Я ничего не ответила на его очередное паясничанье. Он, видите ли, «что-то такое припоминает». Да прекрасно он все помнит! И то, как нагло отбил меня у Нестора, и то, насколько Нестор всегда был более способным и талантливым, чем он.
Этот случай заставил пересмотреть наш план. Поначалу мы думали, что Нестор придет на дачу, когда У. будет там вместе со мной. Но при мне У. запросто мог Нестора и не впустить, потому что само мое присутствие напомнило бы ему, что Нестор — его соперник. И сознание этого помешало бы У. над ним куражиться. Да он и побоялся бы (не без оснований), что при виде Нестора во мне вспыхнут воспоминания о наших с ним отношениях и проснутся былые чувства. Так, по сути, и случилось, пусть и втайне от У.
А то, что Нестор явился именно в тот день, когда У. был один, явно пришлось ему по душе. Он с большой охотой пригласил Нестора в дом и стал перед ним похваляться. Знаю, что так и было. Только теперь на У. лица нет. И он мне сейчас не то что о Несторе, а вообще ни о чем не говорит. Молчит в тряпочку.
А еще мы заранее предвидели, что в милицию У. нипочем не обратится. Да даже если б обратился, ему бы это не помогло. В ту минуту, когда У. впустил Нестора на дачный участок, ловушка захлопнулась.
Даже раньше: в ту счастливую мартовскую минуту, когда я повстречалась с Нестором.
2.5.62
Продолжаю предыдущую запись. Просто хочу для самой себя восстановить, как разворачивались дальнейшие события.
Итак, У. впускает Нестора на дачный участок. С собой у Нестора имеется самодельная винтовка. Я его тогда спросила, когда он мне показал эту штуку:
— Где ты научился изготовлять оружие?
Но он промолчал. По его лицу я поняла, что он не хочет об этом говорить. Господи, сколько же всего ему пришлось пережить по вине подлеца У.!
Однако теперь Нестор наконец нашел покой. Я знаю, он умер счастливым. С сознанием, так сказать, выполненного долга.
Полагаю, самоубийство случилось ночью. Нестор должен был застрелиться в доме — и до смерти напугать У. А поскольку У. так ничего мне и не рассказывает, я понимаю, что и эта часть нашего плана проходит успешно. У. с перепугу наверняка избавился от тела моего любимого. Закопал, или не знаю, что с ним сделал. Может, и на куски разрезал, но это вряд ли…
Когда мы с Нестором обсуждали этот момент, мне поначалу была невыносима мысль, что У. сделает что-то ужасное с трупом. Я, кстати, даже и этого слова тогда не могла произнести: «труп».
Но Нестор сказал мне:
— Успокойся, Алла. Когда я умру, мне будет все равно, что станется с моим трупом. Что бы с ним ни случилось, конечный итог в любом случае будет один — такой же, как у всех прочих. Мы ведь материалисты, не правда ли?
Он засмеялся, и я невольно тоже улыбнулась. И с той секунды меня нисколько не заботит, что случилось с Нестором после его смерти. Ибо после смерти нет ничего. Только ощутимые результаты прожитой жизни. Или, как в нашем случае, — результаты самой смерти. Для кое-кого они будут очень даже ощутимыми.
Этот самый «кое-кто» уже и сейчас выглядит морально убитым. А ведь худшее для него впереди. И очень скоро это худшее начнется.
На какое-то мгновенье я почти готова была его пожалеть, но быстро отмахнулась от этой вздорной мысли. Нет уж, У. заслужил, заслужил и еще раз заслужил все, что мы ему уготовили.
Вчера он весь день просидел дома. Даже на парад не пошел. Я же прекрасно провела день одна. То есть не одна, а в гуще радостного московского народа. После парада пошла в кино, где с огромным удовольствием посмотрела новую картину «Девять дней одного года». В главной героине (ее сыграла Таня Лаврова) отчасти узнала себя. Она тоже находилась между двумя кавалерами — Лешей Баталовым и Кешей Смоктуновским. И первый в конце вроде как умирает, хотя это не точно… В общем, этот персонаж Леши напомнил мне Нестора. Такой же глубокий, умный, талантливый, самоотверженный. Хотела бы сказать, что герой Кеши, в свою очередь, хоть немного похож на У., но это не так. Этот герой хоть и не вполне положительный, но все-таки не без хороших сторон. А у У. таковые отсутствуют вовсе.
Когда я поздно вечером вернулась домой, У. неподвижно сидел на том же месте и в той же позе. Я даже подумала: может, он хочет, чтобы я его пожалела? Но тут же отбросила и эту мысль. Как будто он может догадываться о моей причастности к тому, что случилось на даче, и о том, что я собираюсь сделать дальше! Разумеется, не может. Случившееся просто-напросто по-настоящему его травмировало. Он потерял самоконтроль. Он даже не спросил сегодня: «Где ты была?» Не говоря уже о традиционном часовом допросе, перетекающем в истерику, что еще совсем недавно неминуемо свалилось бы на меня в аналогичном случае.
Короче, У. — не жилец. Пока еще не в прямом смысле, но в переносном — уже. И мне его все ж таки нисколечко не жаль!
6.5.62
Вновь сажусь за дневник. Впервые делаю запись не у У. дома, а у себя. Точнее, у моей мамы, потому что У., как и предполагалось, уже арестован.
