Мертвая река — страница 97 из 115

Она икает.

Да нет же, она плачет.

Эта сучка на самом деле плачет. Слезы катятся по ее щекам.

– Аббла гэдарр натьиб... – бубнит она.

– Спасибо, – подсказывает ей Крис.

Та не понимает. А Белл считает все это нелепым. Сначала ее наряжают. Теперь вот – пытаются научить ее говорить. Пытаются научить ее хоть чему-нибудь.

Эта женщина – просто дикарка.

– Спасибо, – снова внушает Крис.

Она все еще не понимает. Поправка. Невежественная дикарка.

– Спа-си-бо, – растягивает слово Крис. – Спа-си-бо..

– Спа-си-иб, – говорит она.

Как будто назло мне, – думает Белл. Но это ничего не значит. Попугай тоже может повторять слова. «Говорящая птица» – это всего лишь «имитирующая птица», но никак не «понимающая птица».

Крис поворачивается к ней и улыбается.

– Видишь? Она учится, – говорит он.

Как и Белл узнает все больше о своем муже каждую минуту каждого дня.

И вот теперь она выбрала время и зашла в его кабинет, чтобы просмотреть отчетность. Вырисовывалась неприглядная картина. Они задолжали почти за все. За второй ипотечный кредит. За кадиллак, за офис. Проценты по их кредитным картам просто возмутительны. А он покупает недвижимость у Блуджекета. В связи с чем? Пег вскоре отправится в колледж. За ней – Брайан. Им обоим понадобятся машины. Он хорошо зарабатывает своей практикой, и его инвестиции приносят хорошие дивиденды, но ей интересно, как он собирается все это совмещать.

Как он спокойно спит по ночам.

И еще она поражается его одержимости этим существом.

Этой женщиной.

Глава 20

Женевьева сидела в дальнем конце бара «У Вэнса и Эдди», потягивая вторую за вечер порцию виски и слушала, как Джерри Ли Льюис бодро напевает: «Я ищу лишь подругу, мне любовниц не надо» под грохот старого пианино и диксиленда. В это же время Джада Де Лаурентис по телевизору готовила какое-то блюдо из спагетти со сливочным соусом из сладкого картофеля и жареными креветками – очень аппетитное с виду.

Сегодня вечером в баре довольно тихо: небольшая клика местных предпринимателей, а из постоянных клиентов только она и Джинджер. Женевьева не особо ладила с Джинджер – сухощавой блондинкой с пепельным оттенком волос, находившей интерес лишь в двух вещах: оголтелом шопинге и в ухлестывании за местными бонзами, чем она, собственно, сейчас и занималась. Зато с Эндрю, барменом, у нее сложились прекрасные отношения, и она обрадовалась, когда он подошел к их столику.

– Ты что, решила напиться до бесчувствия, Женевьева? У нас сегодня очень хорошие мидии.

– Я возьму картошку фри с майонезом, спасибо.

– Один раз съездила в Европу и уже ешь, как лягушатница.

– Подкалываешь?

Он принял заказ.

– Твои маленькие подопечные снова доставляют тебе сильные душевные страдания? Ты хмуришься, моя дорогая. В баре это дурной тон.

Она об этом не знала.

– Мои подопечные не так уж и плохи.

– Пацаны все еще пялятся на твою симпатичную попку?

– Я пробовала одеться как монахиня. Но, похоже, это бесполезно.

– Многие находят монахинь сексапильными.

– Ну, не знаю... Что именно их так интересует?

– Я им полностью и безоговорочно сочувствую. Гарантирую, что не смог бы отличить треугольник от квадрата, если бы был подростком, а ты склонилась над конспектом урока.

– Отлично, Эндрю. Думаешь, если я буду говорить им, в какую сторону отвернуть свои похотливые глазенки, это немного смягчит ситуацию?

– Дорогая, от этого будет только хуже. Что это за бумажка?

Она даже не осознавала, что перебирает пальцами записку, лежащую перед ней.

– Это номер телефона родителей одной из моих учениц. Я почти уверена, что девушка беременна.

– Ух ты! И ты хочешь рассказать об этом родителям?

– А разве я не должна?

– Все это очень сложно, Женевьева. Ты можешь сделать ей только хуже.

– Ты так думаешь?

– Я бы сказал, что если они еще не знают об этом, и кто-то посторонний им об этом скажет, то существует очень большая вероятность, что ей здорово достанется.

– Но очень скоро это станет совершенно очевидным.

Он пожал плечами.

– Эй, это тебе решать. Мой отец всегда говорил, что не нужно пытаться переубедить женщину, если она на что-то решилась. Думаю, в этом вопросе я согласен со стариком.

Впереди Джинджер подняла пустой бокал, и он отошел.

Женевьева потягивала виски и размышляла. Она снова забыла мобильный телефон в школьном столе. Может, это был знак свыше. А может, и нет...

Она знала, что Эндрю прав, считая, что она может ошибаться. Все это равносильно вмешательству в личную жизнь. Но она жалела тогда – и жалеет до сих пор, – что никто не вмешался в жизнь Дороти, одаренной пианистки и ее первой возлюбленной – их короткий школьный роман был экспериментом для них обеих.

