Идиот какой-то», – подумала она.
– Опустите ее на землю.
Клэр увидела, как девушка-подросток – та самая, которую они тогда впустили в дом, на сей раз уже укрывшая свое истерзанное тело старой синей рубахой, – склонилась над желтым пластиковым ведром и принялась вываливать содержимое в покрытый ржавчиной чугунный котел, где уже плескалась вода. Когда Клэр вошла в пещеру, девушка стояла к ней спиной. Оглянувшись, она мазнула по ней взглядом, а когда пленница заговорила, снова отвернулась, с улыбкой отбросила волосы со лба и продолжила начатое занятие.
Подвешенная в глубине пещеры, Эми издала протяжный стон, судорожно пытаясь сглотнуть.
Даже это едва уловимое движение заставило ее тело чуть качнуться, что вызвало очередной натужный стон.
Они уже срезали ее лифчик и трусики. Полы халата вяло спадали с ее плеч.
Где-то у линии роста волос скапливались тоненькие струйки крови. Они стекали ей на лицо, шею, и, частично впитываясь в воротник халатика, сползали на грудь.
Десятки струек.
А затем ее тело медленно повернулось вокруг веревочной оси.
В дюйме от лица Эми с жужжанием кружили мухи.
Находившийся рядом с ней тщедушный мужчина напрягся и даже слегка задрожал, чуть погромыхивая цепью. Перед ним стояла девочка, облаченная в чью-то кожу. Струпья были стянуты у нее на спине. Остервенело дергая его кровоточащий пенис, она, казалось, с головой ушла в это занятие, и до пленницы ей не было дела. Клэр заколебалась, вообразив себе Люка и Мелиссу, притаившихся где-то в темном лесу, но затем решительно шагнула вперед.
Никто даже не попытался ее остановить.
Пройдя мимо близнецов, она подошла к девочке и, даже увидев, чем именно та занималась, заметив кость, пронзавшую мошонку сидевшего на цепи мужчины, выхватила нож, торчавший у соплячки из-за пояса.
Девчонка резко дернулась, гневно ощерилась. Действия Клэр были быстрыми, и уже через секунду, молниеносно перерезав бельевую веревку, стягивавшую Эми, она подхватила ее тело и столь же ловко рассекла путы на руках подруги.
Эми вскрикнула и судорожно вздохнула – на сей раз с явным облегчением. Клэр плотно прижала к себе ее теплое и такое знакомое тело. Поначалу Эми даже не могла стоять на ногах, но Клэр поддержала ее, помогла сохранить равновесие. Девчонка выхватила у нее из рук свой нож и тут же поднесла его сначала к ее подбородку, а затем к горлу Эми – и в это самое мгновение пещера словно сомкнулась вокруг нее.
Мужчина, девушка, мальчики-близнецы, все они разом двинулись на нее, обступили плотным кольцом, так что ей даже стало трудно дышать от исходившей от их тел вони и дыхания, походившего на смрад, вырывающийся из пасти разгоряченного пса. Мужчина снова оттолкнул ее к стене, но она уцепилась за халат Эми, защищая ее руками и сохраняя установившуюся между ними связь, но тут же почувствовала, как от грубого столкновения с твердью гранита вдруг онемела рука.
Клэр старалась не замечать боли – ей вообще хотелось не замечать всех их.
Вокруг яростно носились мухи.
Эми подняла на нее взор. Клэр дотронулась до ее окровавленного лба. Глаза подруги словно заволакивала легкая алая дымка, и она утерла их рукавом своего платья. То же самое она сделала с ее лицом и губами. Плотно запахнула полы ее халатика.
Мужчина шагнул вперед и ухватил Клэр за волосы. На сей раз она напряглась, оказывая ему сопротивление.
– Нет, – произнесла Клэр.
Мужчина особенно и не старался – скорее, просто подтрунивал над ней.
Теперь все они смеялись, чуть расступившись, словно предоставляя ей свободу.
Мужчина опустил руку и толкнул ее голову на стену – несильно, желая не столько поранить ее, сколько причинить боль, – и принялся колошматить ее о камень с упорством имбецила. Клэр вообще ничего не почувствовала в первое время. Затем расцветающая боль наполнила реальность перед ее взором пляшущими разноцветными огоньками. Все так же крепко прижимая к себе Эми, она ждала, терпела, превозмогая муку, словно черпая в ней свою жизненную силу. Кажется, и подруга начала подпитываться этой энергией. Теперь обе они слушали смех дикарей. К нему примешивался лившийся откуда-то плач младенца, эхом разносившийся по всей пещере.
Стиснув зубы, Клэр ждала.
Бум.
Мало-помалу она начала ощущать, как в груди нарастает непонятное чувство, новое и явно опасное для них обеих, почти неконтролируемое, непреодолимое, усиливающееся на фоне их смеха и завываний младенца. Один из близнецов протянул руку и, ухватившись за ее сосок, сильно ущипнул его. Другой с силой ткнул ее кулаком в ребра.
Бум.
Смех.
Вот, теперь в живот. Снова в ребра. Еще тычок.
Проклятые нелюди. Почище Стивена. Все они...
Бум.
Затем пара рук потянулась мимо нее к Эми, пытаясь оторвать от нее тело подруги.
