…
Первым делом я вновь пошла в сарай. Посветила Носову в лицо, он закрылся от меня руками, а потом и вовсе спрятал голову уже буквально между колен. Я осветила стены сарая, потолок. Потом опустила свет на землю… И тут у меня екнуло сердце.
— Господи, что это? — прошептала я.
Земля в сарае была взрыхлена. Сомнений не было: ее совсем недавно кто-то вскапывал… Я еще раз — уже дрожащими руками — осветила весь сарай и тут чуть не вскрикнула! В углу стояла лопата. На ее штыке были свежие следы земли… Не давая себе как следует вдумываться в то, что я увидела, я выскочила из отвратительной будки и принялась открывать большие ворота.
Устин несколько раз давал мне пробовать водить машину. У меня плохо получалось, и в конце концов я пришла к выводу, что вождение — совсем не мое. Но сейчас мое дилетантство в этом деле волновало меня меньше всего.
Ключ торчал в замке зажигания — это все, что мне было нужно. Я прыгнула в машину, не без труда развернулась — и с еще большим трудом выехала на дорогу. Мотор автомобиля поминутно глох, но я упорно заводила его вновь и вновь и продолжала свое неумелое движение вперед, в город.
Впрочем, добраться до города оказалось еще сравнительно легко. По-настоящему тяжело стало уже в Москве. Я и не думала, что в такое время в городе ездит столько машин. Мне без конца сигналили, водители высовывались из окон и что-то мне кричали. Просто чудо, что я ни в кого не врезалась, хотя раз десять, наверное, была в опасной близости от аварии.
Наконец я доехала до Петровки, 38. Другое отделение милиции мне было неизвестно, да и это я запомнила только потому, что мне его как-то показал Устин. Я как попало бросила на улице машину и даже не забрала с собой ключи. Впрочем, в этом месте ее вряд ли рискнул бы кто-то угнать, но тогда мне в любом случае было некогда об этом думать.
Я вбежала в здание и почти прошибла лбом стеклянную перегородку, за которой сидел дежурный милиционер.
— Поосторожнее, гражданка, — заметил он, с интересом меня разглядывая. Не думаю, что в таком состоянии, в каком пребывала я, он мог меня узнать.
— Скорее! Скорее! — закричала я, словно позабыв все остальные слова. — Там… там преступник! Он ворвался в наш дом! Я не знаю, что с моим мужем! Пожалуйста, помогите!
— Так, давайте по порядку, — милиционер сразу стал строгим и собранным. — Адрес? Где и что произошло?
Я сказала:
— За городом!
— Ах, за городом? — протянул милиционер, совсем как таксист до этого. — Ну так и что там случилось?
— По дороге расскажу! — рявкнула я. — Поедемте скорей — торопиться ведь надо!
— Гражданка, пожалуйста, скажите, что конкретно у вас произошло? — настаивал милиционер.
— Я ведь уже сказала: в дом вломился преступник! — заорала я. — Сумасшедший, безумный псих! Что вам еще нужно?
— Хорошо, сейчас отправим машину, — ответил дежурный и снял трубку телефона.
— Я тоже поеду! — заволновалась я.
— Вам ни к чему ехать, — покачал головой он. — Сами говорите: сумасшедший взломщик… Встреча с ним может быть для вас опасной.
— Но мой муж… — начала было я, однако дежурный меня перебил:
— Разберемся, — и сказал в трубку, куда нужно отправить машину. — Может быть, вас доставить домой? — посмотрел он на меня после этого. — Вы ведь не за городом живете?
— Спасибо, я на машине, — сухо сказала я. — Но я хотела бы дождаться здесь…
— Кого? — удивился дежурный.
— Ну как же — машины, которую вы отправили!
— Она приедет не сюда.
— А куда?
— Зависит от того, задержат ли милиционеры кого-нибудь или нет…
— Но надо не только задержать! — опять возвысила я голос. — Нужно еще найти моего мужа!
— Поезжайте домой, — терпеливо посоветовал дежурный. — Может, он уже там.
Я хотела возразить, но тут задумалась. А что, если Устин и впрямь в городе… Да, но машина! Он ведь приехал на дачу на ней…
А если он куда-то отлучился, как раз когда я примчалась? Например, пошел к соседям, чтобы вызвать милицию?.. Нет-нет, тогда бы этот дежурный был уже в курсе… И все равно нельзя исключать, что Устин сейчас в нашей квартире, ждет меня. Если так и есть, я буду счастлива как никогда в жизни.
Тогда я покинула милицейское здание, села в машину — и уже гораздо спокойнее и увереннее доехала до дома.
Конечно, там никого не было. Я немедленно набрала 02.
— Милиция! — раздался в трубке голос.
— Полчаса назад была отправлена машина, — стараясь не слишком волноваться, заговорила я. — За город…
— А, это к вам на дачу вломился ненормальный?
— Да-да!
— Наряд еще не вернулся.
— Там остался мой муж… — прошептала я.
— Скажите номер вашего телефона, и вам сразу позвонят, когда что-то обнаружат, — был ответ.
Я продиктовала номер телефона, положила трубку и только потом задумалась: как это понимать — «что-то обнаружат»? Что на даче можно обнаружить?! Там надо всего лишь арестовать Носова и найти Устина!..
