздвинул языком губы ее пизды, мгновенно нашел клитор, начал водить языком по кругу, услышал ее стон, и почувствовал, как она положила руки мне на голову, отталкивая меня, но ее сердце воспротивилось этому, она была сильной и могла бы запросто меня оттолкнуть, но вместо этого она сдалась, положила руки мне на затылок, и вскоре застонала и начала выгибаться. Я крепко сжал ее попку руками и, наконец, почувствовал, как она кончила, вздрогнула и дернулась в последний раз, и когда я отстранился и скользнул членом в нее, мое лицо было омыто ею, а ее пизда была гладкой и теплой, как никогда раньше.
Когда я скатился с нее и лег рядом, я услышал что-то вроде пощелкивания, доносящегося со стороны костра. Я оглянулся. Женщина была вполне проснувшейся и строгала еще один кусок совершенно белой кости.
Наблюдая за нами.
Пег больше не приходила ко мне после того утра. Ее овуляция закончилась.
На самом деле, она почти не разговаривала со мной в течение следующего дня. Казалось, то, что произошло между нами, смущало ее, и, возможно, так оно и было. Или, возможно, она тоже знала, что Женщина наблюдала за нами.
Следующие две недели мы питались плодами земли, ручья и моря. Тушеное нежирное мясо бобра. Кролик. Енот, засоленный накануне, пропаренный и обжаренный. Форель из ручья. Крабы, моллюски и мидии. Черника, ежевика. Вареные одуванчики, папоротник, амарант, рогоз, дикий лук. Сваренные в соленой воде желуди. Водяные лилии и морские водоросли. Они нашли яблоневый сад. Поэтому мы ели много яблок. Мы никогда не были голодными.
Когда Пег снова начала со мной разговаривать, я спросил ее:
- Почему же тогда, при таком изобилии, вы охотитесь на людей?
- Однажды Женщина пыталась мне это объяснить, - сказала она. - Она сказала что-то вроде: «лучшая еда понимает свою смерть, свою жертву. И чем глубже это понимание, тем больше оно поддерживает живых». Она сказала, что все живое понимает тленность жизни, вплоть до мельчайшего насекомого, мельчайшего цветка. Что это всего лишь вопрос понимания. И именно поэтому мы едим плоть своих сородичей. Как никакие другие существа, мы обладаем пониманием.
- То есть ты хочешь сказать, что это духовное. Духовное понятие.
Она пожала плечами.
- Бог с ним. Не знаю, может быть. Может, и так.
Однажды они ушли поздно вечером, оставив меня наедине с Дарлин, собаками и маленьким Адамом. Они спали. А я не мог уснуть. Мысль о том, что если я смогу освободиться от этих веревок, от этой кирки над головой и тихонько, на цыпочках выбраться отсюда, не давала мне уснуть. Как и много ночей назад.
Но это было невозможно. Собаки были рядом. Они реагировали на малейшее движение. И именно собаки, навострившие уши, предупредили меня об их возвращении. Задолго до того, как я услышал приглушенные крики.
Это была женщина или молодая девушка. В тот момент я не мог точно сказать, кто именно, но судя по тону ее голоса, был уверен, что девушка. И позже узнал, что был прав. Подросток. Ее схватили на обочине, когда сломалась ее машина.
В тот вечер ей очень не повезло.
Но я мог представить ее. Подвешенную на сосне, как Линда. Молящую о пощаде. Кричащую от страха. Обнаженную и распятую вверх ногами в мерцающем свете костра.
Как никакие другие существа, мы обладаем пониманием.
А затем наступила внезапная тишина.
В этой тишине я представил резкое движение лезвия по ее горлу, кровь, хлынувшую в ведро и текущую по рукам Женщины или Пег, поперечные надрезы на ее плоти, осторожное отслаивание этой плоти, разрезание сухожилий, связок, соединительных тканей, хруст кости, скрежет ножа. Я представил себе отрубленную голову, неподвижные глаза, открытый в удивлении рот.
Я почти отчетливо слышал ее последние мысли в своем сознании. Неужели это происходит со мной? Со мной? Возможно ли это?
Они разожгли костер и пополнили наши запасы.
Свежая кровь пахнет железом или медью, и сейчас в пещере пахло именно так. Железом и дымом.
Они тоже так пахли.
Поэтому, когда Женщина присела на корточки рядом со мной и поставила передо мной чашу с кровью, меня чуть не стошнило от ее близости. Ее руки и предплечья были измазаны кровью, капли крови застыли на лице, груди, животе и ногах.
Она улыбнулась мне. Ее зубы не вызывали восхищения.
А затем она сделала то же самое, что и Пег, правда, гораздо грубее и с гораздо большим желанием. Протянула руку и освободила мой член от брюк и трусов. Я покачал головой.
- Нет, - сказал я. - Ни за что. Ни за что на свете.
Пег разжигала костер у входа в пещеру и улыбалась.
- Сейчас ее время, - сказала она. - Наслаждайся.
Женщина окунула руку в чашу и начала гладить член, скользкий от свежей крови.
- Пожалуйста, - сказал я. - Не делай этого.
Она снова окунула руку. Теперь он весь в крови.
Я попытался прогнать это усилием воли. Заставить член не вставать. Но она была экспертом в этом деле. Кончиками пальцев поглаживала головку, делая полукруговые движения, затем снова поглаживала. Окунала руку и гладила. И понимала, когда я вот-вот кончу.
Когда она поняла, что я готов, она оседлала меня спиной ко мне, и я видел, как в тени пульсируют мышцы ее плеч, спины и бедер, а затем я кончил и разозлился на то, что меня заставили кончить, и стал колотить ее, пытаясь причинить ей боль, разорвать ее, - но она отвечала на каждый мой удар с силой, равной моей собственной, так что больно было только мне, моим бедрам и ляжкам, а задница терлась о ложе.