Клэр еще плотнее прижала к себе Эми, чувствуя, как в нее впиваются ее холодные пальцы, как нарастает в груди то самое напряжение. При этом она прекрасно понимала, что пройдут какие-то считаные мгновения, и их все же оторвут друг от друга – окончательно, раз и навсегда, что пещерные люди намного сильнее ее самой и без особого труда смогут это сделать. И все же она была не в состоянии смириться с подобным исходом, все так же ощущая рыдания прильнувшей к ней Эми, чувствуя опасность, переполняясь гневом и той яростной силой, пока не раздался очередной звук.
Бум.
Клэр ощутила, словно внутри ее что-то вспыхнуло, и тут же в ярости оторвалась от стены, с силой вонзаясь во что-то согнутым коленом. Дикарь отчаянно заголосил и, в три погибели согнувшись и держась за промежность, рухнул перед ней на колени. Он покатился к костру и там остановился перед самой кромкой огня.
Уже через мгновение девушка-подросток выхватила из ее объятий Эми, а близнецы и та девочка в человеческой коже, вцепившись в Клэр, повалили ее на землю и принялись топтать и пинать – в ребра, в голову, в спину. Боль металась по ее телу, готовая в любую секунду вырваться за его пределы, словно скользящая над поверхностью океана птица, намеренная избавиться от преследующего ее хищника.
Ее взгляд оставался прикованным к катающемуся у костра мужчине.
Грудь Питерса ощущалась как осиное гнездо.
А все это виски – как же жгло оно, это сучье творение рук человеческих, будто двумя ножами полосовало его плоть возле грудины.
Между тем именно оно и спасло его жизнь.
Словно он и в самом деле собирался еще жить.
Питерсу казалось, что он воняет, словно полбара «Карибу» наутро после новогодней ночи, а сам он был похож на недорезанного борова. Вдоль бока от подмышки и вниз, к самой пряжке ремня, тянулась темная и широкая полоса. В темноте ее можно было запросто принять за кровь.
Судя по всему, они посмотрели на него и решили, что перед ними лежит еще один мертвый пьяница.
Крови тоже хватало, хотя и нельзя было сказать, что он прямо-таки истекал ею. Пока – не истекал. Мальчишка явно торопился, но все же успел смекнуть, что нож задел кость. Рана в боку оказалась куда глубже, крови из нее успело вытечь больше, чем из груди, но щенок перерезал ему всего лишь хрящ – в общем, вышло то самое, что в киношках про ковбоев называют «царапиной». Хотя боль и вправду была адской.
Встав на четвереньки, Питерс снова замер, словно задумался, стараясь определить, куда именно собирается вот так ползти.
Не было никакого смысла проверять состояние Манетти или Гаррисона. Во время схватки он был достаточно близко от них, да и луна светила ярко. Он совершенно отчетливо видел мертвые тела, лежавшие у дороги. Их полнейшая неподвижность почему-то вызвала в памяти образ свалки – как-то так же мертво и уныло лежат отправленные туда вещи.
Их смерть показалась столь же нелепой и отвратительной, как и кончина Кудзиано. Славные, смелые были парни, погибшие задолго до полагающегося им срока.
А ведь Майлз Гаррисон еще мальчишкой приносил им газеты.
«Мэри, ты помнишь?»
Сейчас не время для скорби. Перво-наперво стоило отыскать револьвер. Когда на него наскочил тот малец, оружие выскользнуло из руки. Но далеко отлететь не могло.
Питерс стянул с себя куртку, стряхнул брызги стекла с нее и с рубашки. Перетягивая рану в боку, стянул рукава, завязал их узлом и, стоя все так же на коленях, принялся шарить руками по окружавшим его кустам – справа от себя, потом слева, чуть углубляясь в заросли и ощущая под собой прохладную твердь слежавшейся почвы. Осторожно огибая колючие, спутавшиеся ветви кустов, он медленно пробирался в их гущу – на фут, два, потом три, – стараясь не спешить, мысленно проклиная колющие приступы боли в груди и боку, но все так же медленно и методично действуя... покуда рука наконец не скользнула по гладкому стволу. Все так же неторопливо выбравшись на прежнее место, он уселся на землю.
Когда дыхание наконец успокоилось, Питерс поднялся на ноги, вставил револьвер в кобуру и подошел к Гаррисону и Манетти. Неподалеку от шерифа тянулась широкая полоса сохнущей крови, явно не соответствовавшая положению тел как его самого, так и Майлза.
«Значит, Вик, одного ты все же зацепил, – подумал он. – Я был почти уверен, что так оно и будет. Бьюсь об заклад, подстреленного они уволокли с собой».
Он видел, что они довольно поспешно уволакивали истекающего кровью сородича. Идти по такому следу было сплошное удовольствие. Зрение у него было, конечно, не то, что прежде, но и нынешнее – вполне сгодится.
«Судя по количеству крови, пуля, скорее всего, угодила в голову или шею», – подумал он. Видать, несший раненого перекинул его себе через плечо – разбрызг значительный. Кровь не только окропляла тропу, но также поблескивала на листве соседних кустов и даже на стволах деревьев.
Питерс посмотрел на часы – значит, он пролежал примерно час с четвертью, а может, и больше. Плохи дела. Он подошел к краю вершины холма. Внизу все так же поблескивали огни дома. Теперь к ним примешивались лучи фар патрульных машин – пар семь-восемь – и сине-красные мигалки. Навстречу ему, насколько он мог судить, никто не спешил. Трудно было сказать наверняка – макушки деревьев мешали обзору. Скорее всего, сейчас они там, сравнительно недалеко.