Я по-прежнему не позволяла себе хоть на долю секунды остановиться на самых страшных предположениях, но где-то в глубине души я уже сознавала, что эти самые загоняемые в дальний угол моего сознания предположения вполне могут оказаться правдой. Затем я, к своему удивлению, провалилась в сон. Прямо так — в сидячем положении и уличной одежде. Наверное, это был не сон, а обморок…
Очнуться меня заставил телефонный звонок. Я схватила трубку:
— Да? Да?
— Товарищ Лавандова? — уточнили на том конце телефонного провода.
— Да-да!
— Сообщите, где вы находитесь. Сейчас за вами приедут.
— Кто приедет? — выдавила я.
— Милиция.
— Зачем?
— Вы поедете на опознание, — сказали мне.
Я пробормотала адрес и выронила трубку из рук…
Я сидела неподвижно, как парализованная, пока не раздался звонок в дверь. Я открыла. За порогом стояли два милиционера.
Я не слушала, что они говорят, а просто покорно пошла вместе с ними. Мы сели в милицейскую машину и поехали по ночному городу.
В конце концов мы остановились у некоего здания. Один из милиционеров сразу выскочил из машины и распахнул мне дверь. Мы вошли в здание. Я направилась за милиционерами по слабо освещенному коридору. Обстановка смутно напоминала больничную.
Наконец мы оказались в просторной холодной комнате. На столе лежало что-то длинное, накрытое белой простыней. Человек в белом халате, стоящий рядом, изучающе посмотрел на меня. Меня подвели к этому столу — и человек в белом халате отдернул простыню.
Я громко вскрикнула — и зажала себе рот обеими руками. Это был Устин. Неживой. Мертвый. Выкопанный из-под земли. Его, видимо, очистили от земли, но все же кое-где на одежде земля еще осталась. Я таращилась на Устина округлившимися глазами до тех пор, пока человек в белом халате по знаку одного из милиционеров снова не накрыл тело простыней.
— Вы узнали его, да? — спросил меня тот же милиционер.
— Да… — как в тумане ответила я. Я чувствовала, что вот-вот могу потерять сознание, и изо всей силы старалась, чтобы этого не произошло.
— Кто это? — с удивительным в такую зловещую минуту спокойствием продолжал милиционер.
— Мой муж, — прошептала я. — То есть гражданский… Устин… Устин Уткин…
— Хорошо, пройдемте, пожалуйста, с нами, — кивнул милиционер.
Дальнейшее в эту ночь происходило как будто помимо моего сознания. Я почти не помню, что было потом. Запомнился только недолгий разговор со следователем — Всеволодом Савельевичем. Впрочем, в ту ночь его имя и отчество я не запомнила… Следователь что-то спрашивал, я односложно отвечала. Затем я все-таки потеряла сознание…
Очнулась я уже дома у матери. Она прятала от меня заплаканные глаза. По-видимому, ее шокировало не столько то, что случилось с Устином, сколько мое состояние. Меня ведь без чувств доставила к ней милиция. И как только они узнали адрес моей матери?
Днем в воскресенье следователь Всеволод Савельевич пришел к моей матери сам. Я все еще была в прострации, но собрала силы в кулак и поговорила с ним.
И этот разговор, в отличие от первого, уже намертво запечатлелся в моей памяти.
— Алла Вадимовна, — стараясь говорить как можно деликатнее, начал следователь, — простите, что еще раз задам вам те же вопросы, но, к сожалению, я вынужден это сделать. Вы вчера опознали… тело. Вы выразили уверенность в том, что это было тело Уткина Устина Ульяновича. Так вот, вы точно не могли ошибиться?
Предположение о том, что я могла ошибиться в таких обстоятельствах, заставило меня разозлиться, и я четко ответила:
— Нет, я не могла ошибиться. Я не ошиблась!
— Хорошо, — кивнул следователь и поджал губы. Он как будто о чем-то размышлял. Затем поглядел на меня: — Вы помните… мы вчера сообщили вам, что задержали возможного убийцу?
— Что значит «возможного»? — процедила я сквозь зубы.
— Доказательства, что он совершил преступление, еще не получены, но обстоятельства произошедшего указывают на него, — быстро проговорил следователь. И добавил гораздо медленнее: — Так вот, человек, задержанный нами ночью, утверждает… что он-то и есть Уткин Устин Ульянович.
— Что?! — ошарашенно посмотрела я на него.
— Боюсь, вам придется пройти еще одну процедуру опознания, — со вздохом сказал следователь. — Только на этот раз вам придется подтвердить, что гражданин, задержанный нами на дачном участке товарища Уткина, не является им самим…
Я долго отнекивалась от этой идиотской необходимости. «Это какой-то бред, — сокрушенно повторяла я про себя. — Это издевательство, мерзость… Чего они все от меня хотят? Чего хочет этот вежливый, но, как видно, не слишком умный следователь?»
В конце концов мы условились со следователем, что отвратительную процедуру я пройду завтра, в понедельник, когда немного успокоюсь.
Разумеется, к тому времени я нисколько не успокоилась, а даже наоборот… Под вечер я уже начала жалеть, что сразу не разделалась с этим идиотизмом! К тому же в голову то и дело лезли безумные мысли. Что, если Устин действительно остался жив? Что, если вчера я приняла за него чей-то чужой труп? Может, завтра выяснится, что милиция задержала вовсе не Носова, а моего Устина, чудом оставшегося в живых?