А все-таки получилось, – подумала она. – Все же я им показала...»
Отдернув полог из шкур, закрывавший вход в пещеру, она бросилась в стелющуюся перед ней ночную темноту.
Мужчина в красной рубахе медленно поднимался по тропе, ведущей к пещере, когда до него донеслись крики. Причем крики отнюдь не пленников – не того мальца или женщин, – а его собственных людей. Громче всех звучал вопль его брата, и тут бедолага Краснорубашечник опешил. Ему ведь еще никогда не доводилось слышать, чтобы кто-то из своих голосил подобным образом... но брата он не спутал бы ни с кем другим.
Злые духи заговорили в ночи.
Охота провалилась, и теперь им всем придется поплатиться.
Он колебался в страхе перед тем, что могло ждать внутри. Но крики продолжались, они давили на него. Несмотря на его страх – их настойчивость была смутным призывом к глубинам его бесстрастной души, замешанной на тяжком наследии из крови и насилия. На такой вызов надо ответить. Мрачный, молчаливый, безрадостный, он двинулся вперед.
В своем стремлении к свободе Мардж не увидела его. На мгновение чистый свежий воздух обнял ее, как нежный любовник. Но тут же медвежья хватка Краснорубашечника сомкнулась на ней. Она забилась в этих силках из мышц, стала полосовать окровавленными ногтями его грязную рубаху. Однако даже вся вновь обретенная сила не могла ее спасти.
Мардж, конечно, даже не могла догадываться о том, что все это видел и Ник. Дойдя по следам Краснорубашечника до логова, он быстро оценил ситуацию и стал вдвое быстрее карабкаться вверх по каменистому склону. Для самой Мардж все рухнуло почти мгновенно, единовременно – тело обмякло, и она уже не сопротивлялась мужчине, когда тот затащил ее назад в пещеру и бросил рядом с костром. Мардж была вконец вымотана, измочалена, потеряна, и силы, доставшиеся ей прямо-таки с боем, улетучились навсегда. Она, конечно же, выиграла бой. А вот войну – проиграла.
Уже в следующую секунду ее облепили дети, налетевшие со всех сторон, словно мухи на падаль. Она принялась кричать – тонким, пронзительным воплем, даже отчасти не выражавшим ее отчаяния и боли. То был дикий стон тысяч нервных окончаний, лопнувших и порвавшихся под натиском людоедских тел и зубов. Детишки кинулись на нее как волки, зубами разрывая ее щеки, руки, плечи, яростно прорываясь к грудям и бедрам; и все, что ей теперь оставалось, – ошарашенно и немного отстраненно наблюдать, как все эти вроде бы человеческие особи пожирают ее, такую же человеческую особь, заживо; зрелище жуткое и противоестественное, но в чем-то даже завораживающее. Она видела, как их зубы вырвали ошметки соска, располосованного ножом тощего, из ее груди.
Они все еще пировали ею, когда прогрохотал выстрел.
Поднимаясь по узкой тропинке к пещере, Ник даже не подозревал о том, что ему когда-либо доведется увидеть подобную картину, однако уже через минуту она предстала перед его взором. Стоявший перед костром Краснорубашечник резко обернулся и воззрился на него; по бокам от него пристроились обе женщины – беременная стояла рядом с залитым кровью мальчиком, чья голова свесилась на одно плечо под неестественным углом. Вдалеке маячило лицо паренька, из клетки изумленно наблюдавшего за происходящим. Худощавый мужчина стоял на коленях и, оглушительно воя, сжимал руками гениталии. Третий индивид – мощного телосложения, но весь осунувшийся – тянулся к чему-то на полу, очевидно, к какому-то оружию. И, наконец, эта стая воющих зловредных детей – как гиены, они вились над чем-то, что каталось и металось под ними в безумном отчаянии.
Мардж.
Ник уловил это за секунду – и тут же начал убивать.
С первой попытки он промазал, и пуля срикошетила от стены аккурат за спиной у Краснорубашечника. Но под сводами пещеры выстрел прозвучал поистине громогласно. Противник стушевался, застигнутый врасплох тем, что пальба ведется прямо тут, в родном логове. Пока он приходил в себя, Ник снова прицелился и выстрелил. Вторая пуля попала Краснорубашечнику в грудь и отбросила его назад, в огонь. Он был мертв еще до того, как соприкоснулся с полом. Густой темный дым пополз по воздуху, взметнулся сноп искр – и красная охотничья рубашка вспыхнула. Ноги и руки мужчины начали судорожно дергаться. Сотейник, висевший над кострищем, опрокинулся, вывалив содержимое на каменный пол.
Один из мальчиков – тот, что постарше, – яростно зашипел и кинулся назад в пещеру. Остальные устремились за ним. Из-за заволокшего нутро пещеры густого дыма Ник еле-еле различал их фигуры – зато отчетливо видел тело Мардж. Она шевелилась у его ног, тихонько скуля. Значит, еще жива. Спасибо, Господи!
Ник грозно замахнулся палкой на женщин, застывших по обе стороны от него, заставив их отступить назад. Затем он увидел, как сквозь клубы дыма на него медленно надвигается лысый громила – одна рука замотана в какие-то шкуры, в другой зажат высоко занесенный над головой предмет, чем-то похожий на кривую палицу. Ник выстрелил. Лысый качнулся, его изувеченная рука инстинктивно метнулась к животу. Тем не менее он сделал еще один шаг, и Ник выстрелил в него еще раз, угодив точно в шею. Голова громилы почти отделилась от тела, из вскрытой яремной вены выплеснулась кровь. Он упал, точно срубленное дерево. «Палица» выпала у него из руки и покатилась к ногам Ника. Только тогда стало понятно, что это чья-то отрубленная рука.
