«Кто же хуже из них двоих? Мужчина, выдающий секреты, или женщина, готовая использовать их в собственных целях?» То, что за женщиной не постоит применить знания, не вызывало ни малейших сомнений. Сейчас она смотрела на мальчиков – а ведь первым о них обмолвился именно Стивен.
Они пинали ее, но, слава богу, всего лишь босыми ногами – было больно, но никаких серьезных увечий они ей не причинили. Да и боль была намного слабее, чем у мужчины, – его она несколько раз с силой пнула, да так, что он пополз по полу, застонал и взмолился о пощаде.
Мальчишки подчинились, отошли от нее к стене. Пацан с бельмом на глазу принялся копаться в куче всякого хлама и наконец извлек из нее две пары зазубренных железок – как вскоре выяснилось, это были самодельные искусственные зубы, грубо вырезанные из старых банок из-под содовой воды. Поднеся свою пару ко рту, он просунул закругленный край железки между верхней губой и десной верхней челюсти, отчего со стороны могло показаться, будто изо рта у него и в самом деле растут острые металлические зубы.
Затем они снова подошли к ней и, чуть наклонившись, широко распахнули рты, поблескивая стекающей на подбородки слюной. Теперь они ждали сигнала – ждали, когда мужчина разрешит им действовать.
Женщина также приблизилась к Клэр и, слегка наклонившись, резким рывком подсунутых под мышки огрубелых шершавых рук поставила ее на ноги. Она провернула этот трюк с такой легкостью, словно это было не живое тело из плоти и крови, а какой-то пустой мешок.
– Говори, – сказала женщина.
Ее взгляд впился в лицо Клэр, изо рта пахнуло тухлым мясом, а гладкий шрам почти засветился на фоне бледной кожи.
Позади нее, в тени, встал мужчина. Сейчас он улыбался.
«А у него-то какие зубы?» – подумала Клэр.
Коричнево-черные, гнилые, остро заточенные.
Дети подступили ближе.
Она почувствовала, что помещение пещеры начинает плыть у нее перед глазами, поры ее собственного тела словно распахиваются, исторгая наружу все свое содержимое, а желудок выворачивается наизнанку, как после слишком обильной выпивки. Клэр знала, что пройдет еще мгновение, и ее обязательно стошнит. Прямо на стоявшую перед ней женщину. И та, конечно же, ее за это убьет. Может, оно и к лучшему. Не придется ни о чем им рассказывать. Можно держать язык за зубами до конца – и точка.
– Говори, – повторила женщина.
Клэр увидела зубы, поблескивающий светлый шрам и вдруг осознала, что не сможет произнести ни слова, даже если захочет. Вот пространство пещеры соскользнуло в пучину белого света, а сама она оказалась на мокром тротуаре плохо освещенной улицы на окраине Бостона. Теперь ей было всего десять лет. Начинало темнеть, а она шла в гости к своей кузине Барбаре, чтобы поиграть с ней и с ее друзьями в прятки.
Водить выпало Клэр, и она довольно быстро отыскала всех детей – вот только Барбару никак не могла найти. Тогда она осторожно, чтобы не испачкать свое коротенькое платье, проползла под забором, отделявшим их от смежного двора, и оказалась на соседской территории. Кусты у самого забора росли густо, отчего там всегда царила тень и было немного страшновато – в общем, самое место, где могла бы спрятаться ее кузина. И там ее не оказалось. Клэр снова собралась переползти под забором в свой двор, потому что ей очень не хотелось оставаться в том темном и неприятном месте, но в этот самый момент из-за угла дома показалась собака, большая такая, черная и явно старая. По одному лишь оскалу пасти Клэр сразу догадалась, что сейчас та будет кусаться. В общем, было в ее взгляде что-то, наводящее на подобную мысль.
Ей кто-то когда-то сказал: собаки обычно бросаются на тех, кто пытается убежать от них. Она решила не шевелиться и просто стояла, застыв на месте, в надежде на то, что зверь тоже постоит-постоит да и уйдет. А тот словно прикипел к девочке взглядом; глаза у него были мелкие, мерзкие и чуть подернутые дымкой, словно яичные белки. Через секунду он тронулся с места, резво сокращая расстояние между собой и Клэр, ни на миг не отводя от нее своего взгляда – бешеного взгляда, совсем не такого, как у других собак. Дрожа, Клэр так и стояла будто вкопанная. От страха она обмочилась. Собака, подбежав, неожиданно остановилась, раскрыла пасть и медленно, будто даже нежно, зажала между слюнявыми челюстями переднюю часть ее бедра.
А потом – больно, всерьез, укусила.
Клэр уже и не помнила, заплакала ли тогда, закричала ли, а может, сделала и то и другое. Она попыталась слегка отдернуть ногу. Собака усилила хватку. По коже зазмеилась струйка крови – одинокая, теплая.
Собака подняла голову, посмотрела в глаза девочке. И зарычала. И укусила сильнее.
Только тогда Клэр поняла, что смотрит в глаза самого воплощения зла, в морду и глаза безумия, чего-то, получавшего удовольствие от ее боли – огромное удовольствие, затмевавшее все на свете. Она продолжала стоять в мокрых трусиках и негромко хныкать, но потом со стороны крыльца вдруг донесся мужской голос. Тогда собака разжала челюсти и убежала – и Клэр тоже побежала, крича уже во весь голос, а когда добралась до дома и рассказала обо всем матери, та хотела было пойти к тому мужчине, показать, что натворил его пес. Но к тому моменту Клэр все еще не оправилась от парализовавшего ее страха и потому не пошла с матерью, так что той пришлось идти одной.
