предельно успокоительный звук. Я вдруг поняла, что с нетерпением ожидаю очередного телефонного звонка, лишь бы снова его услышать.
Наконец какой-то шум-гам в коридоре резко меня пробудил.
— Я сам знаю, где кабинет, — прогудел излишне самоуверенный голос, напоминая мне манеры самых надменных профессоров.
Последовал едва слышный упрек от Сары Джейн, и Трент встретил мой вопросительный взгляд.
— Будь оно все проклято, — пробормотал он, и в уголках его выразительных глаз собрались недовольные морщинки. — Я же сказал ему прислать кого-нибудь из своих сотрудников. — Затем Трент с необычной для него поспешностью принялся рыться в ящике стола. От этого грохота я окончательно проснулась и заморгала, спешно проясняя зрение. Трент тем временем направил пульт на проигрыватель. Свирели и барабаны умолкли. Затем он со смиренным видом швырнул пульт в ящик стола. Не будь я уверена в обратном, я бы подумала, что Тренту нравится проводить свой рабочий день в компании, так сказать, существа, перед которым ему не требовалось прикидываться кем угодно, кроме самого себя. Кем бы он ни был. К примеру, от его гнева на Фрэнсиса мой страхомер аж зашкалило.
Сара Джейн тактично постучала, затем вошла.
— Здесь мистер Фарис, мистер Каламак. Он хочет вас видеть.
Трент медленно перевел дух. Вид у него было недовольный.
— Давайте его сюда.
— Слушаюсь, сэр. — Оставив дверь открытой, Сара Джейн защелкала каблучками обратно в коридор. Вскоре она вернулась в сопровождении грузного мужчины в темно-сером лабораторном халате. Рядом с миниатюрной женщиной мужчина смотрелся сущим колоссом. Тревожно щуря глаза, Сара Джейн вышла из кабинета.
— Не сказал бы, что мне нравится ваша новая секретарша, — проворчал Фарис, когда дверь закрылась. — Сара ее зовут?
Трент встал из-за стола и протянул грузному мужчине руку. Его отвращение было надежно спрятано под совершенно искренней на вид улыбкой.
— Добрый день, Фарис. Спасибо, что так скоро пришли. Дело совершенно незначительное. Один из ваших сотрудников вполне бы подошел. Надеюсь, я не слишком помешал вашим исследованиям?
— Совсем не помешали. Я всегда рад на солнце выбраться. — Здоровяк пыхтел, как ключиком заведенный.
Затем Фарис с такой силой сжал укусы, которыми я вчера наградила Каламака, что улыбка Трента застыла у него на физиономии. Дальше тяжеленный мужчина так уверенно вклинился в кресло напротив стола Трента, как будто это была его личная собственность. Когда он задрал лодыжку на колено, полы лабораторного халата разошлись, демонстрируя просторные слаксы и блестящие ботинки. На отвороте халата бросалось в глаза темное пятно. От Фариса веяло запахом какого-то дезинфицирующего средства, который почти скрывал аромат красного дерева. Старые оспины испещряли кожу у него на щеках и мясистых ладонях.
Вернувшись к себе за стол, Трент откинулся на спинку кресла, пряча перевязанную ладонь под здоровой. Последовала безмолвная пауза.
— Итак, что вам нужно? — наконец пророкотал Фарис.
Мне показалось, что по лицу Трента пробежала вспышка досады.
— Вы, как обычно, прямы, — сказал он. — Можете ли вы мне что-то об этом сказать?
Трент указал на меня, и я затаила дыхание. Невзирая на по-прежнему досаждающую мне болезненную скованность, я в темпе залезла в свой домик. Фарис со стоном выбрался из кресла, и острый запах красного дерева буквально обрушился на меня, когда он подошел ближе.
— Так-так, — сказал он. — Ну ты и дурочка.
Я раздраженно заглянула в его темные глаза, почти затерянные среди кожистых складок. Трент обошел вокруг стола и присел на него спереди.
— Знаете ее? — спросил он.
— Лично? Нет. — Толстым пальцем Фарис слегка щелкнул по прутьям моей клетки.
— Полегче! — крикнула я из своего домика. — Вы тут меня уже до предела достали.
— Заткнись, ты, — презрительно отозвался Фарис. — Она ведьма, — продолжил он затем с таким видом, как будто меня вообще не существовало. — Просто держите ее подальше от вашего аквариума с морской водой, и она не сможет трансформироваться обратно. Это очень мощный заговор. У нее должна быть поддержка крупной организации, ибо только организация может себе такое позволить. А еще она дурочка.
Последнее имело ко мне слишком уж прямое отношение, и я с трудом удержалась от того, чтобы швырнуть в хама шариком «вискаса».
— Это еще почему? — Трент пошел порыться в нижнем ящике своего стола. Слышалось позвякивание свинцового хрусталя, пока он наливал две рюмки того сорокалетнего виски.
— Трансформация — сложное искусство. Приходится пользоваться скорее зельями, чем амулетами, а это означает, что вы готовите целое варево всего для одной оказии. Все остатки выбрасываются. Очень дорого. Одно лишь приготовление зелья стоит целого жалованья вашего библиотекаря. А если продать заговор, вам хватит для персонала небольшой конторы по страхованию ответственности.
— Сложно, говорите? — Трент вручил Фарису рюмку. — А вы смогли бы сделать такой заговор?