Вчера я поехала с ним на дачу. И У. себя выдал! Он невольно дал понять мне, куда именно спрятал тело Нестора. Как же плохо он, оказывается, умеет владеть собой… Стал мне показывать эту свою дачу (я же была там впервые), но какой-то старый сарай усиленно обходил стороной. Когда же мы с ним в него все-таки вошли, его, казалось, кондрашка хватит. Ну я сразу и смекнула, что Нестора милиции надо будет искать именно здесь.
Мы приехали в субботу, а утром я устроила небольшой спектакль. Сказала, что мне срочно надо к маме «на часок». У. не успел опомниться, как я села в его машину и укатила в город. Только отнюдь не к маме, а в милицию. Там я тоже устроила представление. Здесь-то и вступила в силу решающая часть нашего «дьявольского плана» (по определению Нестора).
Рыдая, я поведала сначала дежурному сержанту, а потом еще одному милиционеру душераздирающую историю. Мол, у меня есть все основания полагать, что моего любимого гражданского мужа и известного кинорежиссера У. убил его бывший однокурсник — Нестор Носов, который «сошел с ума или не знаю уж что с ним произошло»… И теперь этот Нестор сидит, дескать, на нашей даче и выдает себя за ее хозяина! В этом-то и состояло наше наказание для У. — представить его следствию как Нестора Носова! Пусть побудет в шкуре того, кому он сломал жизнь.
Милиционеры, кстати, меня сразу узнали — и, конечно, отнеслись ко мне с огромным участием. Без всяких лишних уточнений направили машину на дачу ничего не подозревающего У., а я спокойно ретировалась. На этот раз действительно — к маме. («Москвич» У. я бросила у его дома.)
Думаю, милиция уже обнаружила труп Нестора, судя по тому, что У. домой не вернулся (я звонила ему на квартиру). Завтра с раннего утра я снова пойду в милицию — «узнавать, что с моим мужем».
7.5.62
Рассказываю о своих сегодняшних похождениях.
В милиции мне сначала предложили (с заведомыми сочувствиями) опознать тело. Привезли меня в морг — и предъявили труп Нестора. Он неделю пролежал под землей, но все-таки черты Нестора еще можно было узнать. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Над его телом я снова разрыдалась — уже вполне искренне, то есть непроизвольно. Я оплакивала Нестора, хотя делала вид, что оплакиваю У.
Затем со мной беседовал следователь. Всеволод Савельевич. Очень приятный молодой человек. Я изложила ему нашу с Нестором «легенду». Дескать, с месяц назад меня стал преследовать невесть откуда взявшийся спустя десять лет Нестор Носов, который «кажется, был влюблен в меня, когда мы вместе учились». «Этот Нестор» всюду меня преследовал, а несколько раз подходил и угрожал мне и моему мужу.
— Когда он впервые подошел? — деловито спросил Всеволод Савельевич.
— Я точно не помню, — замялась я. — В апреле, может, в марте…
— И сразу начал угрожать?
— Нет, сперва никакой агрессии с его стороны не было. В тот день, когда он случайно меня встретил… теперь-то я уже понимаю, что встреча вряд ли была случайной… В общем, в тот день он подошел с видом очень удивленного и обрадованного человека. Начался какой-то обычный в таких случаях разговор — ну, знаете, как это бывает: сколько лет, сколько зим и тому подобное. И вдруг внезапно он начал объясняться мне в любви, говорить, что жить без меня не может и что все десять последних лет думал только обо мне. Я ответила, что замужем и счастлива, но он и слушать ничего не хотел. «Алла, ты должна быть моей», — стал он твердить, как маньяк. Мне пришлось решительно заявить ему, что это невозможно, и убедительно попросить, чтобы он больше не возобновлял разговор на эту тему. Тогда Нестор внезапно разозлился и крикнул: «Ах, вот как? Ну так ты об этом еще пожалеешь!» После чего развернулся и пошел прочь. Я даже не придала его словам большого значения — думала, что это была пустая угроза, высказанная в сердцах… К сожалению, я ошиблась… непоправимо ошиблась…
Я достала платок, уткнулась в него и стала рыдать. И опять-таки искренне. Теперь я рыдала от того, что мне приходилось рассказывать о Несторе такие обидные нелепицы… Хоть под Нестором и имелся в виду У., мне все равно было очень тяжело возводить на моего умершего любимого напраслину.
— Продолжайте, пожалуйста, — участливо сказал Всеволод Савельевич, когда я немного успокоилась.
— Значит, так… — вновь заговорила я, утирая слезы. — На чем я остановилась? Ах да, на том, что я не придала значения этому, как мне казалось, случайному эпизоду. Даже мужу ничего не сказала. Но через пару дней я снова увидела Нестора. Тут уже мне стало нехорошо, и я ускорила шаг. Он поравнялся со мной и пошел рядом. Я не смотрела на него и не заговаривала с ним. А он начал негромко и спокойно запугивать меня: «Я вижу, теперь ты мне не рада. Ну ладно, ты за это поплатишься, как я и обещал. Ты говоришь, что счастлива со своим мужем? Ну а если, допустим, с ним что-нибудь случится, с этим твоим любимым мужем?» Я остановилась, обернулась к нему и зашипела: «Оставь меня в покое! Если не прекратишь, я пожалуюсь мужу!» «И что он сделает?» — насмешливо спросил Нестор. «Я еще в милицию пожалуюсь!» — воскликнула я. «Жалуйся, — равнодушно сказал тот. — Только поторопись, а то как бы поздно не было…»