Она привела того мужчину – это оказался старик, сгорбленный и тщедушный. Клэр даже не предполагала, что у столь крохотного человека может быть такой грозный голос, которого испугалась даже собака. А спустя некоторое время они снова услышали голос того старика – он что-то кричал, бил чем-то по стене, а собака дико выла.
– Говори, – в третий раз сказала Женщина.
– Я не знаю, – ответила Клэр. – Клянусь, я не знаю.
Женщина снова посмотрела на Стивена – тот покачал головой.
Тогда она еще крепче сжала предплечья Клэр, вгрызаясь в кожу зазубренными ногтями.
– Ну хорошо. Дом. Я сказала Люку, чтобы в случае чего он возвращался к дому... если со мной что-то случится. Чтобы он взял Мелиссу на руки и немедленно шел к дому.
Стивен улыбнулся. «Он слишком хорошо меня знает», – подумала Клэр, в мыслях кляня бывшего мужа. Уж он-то всегда замечал, когда она ему лгала.
– Правду надо сказать, Клэр, – проговорил он. – Ну давай. Скажи ей.
«Я не могу», – подумала она.
В данный момент она думала лишь о том настиле на дереве, ибо не представляла себе иного места, где бы мальчик мог спрятаться. С таким же успехом его могло там и не оказаться – он мог быть где угодно, в том числе и в полной безопасности, но если отдавать предпочтение какому-то одному месту, то им, несомненно, являлся тот самый настил. Люк обязательно отыщет его, ведь он и раньше показался ему достаточно надежным, чтобы они смогли там спрятаться.
«Не могу пойти на такой риск. Они не должны узнать о таком».
Женщина заметила ее сопротивление, отчетливо прочитала его на лице Клэр и, положив ладонь ей на грудину, с силой толкнула на стену. Затем ладони переместились ей на плечи, вцепились в ткань открытого воротника платья и резким движением сорвали его с ее плеч. Потом она потянулась руками к запястьям Клэр, подтащила ее к костру и снова толкнула на землю, отчего та рухнула на жесткое покрытие, обдирая о него кожу на ладонях и коленях и ощущая обнаженными грудями непривычно холодное прикосновение каменного пола.
Шагнув к ней, женщина поставила ногу на ее поясницу и одним движением сорвала хлопчатобумажные трусики.
Затем сразу несколько ладоней вцепились в ее руки и ноги и перевернули Клэр на спину.
Теперь руки этих созданий крепко удерживали ее, широко раздвинув руки и ноги. Она сопротивлялась, но силы были явно неравны. Над ней уже замаячили их лица, похожие на маски хэллоуинских чудовищ. Клэр принялась всматриваться в эти рожи, в эти клыки – и вдруг ощутила ту же самую слабость, что и много лет назад, перед той собакой; заплакала, стала кричать – никто не препятствовал ей, но никто не пришел на помощь, не утешил, как мама. Лица стоявших вокруг людей продолжали медленно приближаться к ее телу, рты их раскрывались, и вот она уже почувствовала, как горячий рот мальчишки с бельмом на глазу вцепился в ее лодыжку, потом еще кто-то впился зубами в икру. Клэр видела, что девочка крепко удерживает ее вторую щиколотку. Изо рта у нее торчали такие же стальные зубы, чьи острые края утопали в ее мягкой плоти, чуть повыше подмышек соединяющей плечи с грудями. Еще чьи-то зубы погрузились в бедро над коленом, и тут боль из четырех пораженных точек молниями разметалась по всему телу.
Клэр ощущала прикосновение к себе их влажных языков, чувствовала, как капает изо ртов прохладная слюна, смешавшаяся с кровью, слышала, как они сглатывают. Громко вопя, она отчаянно мотала головой, покуда челюсти по обеим сторонам ее тела методично продолжали свою работу.
Клэр звала на помощь Стивена. Звала Бога.
Сама толком не понимая, что за звуки рождает ее гортань.
Изо всех них остался один лишь мужчина – мужчина и ее собственное внезапное и ужасное понимание того, что он хочет сделать, что значит этот взгляд сверху вниз на ее обнаженное тело. Клэр почувствовала, как его пальцы сомкнулись у нее на лодыжках, а все остальное подалось навстречу ей, к раздвинутым бедрам. Он как-то странно, но очень алчно домогался ее израненного тела, скользя и подползая к нему – медленно, как змея, – широко раскрыв рот, капающий тягучей слюной. Его голова продолжала склоняться ниже и ниже, рыская в нескольких дюймах от лобка и обдавая его влажным жаром своего дыхания.
«Прости меня, Люк, – подумала она. – Я ни о чем им не скажу, но и здесь оставаться, чтобы когда-нибудь прийти тебе на помощь, тоже больше не в силах. Прости меня, очень прошу, прости...»
Когда рот опустился и зубы мужчины впились в ее лоно, Клэр закрыла глаза.
Они встретились у основания скалы: Питерс как раз выходил из-за камня на песок, думая о том, что первыми устали все же ноги, когда из-за зарослей невысокого кустарника появилась девушка, держа в руках полицейскую модель револьвера тридцать восьмого калибра. Он сразу все понял.