Дороти поступила в колледж с двойной специализацией – музыка и психология. Она забеременела от учителя – тот потом испугался, что кто-нибудь прознает про его отношения со студентками, и бросил ее. Увы, Дороти не смогла этого вынести. Ее нашли лежащей на спине на полу ванной комнаты общежития, голой и сжавшейся в комок.

Вены на ее запястьях были аккуратно перерезаны.

Женевьева услышала «дзынь» позади себя и поняла, что это готова ее картошка фри, но к тому времени она уже направлялась к телефону-автомату у туалетов в задней части бара с запиской в руке.

* * *

– Вот черт, – сказал отец. – Никогда не дадут нормально пообедать. Пег, посмотри, кто звонит.

Пег встала со стула, прошла по коридору к телефону и подождала, пока включится автоответчик. «Здравствуйте, услышала она. – Это Женевьева Ратон, и у меня сообщение для мистера или миссис Клик. Пегги учится в моем классе...»

Пег повесила трубку, удалила сообщение и стерла номер из АОН.

Охренеть!

Она вернулась на кухню и села перед своим салатом.

– Ошиблись номером, – сказала она.

* * *

Женевьева повесила трубку и задумалась, стоит ли ей звонить еще раз. Она слышала сообщение на автоответчике – это был голос отца. Кто-то тоже слышал ее голос.

Кто-то повесил трубку, когда она начала говорить.

Она все еще размышляла, вернувшись к своей картошке фри.

Эндрю поставил перед ней свежую порцию виски.

– Готова продолжить? – спросил он.

– О да. Спасибо.

Он наклонился к ней.

– Ну и как?

– Никто не взял трубку.

Мгновение он просто смотрел на нее без всякого выражения.

– Мне надо забыть об этом, верно?

Он пожал плечами.

– Или нет?

Под номером телефона аккуратными печатными буквами был написан адрес. «Нет, – подумала Женевьева. – Это не очень хорошая идея».

Она скомкала клочок бумаги и отодвинула его от себя. Эндрю улыбнулся.

Потом она снова подумала о Дороти.

И что-то подсказывало ей, что она не должна закрывать на это глаза. Вовсе не должна.

Так что, когда Эндрю повернулся к ней спиной, она взяла бумажный шарик и сунула его в сумочку.

ЧАСТЬ IIIГлава 21

Позже Крис Клик не смог бы сказать, что заставило его в ту ночь встать с постели и спуститься по лестнице в семейных трусах, футболке и тапочках. Разбудить его могло все, что угодно. Собачий лай, например. Ветка дерева, задевающая окно под порывом летнего ветерка. Беспокойство, что женщина каким-то образом сбежала, или поранилась, пытаясь учинить побег. Желание увидеть ее еще раз в этом старомодном платье, дотронуться до ее волос. Что угодно.

* * *

А вот Белл знала, что ее разбудило. Клик. Скрип лестницы и пустота рядом с ней на ложе. Она прислушалась. Услышала, как тихонько открылась и закрылась входная дверь. Почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы. Тишина в доме стала звонкой на одно мгновенье, покуда не наполнилась ее собственным горькими рыданиями, приглушенно несущимися из-под подушки.

* * *

Брайан вообще не спал. Поэтому, услышав шаги отца в коридоре, а затем на лестнице, и приглушенный плач матери, он сделал вывод, что отец спустился вниз не для того, чтобы попить воды или перекусить, а совсем по другой причине. Когда он услыхал, как тот открыл и закрыл дверь, его догадка подтвердилась. Быстро и тихо он последовал за ним.

* * *

Обе девочки спали. К счастью, Пег ничего не снилось, хотя к утру все изменится, как и всегда – с недавних пор.

Дорогуше снились дети. Дети, любившие ее. Дети, хотевшие, чтобы их целовали.

Глава 22

Теперь, когда он здесь, он точно знает, почему он здесь. С самого начала для него здесь не было тайны, да и сейчас нет. Он зажег свет и заметил, что она уже не спит, а смотрит на него с осторожным вниманием. Перед ним она в этом платьишке, его любимом. Тут Белл на славу постаралась – работа выполнена безупречно. Неважно, меннонитка или мормонка – разве есть разница? Они ведь все хорошо относятся к своим мужьям, разве нет?

С почтением.

Не так, как определенная сучья порода.

Кое-кто из женщин видит лишь выгоду. Но им не хватает широты взглядов. Деньги для них – словно кость для собаки. За деревьями эти дуры не видят леса. Не умеют ставить на нужное число.

Крис не помнит, как все произошло – ушел в себя на секунду или две, – но сейчас его рука практически у нее на макушке. Если еще чуть-чуть протянуть руку, то можно к ней прикоснуться. Она не выглядит слишком обеспокоенной этим.

Может, она хочет, чтобы к ней прикасались.

Похоже, ей понравились его поглаживания днем.

Но он думает, что, возможно, на этот раз ей нужна не его рука.

Крис полагает, что ей нужен член. Пиписька-сосиска. Дружок-петушок.

«Курва, – думает он. – Откусила мне блядский палец».

* * *