Она наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб.
Думаю, я больше никогда не буду бояться боли.
Больнее мне уже не будет.
Когда Женщина обхватила меня руками, сопротивляться было бесполезно, да и не стоило, даже если бы мои руки не были связаны за спиной, а лодыжки вместе, и, кроме того, это бы только еще больше разорвало мою плоть. Поэтому, когда Пег вонзила первый длинный осколок кости глубоко в мышцу между соском и ключицей левой груди, протянула ее через плотную мышцу и вытащила с другой стороны, я закричал и застонал, стиснув зубы, ожидая, когда все закончится, что все будет милосердно быстро, что жгучая боль и вторжение, движение, прекратятся внутри меня.
И Пег не стала задерживаться с выполнением задания. Я видел, что ей это не доставляло удовольствия. Это был долг, и только долг, сосредоточенный и неуклонный. Она дала мне время отдышаться, слегка расслабиться в руках Женщины, чтобы мышцы на груди перестали вздрагивать. Затем она протолкнула вторую кость через правую грудь.
Третья кость была поменьше. Но такая же острая.
Они уложили меня на спину. Женщина подняла и удерживала мои ноги в воздухе прямо над моей головой.
Я знал, что будет. Пег сказала мне. Я уже весь дрожал.
- Faoi shiochain, - сказала Женщина. - Не дергайся.
А затем Пег осторожно протянула третью косточку через основание мошонки.
Прошло уже около четырех месяцев.
Те события произошли в июле. Сейчас, по моим подсчетам, октябрь, где-то ближе к Хэллоуину. Но здесь никто не будет ходить с мешками и кричать «сладость или гадость». Мы нашли еще один заброшенный дом в лесу, недалеко от моря. Я помню из своей прошлой жизни, что экономика сильно ударила по всем, и, похоже, это не изменилось. Дом хороший. Я бы сказал, ему пара лет. Он защитит нас от непогоды. Пег говорит, что мы добрались почти до канадской границы.
Они привели меня сюда с помощью двух веревок, привязанных к горизонтальным костям в моей груди.
Домашний скот, помните?
Третья кость предназначена для другой цели.
Про генитальный пирсинг говорят правду.
Это делает меня более эффективным быком.
Но то, что я сказал о боли, тоже правда. Я больше никогда не буду ее бояться. Клянусь, я вырву из себя эти кости голыми руками, если у меня будет хоть малейший шанс на спасение. Охотник с ружьем. Группа скаутов, пробирающаяся через лес. Машина достаточно близко на дороге перед нами ночью.
Здесь есть старый потрепанный письменный стол, и я оставляю свои записи в ящике на случай, если умру или сойду с ума раньше.
Потому что у Дарлин, малышки Дарлин, позавчера были первые месячные.
И да поможет мне Бог, ибо я - Бык.
Опять о длине.
На дворе 2011 год, и издательство «Dorchester» публикует наш совместный с Лаки Макки роман «Женщина». Но он не достаточно длинный.
Я уже жаловался на это раньше, но эта история с количеством страниц сводит меня с ума. Так какого черта, я пожалуюсь еще раз. В наши дни почти все произведения Джеймса М. Кейна назывались бы повестями, а не романами, и то же самое относится к «Садовнику» Ежи Косински, «Скотному двору» Оруэлла, всем вестернам Элмора Леонарда, к «Незабвенной» Ивлина Во, к «Расцвету мисс Джин Броуди» Мюриэл Спарк и к «Над пропастью во ржи» Дж.Д. Сэлинджера.
Этот список можно продолжить.
Однако на этот раз мы с Лаки не слишком расстроились из-за этого. Мы прекрасно провели время, работая над «Женщиной», как над романом, так и над фильмом, и возвращение к нашим персонажам было похоже на возвращение домой.
В очень странную семью.
У меня уже был такой персонаж, Бык, еще в «Потомстве», но на этот раз бедняга ведет повествование от первого лица.
Ой!
Перевод: Гена Крокодилов
Было уже за полночь, когда зазвонил телефон. В такое время никто с нормальными вестями не звонит...
Джек Кетчaм"Мертвая тишина"
Говорят, третий раз – алмаз.
Я здесь, чтобы просветить вас – фигня это все.
Было уже за полночь, когда зазвонил телефон, а я полусонно сидел в мягком кресле, которое Мэри купила мне более двух десятилетий назад. Вполне возможно, я натурально спал – «Китайский квартал» я смотрел уже тысячу раз, а на экране Джек Николсон рыскал в поисках улик у надежно охраняемого водохранилища, то есть, самая заварушка еще только начиналась. И вот, стоило мне моргнуть – а Джек уже сидит с забинтованным носом.
В такое время никто с нормальными вестями не звонит.
Я все еще неплохо двигаюсь для шестидесятидевятилетнего парня – понял это после всего лишь третьего звонка, окончательно проснувшийся, напряженно застывший во мраке кухни.
– Джордж? Это Крис Нолин. – Голос я узнал, и тревоги в нем не уловил. Нолин чуть ли не слова растягивал с этакой ленцой, будто улыбался там, на другом конце провода. Он – до мозга костей житель штата Мэн, уже восемь лет (или около того) тянет лямку шерифом Дэд-Ривер. Эту должность я, слава Господу, давным-давно оставил.