— Если бы у меня был рецепт, — ответил здоровяк, раздувая могучую грудь. Его гордости явно был нанесен урон. — Он очень старый. Пожалуй, еще допромышленный. Я не могу понять, кто сделал этот заговор. — Глубоко втягивая в себя воздух, он наклонился поближе к клетке. — К счастью для того ведьмака. Иначе я мог бы лишить его всей библиотеки.
«Этот разговор, — подумала я, — уже становится весьма интересен».
— Значит, вы не считаете, что она сама его сделала? — спросил Трент. Затем он снова присел на краешек стола, выглядя невероятно стройным и подтянутым рядом с Фарисом.
Грузный мужчина отрицательно помотал головой и снова уселся в кресло. Рюмки виски в его толстой лапище было почти не видно.
— Жизнью могу поклясться. Нельзя быть такой умной, чтобы компетентно сработать подобный заговор, и в то же время такой тупой, чтобы дать себя поймать. Полная чушь.
— Возможно, она была слишком нетерпелива, — предположил Трент, и Фарис громко расхохотался. Я аж подскочила в своем домике, закрывая лапками уши.
— Ну да, — выдохнул Фарис между приступами дурацкого гогота. — Точно. Она была слишком нетерпелива. Мне это нравится.
Мне показалось, что обычный светский лоск Трента стал предельно тонким, когда он вернулся к себе за стол и отставил в сторону рюмку виски, к которой так и не притронулся.
— Так кто она такая? — спросил Фарис, подаваясь вперед и изображая пародию на заговорщика. — Ревностная газетчица, пытающаяся раздобыть материал для статьи всей своей жизни?
— Нет ли какого-нибудь заговора, который позволил бы мне ее понимать? — спросил Трент, игнорируя вопрос Фариса. — А то она только пищит да фырчит.
Фарис хмыкнул, подаваясь еще дальше вперед и ставя пустую рюмку та стол в молчаливом требовании повтора.
— Нет. У грызунов отсутствуют голосовые связки. А как долго вы планируете ее держать?
Трент снова взял свою рюмку и принялся ее крутить. Его молчание наводило меня на тревожные мысли. Фарис лукаво ухмыльнулся.
— Ну-ну, Трент, скажите. Что там варится в вашем подленьком умишке?
Стул Трента испустил громкий скрип, когда он подался вперед над столом.
— Знаете, Фарис, если бы я так отчаянно не нуждался в ваших талантах, я бы приказал вас высечь. Прямо у вас в лаборатории. На глазах у всех ваших сотрудников.
Здоровяк ухмыльнулся, отчего складки у него на физиономии слепились одна с другой.
— Не сомневаюсь.
Трент убрал бутылку в стол.
— Я могу включить ее в пятничный турнир.
Фарис вздрогнул.
— В городской турнир? — негромко сказал он. — Видел я один такой. Схватки продолжаются до тех пор, пока один из противников не загнется.
— Я тоже об этом слышал.
Страх притянул меня к проволочной сетке.
— Эй, погодите минутку, — запищала я. — В каком это смысле «загнется»? Может здесь кто-нибудь с норкой поговорить?
Я швырнула в Трента шариком «вискаса». Шарик пролетел пару футов по дуге, после чего упал на ковер. Тогда я сделала вторую попытку. Однако на сей раз я не стала швырять шарик, а попробовала по-футбольному его кикнуть. Вышло гораздо удачнее. Шарик с громким стуком ударился о заднюю сторону Трентовского стола и отскочил на ковер.
— Чтоб тебя Поворот побрал, Трент! — заорала я. — Поговори со мной.
Трент встретил мой пристальный взгляд, и брови его недоуменно приподнялись.
— Ясное дело, я про крысиные бои.
Мое сердце глухо заколотилось. Похолодев, я осела на ляжки. Крысиные бои. Нелегальщина. Задние помещения кабаков. Слухи. Схватки не на жизнь, а на смерть. Меня поставят на ринг — а дальше либо я убью крысу, либо она меня.
Я обалдело сидела, положив белые пушистые лапки на проволочную сетку своей клетки. Прежде всего я чувствовала, что меня предали. Фарису явно стало не по себе.
— Вы это не всерьез, — прошептал он, и его жирные щеки побелели. — Вы правда хотите выпустить ее на ринг? Нет, вы не можете это сделать!
— Это еще почему?
Желваки Фариса так и перекатывались, пока он подыскивал слова.
— Потому что она не животное! — наконец воскликнул он. — Она там и трех минут не продержится. Крысы ее в клочья порвут.
Трент безразлично пожал плечами. Но я точно знала, что это безразличие было поддельным.
— Выживание — ее проблема, не моя. — Трент снова нацепил себе на нос очки в проволочной оправе и склонился над документами. — Удачного вам дня, Фарис.
— Каламак, вы слишком далеко заходите. Даже вы не превыше закона.
Как только Фарис это сказал, мы с ним мгновенно поняли, что он допустил ошибку. Трент медленно поднял пристальный взгляд. И принялся молча изучать Фариса поверх своих очков. А затем подался вперед, упираясь локтями в разнообразную документацию. Затаив дыхание, я ждала, и моя шерстка от напряжения встала дыбом.
— Как поживает ваша младшая дочь, Фарис? — спокойно осведомился Трент. Его прекрасный голос неспособен был скрыть всю омерзительность вопроса.
Лицо здоровяка стало пепельно-серым.