Неожиданно из плотных клубов дыма на него кинулись дети. Краем глаза Ник успел заметить, что стоявшие по обеим сторонам пещеры женщины также пришли в движение. Низко присев, он сжался в комок и бросился на ближайшую к нему толстуху, с силой вонзив выставленный локоть в мякоть ее живота. Она сдавленно вскрикнула, и о каменный пол тут же звякнуло что-то железное – нож. Ник сделал еще один выстрел, но дым и мельтешение тел кругом не позволили нормально прицелиться – еще одна пуля оказалась потрачена зря. Прежде чем он успел нажать на спусковой крючок еще раз, они все уже накинулись на него, клацая зубами, будто оголодавшие бешеные собаки.
В мгновение ока Ник оказался облеплен массой грязных маленьких тел. В каждую ногу одновременно вцепились несколько алчных ртов, кто-то вонзил зубы ему в бедро. Четвертый ребенок заскочил ему на спину – поближе к руке с оружием – и взялся глодать шею. Ника захлестнула дикая паника. В следующий миг он увидел, как какой-то подросток вынырнул из-за клубов дыма и резво напрыгнул на него. Успев поднять «магнум», Ник сразил парня на подлете. Легкое тело отлетело назад, словно кто-то дернул привязанную к нему цепь, а нож вывалился из руки атакующего прямо Нику на грудь. Он подался всем корпусом вперед, согнулся чуть ли не пополам и стряхнул существо, глодавшее плечо, – им оказалась маленькая девочка. Закричал от дикой боли – ее подруга, или сестра, вонзила зубы в рану у него на ноге. Взмахнув револьвером, он обрушил рукоятку ей на темя. Дернул за спусковой крючок – барабан провернулся вхолостую; дернул снова – и снова закричал, когда подкравшаяся сзади беременная женщина глубоко вонзила зубы в его руку с палкой. Ее резцы заскребли по локтевому суставу. Ник замахнулся и сильно ударил ее, но она не отпустила. Тогда он развернул ствол пистолета и врезал ей по лицу. Людоедка упала навзничь, кровь хлынула у нее изо рта и носа. Ползавшая где-то внизу девчонка стала еще яростнее терзать рану на ноге, лихорадочно двигая челюстями из стороны в сторону, пытаясь достать кость.
Ник снова поднял пистолет и со всей силы дважды ударил ее по черепу. Его второй удар сломал ребенку шею в районе плеча. Пузырь темной крови лопнул у нее на губах, и она рухнула на пол. Но ногу она таки доконала. Ника повело, и он припал на одно колено.
Мальчик, плясавший у его бедра, с рычанием отпустил его – оказалось, все это время он грыз ремень в брюках Ника – и закинул одну руку ему на шею, а пальцами другой со всей силы вцепился мужчине в лицо. Он явно рассчитывал выдавить Нику глаза. Рукоять «магнума» впечаталась ему в висок, но парень до того обезумел от сильного запаха крови, что даже не поморщился. Хватка на лице Ника стала безжалостнее, и он разодрал ему щеки.
Ник ударил его во второй раз и, застыв на месте, изумленно наблюдал за тем, как из раны на виске мальца потекла густая кровь. Несмотря на полученное увечье, юный дикарь лишь встряхнулся, словно вылезший из воды пес, и снова ринулся в атаку.
В какое-то ужасное мгновение Нику показалось, что ему придется бить парня вечно, что тот никогда не остановится. Чуть развернувшись, он принялся снова и снова охаживать его палкой, попадая по плечам, голове, лицу, однако мальчишка упорно цеплялся за него даже после того, как острие сломавшейся ключицы вспороло ему кожу, торча наружу. Ник слепо набросился на врага, ударил под дых, и парень в шоке растянулся на полу. Тогда он обрушил ему на горло ступню в тяжелом ботинке, смяв и раздавив трахею.
На этом жизнь юного людоеда оборвалась.
Повисла тишина. Это смутило Ника. Их должно было быть куда больше. Скольких он убил? Их еще тут до чертиков – одних женщин целый гарем. Тишина скользила по нему, как сеть. Ник протер заплывшие глаза, выглянул из-за клубящегося огня и увидел Мардж, пытающуюся приподняться на локте. За завесой дыма он заметил и обнаженного мальчика, стоящего в одиночестве у двери клетки. Темные глаза бывшего пленника будто смотрели в сторону Ника. Кем он был? Едва ли еще одним из этой своры.
Затем взгляд Ника упал на худого, изможденного человека, схватившегося за клетку и пытающегося подняться. Кто-то ранил его. Кто? Когда? Через завесу собственной боли он понял, что мужчина серьезно ранен – пройдет время, прежде чем он снова станет опасен. Но куда скрылись остальные?
Правая линза его очков разбилась. Удивительно, что очки вообще прожили так долго – в таком-то побоище. Ник поправил их на носу и оглянулся через плечо. Все чисто. Позади костра покоился в позе эмбриона застреленный пацан. Полуобнаженный лысый верзила валялся неподалеку. Двое забитых Ником детей простерлись по левую и правую стороны, а в костре шкварчал труп Краснорубашечника. Все эти – мертвецы. Но остальные успели куда-то смыться. Вздох облегчения ужасно заклекотал в горле. Ник повернулся к Мардж.