– Чем могу быть полезен, Кристофер?
– У нас тут, в Олд-Грир-плейс, возникла проблема. Ты ведь знаешь об этом, правда?
– Конечно, как же не знать, – откликнулся я. – У шоссе 189, в том окаянном заливчике. Черепаший ручей.
– Именно так. – Кристофер помолчал какое-то время, и вместо его трепотни на линии прорезались встревоженные голоса и хлопанье дверцами машины. – Помнишь, мы с тобой недавно одну тему в «Карибу» перетирали... Джордж, черт, это все дела минувших дней, но... ты ведь понял, о чем я? О том, что произошло тогда.
Конечно, я его понял. Черт возьми.
– Ты на что это тут намекаешь, Кристофер?
– Я знаю, что уже поздно. Но я бы очень хотел, чтобы ты был здесь, Джордж.
– Крис... Что ты хочешь мне сказать? Они что... снова... вернулись?
– Я знаю, в это трудно поверить. Но – да. Они вернулись.
По пути к двери я достал из холодильника бутылку рутбира и открыл ее ключом. Дни, когда я пил шотландский виски, давно прошли. Не знаю, о чем я думал, топая к машине, если я вообще о чем-то думал. Помню, я разглядывал бутылку. На этикетке было написано «Рутбир». Никаких причудливых названий бренда вроде «Спрайт» или «Фанта». Одно, да еще и простое как палка, слово – «Рутбир». От конторы «Бойлан Боттлинг и Ко», основанной еще в 1891 году. Помню, я подумал, что есть что-то почетное в том, чтобы быть компанией по розливу рутбира. Дельце-то солидное, стоящее того, чтобы им заниматься.
И вот шоссе 189 осталось позади. Мой старый «Шевроле Сильверадо» разбрасывал грязь и гравий по той развалине, что когда-то, году этак в 1800-м, была хорошо проторенной лесовозной дорогой, еще до напасти с шелковичным червем. Теперь это просто разбитый проезд к Грир-плейс – ну, вернее, к Олд-Грир-плейс, так мы это теперь называем. Грира-то, кстати, владельца этих мест, уже пятнадцать лет как на свете нет. Осталась только эта вот узкоколейка, изрытая после зимы рытвинами – с низким кустарником, тянущимся с обеих сторон. По ней я ехал, ясное дело, медленно.
Там, где дорога расширялась, я увидел двухэтажный деревянный фермерский дом, освещенный, как рождественская елка – даже на чердаке горел свет. Перед входом стояли четыре патрульные машины из Дэд-Ривер, и две кареты «скорой помощи» из Лаббока. Эти, последние, как раз отъезжали, когда я подруливал. Мигалки погашены – значит, спасать тут некого. Я допил остатки рутбира, поставил бутылку на пол со стороны пассажирского сиденья и припарковался за «Фордом Ранчеро» с открытым кузовом – он, как я догадался, принадлежал владельцам земли, кем бы они ни были в наши дни. Криса Нолена я заметил на крыльце – он разговаривал с высоким худым мужчиной, завернутым в одеяло. Мужичок поправил очки на носу, прежде чем указать на сосново-кедровую чащу вдоль левой стороны дома, а затем – на то место, где высокий клен нависал над самой крышей.
Помощники шерифа Смоллетт и Ричардсон – парни, знакомые мне еще с тех времен, когда они играли в нашей Младшей лиге с сопливыми носами, – стояли над свидетелем номер два, мужчиной в халате и пижаме, сидевшим в кресле-качалке слева от них. Смоллетт делал пометки. Ричардсон казался рассеянным, его взгляд был прикован к лесу.
В дверях маячили еще двое помощников. На вид им было лет по восемнадцать, но, с другой стороны, в наши дни все кажутся отчего-то моложе. Сцена была чертовски знакомой, как и мои ощущения от нее. Какой-то странный восторг от того, что ты находишься в центре чего-то, что, как ты знал, было важным, и в то же время холодный ужас от того, зачем Крис вообще позвал меня сюда. Образы из прошлого нахлынули на меня с тех пор, как я положил трубку – все то, что я изо всех сил старался забыть.
Резня на тропе, ведущей к пещере, освещенной кострами, женщины и дети, ножи и зубы, мой собственный дробовик, боже милостивый, направленный прямо в глаз маленькой девочке, а затем – нутро пещеры, полное запаха горящей плоти и человеческой паники. Мужчина в таких же очках, как этот, с крыльца, ничего не замечает, руки протянуты ко мне, когда я стреляю... Голый мальчик, разорванный на куски прямо у меня на глазах...
Оба – ни в чем не повинные гражданские.
Два человека, отправивших меня в отставку.
Я думал, что на этом – все. Но нет ведь.
Потому что потом была другая ночь, другая пещера, другие мужчина и женщина, еще два пацана, расстрелянные в упор – ни капли не невинные овечки. Моя маленькая личная вендетта... но и мне досталось – нож крепко прошелся по плечу и груди, и эти шрамы до сих пор иногда откликаются болью. Я помню лицо мальчика, зажаривающееся на углях. Помню больницу – и сон, где я с Мэри; сон – как единственный светлый проблеск во всем этом кошмаре.
Я захлопнул дверцу машины и направился к крыльцу.